“От службы на флоте я отстранен, — писал Н. Г. Кузнецов, — но отстранить меня от службы флоту — невозможно”. В этих словах выражен весь смысл последних лет жизни Николая Герасимовича.
В третьем номере “Военно-исторического журнала” за 1974 год Николай Герасимович выступил с интереснейшими воспоминаниями, посвященными учреждению Указом президиума Верховного Совета СССР от 3 марта 1944 года орденов и медалей Ушакова и Нахимова.
“Нельзя не упомянуть об одном любопытном эпизоде, который произошел во время моего доклада В. И. Сталину о статутах и рисунках орденов Ушакова и Нахимова, — писал в том очерке Н. Г. Кузнецов, — в кабинете у него в тот момент никого не было. Внимательно рассмотрев изображения, И. В. Сталин одобрил расунки ордена Ушакова. Расунки ордена Нахимова I и II степени отложил в сторону и молча направился к своему столу. “В чем дело?” — подумал я. Открыв средний ящик письменного стола, Сталин извлек Орден Победы, украшенный бриллиантами. В лучах его звезды сияли пять рубинов.
— А что если якоря на ордене Нахимова тоже украсить рубинами? — спросил Сталин и добавил, — только настоящими.
Возражать не было оснований. Так, орден Нахимова I и II степени получился, по-моему, и самым красивым и самым дорогостоящим”.
ПОСЛЕ Н. С. ХРУЩЕВА на пост генсека заступил Л. И. Брежнев. В то время в кругах морских офицеров, по крайней мере в Москве, можно было услышать историю, относящуюся к 50-м годам. Знали ее и в Главном штабе, и в политуправлении ВМФ, и военные журналисты. Суть этой истории в том, что, якобы узнав о назначении Л. Н. Брежнева в 1953 году начальником политуправления — членом Военного совета ВМФ, Николай Герасимович произнес фразу: “Я такого моряка не знаю”. Любой моряк, полагаю, согласится, что быть начальником политуправления ВМФ нельзя, не имея представления о флоте, как нельзя быть летчиком, не умея летать на самолете. Лишь две недели в том 1953 году побыл Л. И. Брежнев начальником политуправления ВМФ, после чего перешел на должность заместителя начальника Главпура.
Похоже, что Брежнев об этом не позабыл. Несмотря на ходатайства ветеранов флота, Кузнецова так и не восстанавливали в прежнем воинском звании, а некоторые издания старались не пускать на свои страницы его статьи.
В этом отношении я, редактор “Военно-исторического журнала”, находился в более выгодном положении. К Кузнецову у меня было особо почтительное отношение. Я мысленно вспоминал тот 1947 год, когда он приезжал в наше училище в Ленинград, вручал выпускникам корочки и документы об окончании училища. Не думал я тогда, что в последующем доведется встречаться с выдающимся военачальником. А встречи те были особенные, не похожие на встречи с другими адмиралами, авторами журнала. Николай Герасимович приезжал на Кропоткинскую, 19, где и сейчас размещается редакция “Военно-исторического журнала”, оставался в черной “Волге”. А водитель звонил мне из бюро пропусков по телефону, и я выходил вниз. Вместе мы решали вопросы относительно подготовки статей. Я никогда не называл Кузнецова по имени и отчеству. С почтением и уважением произносил при обращении “товарищ адмирал”. Разговоров на темы, не касающиеся истории флота, я не заводил, считал неэтичным. Не задавал даже вопроса, почему свои материалы он подписывает “Герой Советского Союза Н. Кузнецов”, без указания воинского звания.
Я понимал его и сочувствовал ему. Такая подпись и шла на страницах журнала при публикации материалов.
Часто были телефонные звонки и нередко приходили письма бывшего наркома. Я и сейчас с благодарностью и благоговением вспоминаю огромнейший труд, который вкладывал Николай Герасимович в написание своих материалов.
Мне хорошо запомнилась последняя встреча с Н. Г. Кузнецовым. Число стерлось в памяти, но другое запомнилось. Было это, вероятно, в конце ноября 1974 года. Шофер черной “Волги”, как обычно, позвонил из бюро пропусков:
— Николай Герасимович просит вас выйти, — сказал он.
Не медля, я спешно спустился с третьего этажа. В машине сидел Н. Г. Кузнецов, как всегда, подтянутый, спокойный. Душевность и теплота исходили из его внимательных, добрых глаз. Но было тогда что-то и грустное, речь пошла о воспоминаниях, которые готовил Николай Герасимович.
