На пресс-конференции открытия девятнадцатого по счёту фестиваля маэстро Доминго продекларировал принципы, по которым жюри будет вести отбор конкурсантов. По его словам, сейчас в мире острый недостаток драматических, «вердиевских» и «пуччиниевских» голосов. Но одно дело – продекларировать, другое – оценить то, что есть. И хотя по регламенту Доминго не имеет права голосовать и влиять на результаты конкурсных прослушиваний, это положение тоже, как будет видно из дальнейшего, носит формальный характер. Ибо Доминго на этом конкурсе – царь и бог. Именно он решал, какую из четырёх представленных арий спеть участнику в финале, какую – на предварительном прослушивании, довольно точно, надо сказать, определяя сильные и слабые стороны конкурсантов. Это касалось не только классического оперного репертуара, но и сарсуэл – испанских оперетт, для которых в рамках конкурса проводилось отдельное соревнование, носившее, правда, добровольный характер. Приз за лучшее исполнение сарсуэл носит имя родителей Пласидо Доминго, а финальную песню-гимн «Опералии» написал его сын.
Поскольку впечатления от недавно завершившегося конкурса Чайковского ещё весьма свежи, сравнения поневоле неизбежны, тем более что схож и сам регламент конкурсов. Из более чем тысячи претендентов к московскому этапу были допущены чуть более сорока. Первый и второй туры проходили под рояль, финал – под оркестр Театра Станиславского, которым дирижировал – вы думаете, кто? Правильно – сам маэстро. Так вот по сравнению с конкурсом Чайковского состав участников был явно сильнее по уровню исполнения и гораздо шире по географии. Более того, двое из участников конкурса Чайковского, один из которых – победитель Чжонмин Парк из Южной Кореи – и россиянка Ольга Пудова, не прошедшая на третий тур, участвовали и здесь. Правда, программа на «Опералии», конечно, попроще – только оперный репертуар. Но зато на конкурсе Чайковского не было такого количества ярких теноров, как здесь.
Маэстро Доминго был предельно доброжелателен ко всем без исключения конкурсантам, предлагая начать с того, «что лучше всего получается…». Потом, уже исходя из услышанного, назначал второй номер. С первого же дня обозначились явные лидеры – тенора: американец Рене Барбера, кореец Джаесиг Ли (оба блестяще исполнили труднейшую арию из «Дочери полка» Доницетти с немыслимым количеством верхних «до»), наш Хачатур Бадалян – и южноафриканская сопрано Претти Йенде. Остальные участники, прошедшие в следующую стадию соревнований, также выглядели весьма достойно, что обещало интересную, напряжённую борьбу. Но результаты второго тура показали, что психология – не менее важный компонент подготовки певца, чем техника и музыкальность, – сошли с дистанции, не справившись с волнением, очень крепкая сопрано из Уругвая Мария Антуанез и зрелая, серьёзная меццо из Израиля Майя Лахиани – обе фаворитки первого раунда.
Всё должен был решить третий тур. И тут выяснилось, что от исполнения под рояль до пения под оркестр – дистанция огромного размера. К сожалению, совершенно потерялся, растворился в оркестре красивый голос Хачатура Бадаляна в его коронном Вертере Массне. Не очень убедительны были аргентинский бас Фернандо Радо и наш тенор Сергей Поляков. Зато другие участники конкурса вдруг раскрылись совершенно по-новому, как, например, поляк Адам Палка (бас). И совершенно по-другому – ярко, певуче-возвышенно, зазвучали под оркестр сарсуэлы – все гармонические, мелодические и тембровые красоты этих лёгких «испаньол» практически не читались под пальцами не всегда безупречных концертмейстеров на предыдущих стадиях.
В конечном итоге победителями стали Рене Барбера и Претти Йенде. Они же завоевали призы зрительских симпатий и победили в номинации «сарсуэла» – то есть налицо единение партии и народа в лице жюри и слушателей. И всё бы хорошо, если бы не одно грустное обстоятельство.
Анализ результатов большинства музыкальных конкурсов показывает, что на сегодняшний день повсеместно торжествует принцип show must go on. Именно этот принцип наиболее близок и понятен членам жюри «Опералии», большинство из которых – менеджеры и арт-директора оперных театров, из музыкантов там только Доминго и Вишневская. А когда во главу угла поставлен принцип «развлекухи», пусть и под эгидой классического искусства, нечего удивляться, что второе место занимает молдаванка Ольга Бусуйок, обладательница огромного голоса, которым надо ещё научиться пользоваться (а до этого ещё ох как далеко, судя по арии Татьяны), а хрустальное, мистическое сопрано Хаеран Хонг из Южной Кореи оказывается за чертой призёров. Да и у победительницы не всё гладко с бельканто, зато в избытке харизма и яркость подачи. Что же должно поменяться в сознании людей, чтобы они начали ценить глубину и содержание? Время покажет.
