Но Сафонов и Уваров, авторы-исполнители заказа, дают совсем другое объяснение: "Его целью было создание гражданского общества и "Федеративной империи Европы" на началах единого свода законов, единиц мер и весов, валюты, без таможенных барьеров, но с сохранением национальных монархий".
Как будто и не было насаждённых на многие европейские троны многочисленных родственников Наполеона, "из грязи — в князи". Как будто, вторгшись в Россию, он дал русским крестьянам, хотя бы по примеру французских, "землю и волю". Как будто не по его приказу за изъятые для пропитания Великой армии хлеб и скот рассчитывались с русскими крестьянами фальшивыми ассигнациями, а потом начали просто отбирать нужное силой. Как будто не было вместо норм Гражданского кодекса обгорелых печных труб и трупов мужчин, да ещё изнасилованных, и всё-равно убитых молодых женщин по всему пути отступления Великой армии: в Москве, Калужской, Смоленской и более западных губерниях России...
Очень верное объяснение вечному стремлению Наполеона к войнам дал участник тех событий генерал Роберт Вильсон: "Он сам (Наполеон. — авт.) вполне осознавал (а теперь это уразумел и весь свет), что не может властвовать без войны. Состояние мира было несовместимо с его политическим существованием, оно разрушало добытое мечом господство, каковые один только меч и мог поддерживать. Только так можно было бороться с нападками роялистов, интригами доктринёров и заговорами республиканцев, ибо состояние мира придало бы всем им необоримые жизненные силы".
Сама сущность власти Наполеона, получившая название "бонапартизма", предполагала арбитраж и компромисс между классами буржуазного, капиталистического государства, что требовало постоянного и значительного притока ресурсов извне. Французские колонии начала XIX века подобного притока, в отличие от британских, обеспечить не могли: отсюда постоянные "наполеоновские войны", сотрясавшие Европу на протяжении почти полутора десятилетий.
Не питали по данному поводу никаких иллюзий и в Санкт-Петербурге. Широко известны слова, сказанные Александром I французскому послу в России герцогу Арману де Коленкуру: "Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой".
Сафонов и Уваров походя дают уничижительные характеристики полководцам русской армии Багратиону, Барклаю де Толли и, особенно, Кутузову. Тому самому, который разгромил восхваляемых авторами французских генералов.
Некоторые их пассажи напоминают прямой перевод с французского указующего текста: "Командный состав наполеоновской армии был, безусловно, лучшим в мире на то время. Командование Великой армии было полностью укомплектовано талантами, включая наиболее выдающиеся, как маршал Даву. Наполеон оставался первым полководцем в мире, и попытки сместить его с этого трона, не удались ни в 1813, ни в 1814(?), ни даже в 1815 году"(?!). Ну, не может русский человек написать так о русской армии, отстоявшей Отечество: "Для офицеров солдаты-крепостные являлись не более чем боевым скотом. Вопрос о том, откуда в такой армии могла взяться столь высокая боеспособность, относится к величайшим тайнам "загадочной русской души", на который сами русские не знают ответа"(?!).
И об иностранцах, подмятых Наполеоном, россиянин тоже так не напишет: "Все прочие представляли собой в лучшем случае потенциальных дезертиров (пруссаки и австрийцы), в худшем мародёров (немецкие части, особенно вестфальцы), в самом крайнем — перебежчиков на вражескую сторону (испанцы и португальцы)". Так может писать только французский ультранационалист, до сих пор боготворящий Наполеона. Российским же историкам известно, что пленных испанцев и португальцев сразу отсортировывали для отправки на родину в отряды сопротивления диктатуре Наполеона. Желающих пленных немцев включали в 1812 году в русский егерский отряд Кайсарова, а в начале 1813 года образовали и немецкий легион Фигнера. Пруссаков и австрийцев тоже склонили-таки, общими усилиями войск, самого Кутузова и императора Александра I, к союзу с Россией в первой половине 1813 года.
Слово "Березина" для Франции с 1812 года, как признают сами французы, является синонимом полной и окончательной катастрофы. Но наши авторы-исполнители трактуют ситуацию совсем иначе: "Французская армия должна была погибнуть. Но в результате несогласованности и нерешительности действий трех русских командующих и благодаря искусству самого Наполеона, проявившего энергию в критических обстоятельствах, маневр на окружение сорвался.
