В кармане "мабуты" Костя таскает зеленый берет и ухо того, белготойского духа, который убил Костиного друга и которого, в свою очередь, завалил Костя..."
Потом он надолго пропал из моей жизни. На встрече разведчиков 166-й бригады через несколько лет после окончания первой чеченской войны о Косте никто ничего не знал. Кто-то сказал, что он подался наёмником куда-то в Среднюю Азию и водит теперь караваны с оружием и наркотой.
Верить в это не хотелось. Ещё больше не хотелось верить в новость, которую принёс через пару лет один заезжий знакомый журналист, что Костя погиб где-то в Афганистане. Меня самого не раз и не два заочно хоронили, и я убрал мысли о его смерти на самое дно сознания, где они не могли налиться опасной силой.
Так прошло почти 15 лет — и вдруг в "Одноклассниках" в разделе "гости" мелькнуло знакомое лицо! В первые мгновения я даже не поверил глазам, но это был он! Костя! Живой и здоровый! Он вернулся в свой родной Питер, живёт там, работает.
И вот по сети мне прислали рассказ. Его рассказ о том самом первом бое, после которого мы и увиделись впервые:
"…С "чехом" я столкнулся нос к носу сразу за сараем. Выйдя из-за угла, увидел очень отчётливо глаза боевика.
Ситуацию оценил моментально, причём двумя словами — полный п****ц!
Направить на него автомат не успеваю никак. Передо мной явно не партизан из самообороны.
Одет в песчанку, зелёный берет, берцы и разгрузку, под мышкой — кобура. Довольно здоровый, серые глаза и, как будто для контраста с зелёным беретом, — ярко-рыжая борода. Сделал первое, что пришло в голову, — подмигнул, улыбнулся и с безразличным видом пошел на него. "Чех" явно растерялся, опустил ствол в землю, и тут я отчётливо вижу эмблему волка на берете и зелёную ленточку на стволе.
Стрелять друг в друга начали одновременно… Он сидел на земле спиной ко мне и держался за руку, а я, направив на него автомат с пустым магазином, приходил в себя. Это ж надо так — с 10 метров выпустили друг в друга по магазину, и из 60 патронов всего одно попадание — ему в руку. Я заменил магазин, и тут он обернулся и заговорил.
Я не ждал разговора — тем более, что он начал очень грубо наезжать:
— Ты чего делаешь, сука? Ты в кого стреляешь?
— А ты кто?
— Я Иса.
— Ты чечен? Боевик?
Похоже, он принимает меня за кого угодно, только не за федерала. Хотя не удивительно — вид у меня ещё тот: двухнедельная щетина, на голове чёрная бандана с черепушками, из одежды только штаны, ботинки и разгрузка, на поясе болтаются чётки и кроличья лапка, и ни одного знака, указывающего на мою принадлежность российским войскам.
Оглядываюсь вокруг — по спине побежали струйки пота: мы на высоте не одни, метров с тридцати из-под кустарника на меня направил автомат худощавый чернобородый "чех"; с соседней высоты, метров с двухсот, ещё один "друг" шмаляет мне в голову, но пули идут выше, видимо, стрелок боится попасть в своего; а наши шарятся где-то внизу, вне зоны видимости. Не надо быть великим стратегом, чтобы понять: всё это очень серьёзно.
Чернобородый не стреляет: или тоже не принимает меня за федерала, или настолько самоуверен, что видит во мне пленного. Выбора нет — в плену мне ловить нечего — кожу сдерут с живого, сваливать тоже некуда. Похоже, приехали… В голове карусель — лица наших пацанов, убитых за последние две недели, и где-то когда-то услышанные слова: "Когда придёт время умирать — улыбайся. Жизнь ты не спасёшь, но имя своё можешь прославить".
Смотрю в глаза рыжебородому, сидящему передо мной:
— Пора умирать…
Он уже всё понял:
— Не стреляй.
— Я должен тебя убить.
— Не убивай, у меня был брат, он погиб, я просто мстил за него, не стреляй… Всё это он говорит тихо, не отворачивая взгляда. И вдруг резко наклоняется ко мне, схватив мой автомат за ствол, пытается подняться. Стреляю, пуля попадает "чеху" в лоб, из затылка у него вылетают кровавые ошмётки, но, даже завалившись, он продолжает смотреть мне в глаза. Не сразу вспоминаю о чернобородом. Это ошибка… Удар в колено, дикая боль, нога отнимается до бедра, и я валюсь на землю…
Первая мысль: "Сейчас добьёт". "Чех" держит меня на прицеле и чего-то ждёт.
Мой автомат валяется в шаге, в руках граната, как достал — не помню. Смерть от взрыва гранаты, как утверждают врачи, — мгновенная и безболезненная.