Юрий АЛЯБОВ
Статья опубликована :
№31 (6333) (2011-08-03) 1
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии:
Искусство
Игра для уха стоит свеч
РАДИОРУБКА
Постоянные слушатели «Радио России», как и все, кто интересуется новинками литературно-художественных записей на компакт-дисках, знают Виктора Трухана как одного из наиболее интересно работающих сегодня радиорежиссёров. Он представляет немногочисленную плеяду мастеров полнометражной художественной радиопостановки, которые вопреки моде на «переигрывание» на собственный манер остаются приверженцами бережного обращения с литературным материалом.
С ПРОФИ – И ПОДАВНО!
«Некоммерческое учреждение культуры «Слово» и студия Vox records представляют…» – эти слова каждый раз предваряют постановку. За более чем два десятилетия работы на радио Виктор Трухан смог создать не просто свою студию, а свой аудиотеатр, где актёры разных поколений и разных, подчас несопоставимых, школ добиваются поразительной гармонии. Жизненный выбор и творческая биография Трухана убеждают: за жанр можно быть спокойным, традиции советского радиотеатра живут, обогащаясь свежими идеями и формами.
В радиоискусство, вероятно, и сама того не подозревая, решительной родительской рукой его наставила мама, отправив стихи сына не в газету и не в журнал, а на Всесоюзное радио. Прозвучали они в передаче «Ровесники». А чуть позже с Виктором как с юным поэтом пожелали пообщаться журналисты из детской редакции радио.
Спустя годы, когда Виктор окончил Московский институт культуры и отслужил в армии, «случайность» его попадания на радио аукнулась из отроческих лет. Трухан узнаёт от редактора радио Татьяны Фёдоровой, которая и организовывала интервью с ним, 14-летним, что той же детской редакции срочно требуется нештатный ассистент. Беседовать пришлось с главным режиссёром детской редакции Николаем Литвиновым, голос которого каждый день Виктор слышал из радиоприёмника. Через несколько дней ему предложили работу в штате Всесоюзного радио. И не в качестве ассистента, а сразу режиссёром-постановщиком. 23-летний выпускник Института культуры невольно установил своеобразный «рекорд» трудоустройства в Комитет по телевидению и радиовещанию СССР, так как в эту структуру в столь молодом возрасте штатным режиссёром взять не могли «по определению», даже по большому знакомству. Литвинов спросил коротко: «Сможешь?» Трухан ответил: «Смогу, Николай Владимирович! Уж если по полученной специальности с самодеятельными артистами могу работать, то с профессиональными – и подавно».
ТАНГО ДЛЯ ИНОЙ ЭПОХИ
В работе с актёрами выработал принцип сводить перед микрофоном «огонь и пламень» и… не мешать. Правило это раскрывает уникальные возможности актёрского самовыражения – опять-таки благодаря специфике радио. И Трухан, судя по диапазону задействованных им артистических амплуа, прекрасно это правило воплощает, притягивая к себе всё новых и новых исполнителей и выстраивая в итоге полноценный «театр слова», а не комбинацию крикливых заставок и разорванных реплик, что стало практиковаться в ряде новых аудиопостановок.
В многосерийном радиоспектакле «Преступление и наказание» обладатель напористого голоса, звучащего на многих телеканалах, ленкомовец Сергей Чонишвили оказался почти неузнаваем в роли Раскольникова, выдавая порой «смоктуновские» интонации, – особенно в дуэте с Ч. Хаматовой (Соня). Примечательно, как Трухан органично вписал музыку в ткань спектакля: она не оглушает, а помогает, сохраняя всю собственную самоценность, раскрыть каждый поворот сюжета. Известный композитор Шандор Каллош, которого Трухан научился понимать с «полузвука», предложил ему в трактовке кульминационных сцен с Раскольниковым «танго бесов». Непосвящённые в замысел трактовки сразу усомнятся в ценности находки: в эпоху Достоевского об этом танце никто и слыхом не слыхивал. Однако музыка прозвучала так действенно, что невольно вовлекла в свою «воронку» и исполнителя роли от Автора – маститого Л. Кулагина, который при дьявольских звуках вынужден был уступить своё место именно музыке.