Воспользовавшись тем, что армии Витгенштейна и Кутузова не успели замкнуть кольцо окружения, Наполеон обманным маневром дезориентировал Чичагова и переправил армию через Березину не там, где его подстерегал адмирал. Ведя тяжелые арьергардные бои, Наполеон сумел оторваться от Чичагова и подоспевшего Витгенштейна и ушел в Вильно.
Французы понесли тяжелые потери, которые, по разным источникам, приблизительно составили 20–30 тысяч убитыми, утонувшими, замерзшими и умершими в плену от болезней вскоре после переправы. В основном это были нестроевые, потерявшие боеспособность части. Потери русских оцениваются в 14 тысяч человек.
Подводя итоги сражения, участник войны 1812 года Ф.Н.Глинка сказал:"Ушла лисица, только хвост в западне оставила". Русский военный историк А.Н.Попов писал, что "победы, собственно, не было ни для одной из боровшихся сторон, но цель сражения одинаково была достигнута для обоих противников. Наполеон совершил переправу, русские довершили разгром Великой армии".
Раз победы не было и "обреченная на полное уничтожение" армия Наполеона всё-таки частично переправилась через Березину, значит, это сражение в каком-то смысле можно считать наполеоновской победой? Следуя логике авторов-исполнителей, это именно так.
Что тут скажешь? Даже не буду ссылаться на слова Клаузевица, взятые в качестве эпиграфа к этой работе. Приведу только две поговорки: французскую "Быть святее Папы Римского" и русскую "Заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибёт".
До того, чтобы признать Березину победой Наполеона, не додумывался, кажется, еще ни один поклонник "маленького капрала". Точно так же еще никто не называл Сталинград победой "ефрейтора" Гитлера. Но "сколько нам открытий чудных готовит Просвещенья дух"...
Кстати, не стоит забывать и о том, что после Березины, после изгнания Великой армии за пределы России эпоха "наполеоновских войн" еще не была закончена, что она длилась, по большому счёту, еще до 1815 года, до Ватерлоо.
И "теплые слова" "авторов-исполнителей" в адрес Освободительного европейского похода русской армии 1813-14 годов не замедлили себя ждать.
"Оскорбительно сказано об освободительной миссии России: "Освобождение от ига гражданского кодекса Наполеона и искреннее желание поделиться лучшим, что есть в России — святым и целомудренным крепостным правом".
И это — несмотря на то, что Россия никому из освобождённых королевств, герцогств, княжеств не навязывала своего крепостного права. А Царству Польскому подарила конституцию, какой не было у неё самой! Более того, сохранились воспоминания участников боёв 1813-14 годов о радостной встрече гражданами Европы русских войск. При освобождении Пруссии: "Здешние жители везде принимают наши войска совершенно дружественно, и никаких от них неприятностей нет, — писал Платов Кутузову, — продовольствие доставляется нам безостановочно и охотно; с нашей стороны строжайше соблюдается порядок". Приказом по армии Кутузов объявил казакам благодарность: "За быстрое занятие городов Эльбинга и Мариенбурга, за соблюдение при сём случае военной дисциплины". Другой очевидец событий, подпоручик Щербинин, подчеркивает в своем "Журнале" радость берлинцев по поводу освобождения: "Вшествие в Берлин утром 27-го февраля, ознаменованный радостью и восхищением жителей. Принц Henry (Генрих Фридрих Карл, брат прусского короля Фридриха Вильгельма III — примеч. А.М. Вальковича) выехал сам навстречу за 4-е версты от городу". Далее Щербинин пишет: "Марта 6-го. В Гамбурге большое возмущение. Витгенштейн отрядил Тетенборна поддержать пламя в том краю. Марта 11-го. Тетернборн 7-го числа занял Гамбург. 5000 человек вооружает сей город и 3000 человек принц Мекленбург-Шверинский. Гамбургская газета получила первобытный свой вид. Город отправил в Лондон известие о вшествии русских войск и о свободе торговли, в удостоверении чего послан туда казак".
Через два дня подполковник К.Х. Бенкендорф с одним казачьим полком(!) занял Любек. Автор бывал в этом городе — он в удивительной сохранности, похож на волшебные города из сказок. Надо сказать спасибо за его сохраненную красоту и тому безымянному казачьему полку из России.
Свидетельства современников о пребывании русских войск в Париже также не подтверждают тезисов о "дикости" и "варварстве" наших предков. Более того, во французском языке с тех времен закрепились слова "бистро" и "боршч", — сравните с русским просторечным "шаромыжник", оставшимся на память о вторжении "двунадесяти языцех"...
