1947 года по 1 июня 1948-го из новорожденного еврейского государства бежало около 350.000 арабов (а к концу войны эта цифра достигла 800 тысяч), но не потому, что их призвали к этому правители арабских стран, как утверждала израильская версия, а потому, что около 70 процентов беженцев боялись возможных атак «Хаганы», ЭЦЕЛ [45] и ЛЕХИ [46].
Израиль можно воспринимать по-разному: как еврейское государство или как государство евреев, как географическое пространство или как Землю Обетованную, как историческую закономерность или как воплощение в жизнь мечты — у каждого гражданина Израиля свое восприятие Израиля. Оно складывается не столько из абстрактных характеристик, сколько из конкретных запахов, вкусов, видов и звуков.
Сарра (Саррале) Шарон, самый известный организатор «Шира б'цибур» [47], видит Израиль так: «Для меня типично израильское — это вечер хорового пения, кофе и маслины».
Моше Дор, журналист и переводчик, говорит: «Израиль — это солнце, море, простота нравов, а еще грубость в человеческих отношениях».
Меир Паиль, военный историк, бывший депутат Кнессета, воспринимает Израиль как «салат из помидоров, огурцов и лука вместе со свежеприготовленной яичницей и тот иврит, на котором говорят только здесь».
Ицхак Хофи, бывший начальник военной разведки и «Мосада»: «Больше всего я люблю пейзажи. Особенно там, где их еще не успели испортить — в Галилее и в Иерусалиме».
Авраам Шапиро, раввин, промышленник, бывший депутат Кнессета, любит в Израиле больше всего «еще не испорченного сабру, то есть уроженца страны в возрасте 20–25 лет. В нем и в помине нет запаха галута, зато в нем есть то богатство и цельность натуры, которых не хватает евреям, родившимся в Европе. В нем есть смелость открыто сказать человеку все, что он о нем думает».
Для Эльякима Рубинштейна, секретаря правительства, Израиль — это «солдатская тремпиада [48] с несколькими ешиботниками, стоящими в стороне. Шумная речь. Пейзажи Иерусалима и его жители. Тель-Авивское море. Израильские песни».
Йорам Канюк, писатель и журналист, определяет Израиль так: «Нет места, которое нравилось бы мне больше, чем эта отвратительная страна, с этими отвратительными домами, загаженным морем и двуличным обществом. Идешь по улице, а вокруг все — такие крикуны. Хорошие люди со страшными лицами. Они прячут деньги под плитки пола и торопятся купить „видео“ и холодильник до следующего повышения цен. Но для меня они — моя семья, мое племя, а не компания чужаков. Всегда оказывается, что чья-то бабушка была замужем за приятелем твоего дяди».
Амнон Шамош, писатель, киббуцник, считает, что Израиль — это «киббуц в праздник, мужчина в сандалиях на босу ногу, в шортах и в майке, с лысиной и пузом, русские песни на иврите и арабские ругательства с галицийским акцентом».
Одед Котлер, актер и режиссер, уверен, что Израиль — это «иррациональная и необъяснимая связь с землей и людьми. И еще тот факт, что я, как и многие другие говорю: „Ты выезжаешь из Эрец?“, „Ты возвращаешься в Эрец?“»
Эфраим Кишон, писатель-сатирик, утверждает, что:
«Это — страна, до того маленькая, что ее территории на картах мира не хватит даже на то, чтобы вывести ее название.
Это — единственная страна на свете, созданная налогоплательщиками из-за рубежа.
Это — страна неограниченных границ.
Это — страна, где родители учатся родному языку у своих детей.
Это — страна, где каждый гражданин волен высказать свое мнение, но нет закона, который обязывал бы кого-нибудь и послушать.
Это страна, где никто не хочет работать; оттого и воздвигают новый город за каких-нибудь три дня, а затем бездельничают до конца недели. Это — страна, где каждый человек — солдат, но, несмотря на это, и каждый солдат — человек. Это — единственная страна на свете, в которой я могу жить. Это — моя страна.»
Йоэль Рапель опубликовал девять книг по истории Эрец-Исраэль. Уроженец страны, Рапель живет с семьей в Герцлии. Занимается литературной деятельностью, работает старшим редактором радиостанции «Голос Израиля». Он любит бродить пешком по своему любимому Тель-Авиву, в котором не осталось больше ни одного незнакомого ему уголка. И конечно же эти прогулки впоследствии превращаются в рассказы.
Прогулка первая:
Дом с колоннами
1925 год был годом настоящего экономического «бума». Детищем этого «бума» стал и дом на углу улиц Нахмани и Монтефиори. Одним он напоминает корабль, другим — китайскую пагоду.
Здание было построено после того, как богатый американский еврей Давид Блох решил обзавестись домом в Тель-Авиве. Разбогатевший на торговле женской одеждой, Блох пригласил архитектора Александра Леви, чтобы тот построил ему «что-нибудь особенное».
«Что-нибудь особенное» было построено по плану большого кафе в США, соответствовавшему моде веселых двадцатых годов. Влияние архитектуры экзотического Дальнего Востока, с которым в Эрец-Исраэль лишь немногие были знакомы и о котором почти все мечтали, чувствуется очень сильно. Этажи дома вытянулись вверх. Фасад в точности повторяет фасад американского кафе. Но внутренняя планировка сделана таким образом, чтобы в доме можно было жить. И жить комфортабельно. Треугольная крыша придает зданию вид пагоды или, по мнению других, большого корабля. Стены расписаны орнаментом, колонны меняют форму от этажа к этажу, а балконные перила украшены рельефным узором.
В этом доме, который выглядит сегодня довольно запущенным, был установлен первый в Тель-Авиве пассажирский лифт. Сотни людей приходили сюда только для того, чтобы подняться на лифте на третий этаж.
Когда дом был закончен, в нем поселился Давид Блох, деливший свое время между Тель-Авивом и Нью-Йорком. Некоторые квартиры были сданы в аренду состоятельным жильцам.
После смерти Давида Блоха наследники продали дом, с тех пор он начал ветшать и уцелел лишь стараниями борцов за сохранение «маленького Тель-Авива» [49].
Прогулка вторая:
Страшный дом
Когда-то поездка по улице Эйлат, соединяющей Яффо с Тель-Авивом, была полна опасностей. Особенно неуютно люди чувствовали себя, когда оказывались недалеко от дома номер 14, в котором размещалась английская контрразведка «Си-Ай-Ди».
Из этого дома выезжали патрули английской полиции, и сюда же привозили арестованных, в основном для допроса с пристрастием.
Английская контрразведка считалась в 40-е годы средоточием враждебности к еврейскому ишуву, и дом напротив нее {в нем вначале жила религиозная еврейская семья, а после основания государства располагался тель-авивский окружной суд) не раз был свидетелем операций еврейского подполья.
Так, в марте 1944 года здание атаковали бойцы ЛЕХИ, переодетые в форму английских солдат. В другой раз саперы из ЭЦЕЛ пробрались в здание и заложили там