Внезапно от мыслей о героической и красивой смерти отвлекает шевеление на тропинке. Колдун неспешной походкой с пулемётом наперевес идёт прямиком на "чеха" и, судя по улыбке, засады не видит. Кричу: — Колдун, здесь "чехи"!
Поздно — с простреленной головой, всё так же улыбаясь, Колдун валится на землю. Хватаю автомат и стреляю по кустам, но там уже никого нет. По тропинке наш взвод карабкается в полном составе.
Первым взбирается снайпер, моментально засёк чернобородого, бьёт навскидку, и тот укатывается вниз. Похоже, моя скоропостижная смерть откладывается.
На высоте все наши, заняли круговую оборону. До Колдуна не доползти — он лежит на открытом, простреливаемом с двух сторон пространстве, бьют с высоты рядом и от сарая снизу. Находим пару дымовых гранат, под их прикрытием вытаскиваем Колдуна. Для него война закончилась, но хоть умер хорошо — спокойно и быстро, без мучений. Мне "чех" прострелил закреплённый на ноге нож разведчика, выходной раны не наблюдаю — пуля осталась где-то в ноге. Макс вкалывает мне промедол, боль отпускает.
Перестрелки идут уже по всему селу. Видимо, пехота всё-таки вошла — уже неплохо. Наконец дождались самого острого момента — нас обстреляла наша же "Шилка". Ощущения непередаваемые: кто попадал под такой обстрел, тот знает — дураком можно остаться на всю жизнь. Орём по рации, что здесь свои, — реакции никакой. Макс решает залезть на дерево с сигнальным дымом. Пока лезет, по нему стреляют со всех сторон, но дело своё он сделал — "Шилка" успокоилась.
Когда спустился, обнаруживаем, что пуля разорвала ему штанину и разбила узел на косынке. Крайне редкое везение — счастливчик, блин. На высоте народу всё больше. Два огнемётчика из четырёх "Шмелей" разрушили сарай внизу. На высоте рядом тоже мелькают свои — взвод "Лотос". Перестрелки затихают — похоже, что село наше.
Всех раненых и убитых грузят в прилетевшую вертушку. Командир танка с пробитой грудью лежит на полу вертолёта и при взлёте из него начинает растекаться лужа крови. От вибрации по поверхности лужи идёт рябь. Только сейчас ощущаю дикую усталость и желание отрубиться. В голове крутится мысль, что смерть — это не страшная безносая старуха с косой, а, скорее, привлекательная симпатичная женщина…
Я улыбаюсь, смотрю на лужу крови, которая уже разлилась до моих ботинок, и вижу, как в ней отражается огромная кроваво-красная луна…"
Вот такую странную петлю времени сделала жизнь, и тот далёкий бой вернулся мне рассказом его непосредственного участника Кости Масалёва, которого с лёгкой руки Невзорова прозвали Костей Питерским…
Рекомендуем к прочтению:
Почём суверенитет?
Большая Россия
Студенческие волнения
Плевок в историю
Мой род, мой народ…
Комментарии
Krasapeta , time datetime="2012-03-14 09:38:34.275511" 14.03.2012 09:38 time
/ Она утонула? /
Коррупция – это неотъемлемый атрибут колониальных территорий. Путем «кнута и пряника» вороватого чиновника (генерала) запрягают принимать нужные врагам законы, подписывать антинародные указы и издавать преступные приказы. Россия превращена в сырьевую колонию, обеспечивающую фашистской Европе пресловутую энергобезопасность. Если завтра на Россию полетят вражеские ракеты, то будьте уверены ни одна противоракета, ни одна боеголовка «Булавы» (которая и не летает) ни полетит без приказа в сторону врага. А приказа и не дождетесь. Не будет приказа, как его не было при беспрецедентном уничтожении псковских десантников при проходе банды Хаттаба в Чечне. В напичканном федеральными войсками секторе ни одна сволочь, ни оказала помощь погибающему десанту. Мало того, самостоятельно прорывающаяся помощь в 120 бойцов была командованием пресечена! Целые сутки 3 тысячи бандитов расстреливали сотню псковских десантников. «Вы козлы, суки нас предали» - именно такие слова командира звучали по рации. Позже суки «утонули» экипаж подлодки Курск. Только после гарантированной гибели моряков они разрешили судам вести спасательную операцию. Свидетели торпедной атаки им были не нужны. Суки нас предали и в августе 2008, когда грузинские танки всю ночь расстреливали миротворцев в Южной Осетии, а реактивные установки сравнивали с землёй Цхинвал. Тщетные призывы миротворцев о помощи в авиации были проигнорированы. 2-х Сушек бы хватило, чтобы остановить бойню на дальних подступах. Итог - войнушка-отвлекушка удалась на славу! Сотни погибших мирных граждан, 74 невозвратных потерь среди миротворцев, спецназ ГРУ «Восток» расформирован, Ямадаевы убиты.