— Работаю над статьей, — говорил он, — дело идет. Собираюсь в санаторий. Там и намерен закончить этот материал. А до санатория в профилактических целях решил обследоваться в больнице на улице Грановского.
Я внимательно слушал Н. Г. Кузнецова.
— Запишите телефон, позвоните мне в больницу в пятницу, — продолжил Николай Герасимович. — Уточним некоторые детали относительно статьи.
Я записал телефон больницы. Мы еще поговорили немного обо всем, условились и попрощались. Черная “Волга” поехала по Кропоткинской улице, в направлении центра Москвы.
Не знал тогда я, поднимаясь на третий этаж редакции, обдумывая все сказанное им, что это будет мой последний взгляд на здравствующего Николая Герасимовича...
Не помню, какое было число, но в назначенный час пятницы я позвонил по данному мне телефону в больницу, что на улице Грановского.
— Николая Герасимовича нет, он на обследовании, — послышался в трубке женский голос. — Позвоните в другой раз.
Но “другого раза” не последовало. Утром в понедельник пришло горькое известие — Николай Герасимович Кузнецов скончался. В ходе операции на почке у больного отказало сердце...
Хоронили Кузнецова на Новодевичьем кладбище. Кажется, весь флот был в глубоком трауре, а не только пришедшие проводить Николая Герасимовича в последний путь кадровые адмиралы, офицеры запаса и в отставке. Хоронили в “морской части” кладбища. А некоторое время спустя на могиле был установлен скромный памятник из плит черного мрамора, которые симвролизируют взлет морской волны. На памятнике сделана надпись: “Народный комиссар, министр, главнокомандующий Военно-Морским Флотом в 1939–1956 гг.”.
Звание тогда не было указано. Лишь через несколько лет после смерти мы с удовлетворением прочитали в газетах Указ президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1988 года. В нем говорилось: “Восстановить вице-адмирала Кузнецова Николая Герасимовича в прежнем воинском звании адмирала флота Советского Союза”.
Облегченно вздохнули ветераны, не раз ходатайствовавшие о восстановлении Н. Г. Кузнецова в прежнем высоком звании. Восторжествовала справедливость, как теперь торжествует добрая и прекрасная память об этом замечательном человеке.
В. ВОРОБЬЕВ
капитан 1 ранга в отставке
измерительный инструмент 8 высокой точности
Вышел из печати и поступил к подписчикам и в продажу 11-й, ноябрьский номер “Дня литературы”, посвященный Х съезду Союза писателей России, крупнейшей творческой организации в стране.
Подписаться на газету можно во всех отделениях связи, индекс в объединенном каталоге “Газеты и журналы России” — 26260.
Электронный адрес: http://zavtra.ru/cgi//veil//zavtra/lit_index.html 9
Основные материалы номера:
беседа корреспондента “ДЛ” с председателем Союза писателей России Валерием ГАНИЧЕВЫМ;
хроника жизни СП за текущий год;
проблемные публикации Владимира КРУПИНА, Николая ПЕРЕЯСЛОВА, Ильи КИРИЛЛОВА, Ларисы БАРАНОВОЙ-ГОНЧЕНКО, Владимира БОНДАРЕНКО о литературном процессе между писательскими съездами;
60-летию выдающегося русского литературного критика Юрия СЕЛЕЗНЕВА посвящены материалы о его жизни и смерти, воспоминания Бориса СПОРОВА, впервые публикуемая стенограмма знаменитого обсуждения журнала “Наш современник” в 1981 году;
стихи Александра ПРОХАНОВА, Татьяны ГЛУШКОВОЙ, сербского поэта Джуры ЯКШИЧА;
под рубрикой “Кредо” — раздумья Дмитрия БАЛАШОВА “Кто победил в 1917 году?”;
психологические рассказы Виктора ПОТАНИНА и Владимира КРУПИНА;
статьи Владимира БОНДАРЕНКО и Олега ГОЛОВИНА о повести Бориса ЕКИМОВА “Пиночет” и рассказе Юрия КУЗНЕЦОВА “Николай и Мария” — событиях литературного года;
Станислав КУНЯЕВ рассказывает о поездке в Америку в составе “десанта русских нацистов”, как назвала их писательскую делегацию русофобская пресса;
Юрий ЛОПУСОВ выступает с острыми эпиграммами, Евгений НЕФЁДОВ — как всегда — с новой пародией.
Покупайте “День литературы” у распространителей “Завтра” и в редакции газеты.
