Проплывавший мимо бесплодный пейзаж живо напомнил, как в прошлый свой приезд по линии общественной организации я встречался с одним жрецом из племени майя. Намечался проект помощи местным жителям, и организаторы хотели, чтобы обряд его открытия провел настоящий жрец — это помогло бы преодолеть недоверчивость местного населения, с которым предстояло работать добровольцам организации. Мне поручили найти жреца и заручиться его согласием. Компанию мне составила Линн Твист, которая была известным специалистом по сбору средств на благотворительные цели и автором книги «Душа денег» (The Soul of Money).
Выполнение возложенной на нас задачи давалось нелегко — мы с огромным трудом преодолевали сопротивление тех майя, которые могли бы посодействовать в поисках подходящего жреца. Очень скоро нам пришлось на собственном опыте убедиться, насколько сильно препятствовал нашей миссии тот факт, что мы — американцы. Слишком уж много жестокостей и несправедливости натерпелись майя от местного правительства, которое, как известно, пользовалось поддержкой Вашингтона.
Наконец сопротивление кое-как было преодолено, и мы с Линн оказались в жилище жреца — маленьком домике из адоба (сырцового кирпича из глины и резаной соломы). Жрец был одет в линялые джинсы и куртку с яркой традиционной вышивкой, а его голова была повязана красной банданой. Внутри дом пропитался ароматами высушенных трав, к которым примешивался запах горелой древесины.
Жрец молча выслушал мою просьбу поучаствовать в церемонии открытия, что, как объяснял я, помогло бы завоевать доверие местных майя и в будущем более тесно работать с ними. Я говорил по-испански, а переводчик тут же повторял мои слова на местном диалекте майя.
Не успел я закончить, как жрец разразился гневной тирадой. Он бешено жестикулировал и что-то выкрикивал. Переводчик же говорил монотонно и совершенно бесстрастно, и от этого в голосе жреца явственно проступали боль и безысходность. «Почему я должен помогать вам, когда ваш народ убивал мой без малого полтысячи лет?! И не только при испанцах и в так называемые колониальные времена, но и сейчас, сегодня. Ваше правительство посылает сюда сотни секретных агентов и целые армии головорезов в военной форме — все время, сколько я себя помню, да и сейчас тоже. Разве не вы, американцы, бросали бомбы на нашу столицу, чтобы свергнуть Арбенса, единственного в нашей истории президента, который хотел помочь нам, исконным жителям этой страны? Разве не вы учите гватемальских солдат, как пытать и мучить майя? А теперь еще просите вам помочь?»
Я настолько погрузился в воспоминания, что не сразу расслышал слова Пепе, который, словно подслушав мои мысли, сказал:
— Эти майя настолько ослеплены своей яростью, что готовы обвинять в своих бедах весь мир! Когда мы даем им работу, они вопят, что их порабощают. А если не даем — кстати, наша семья завозит рабочих с Гаити, те вообще готовы работать за гроши, — они бунтуют и пытаются нас убивать. И это происходит не только здесь. Возьмите любое место в нашем полушарии — в Андах, Амазонии, Мексике, Бразилии, Эквадоре, Перу, Венесуэле, Боливии, Колумбии — в любой стране южнее Рио-Гранде творится то же самое. У вас, у гринго, этого не происходит только потому, что вы истребили у себя всех индейцев. А мы в свое время не догадались последовать вашему примеру, — распалившись, он с силой хлопнул меня по колену. — Запомните мои слова: в следующие два десятилетия нашей самой главной задачей будет как следует поприжать местное население, всех этих индейцев. Можете сколько угодно толковать о демократии, но эти страны, о которых я говорю, как никогда нуждаются в жесткой руке, способной поставить всех этих распоясавшихся индейцев на место. Майя, как и кечуа и все прочие племена, плевать хотели на какую-то там демократию. Только дай им волю, и они с радостью перебьют нас всех.
Я не стал рассказывать экспансивному Пепе, что тот жрец все же согласился нам помочь. Перелом в его настроении наступил после моих слов о том, что единственная причина, по которой я искал его помощи, в том, что, объединив усилия, мы смогли бы перебросить мостик взаимопонимания между его и моим народом. «Очень многие люди в Соединенных Штатах точно так же возмущены тем, как наше правительство обходится с вашим народом. Мы хотим изменить это положение, — тут я стал доставать из сумки священный камень инков и другие реликвии, подаренные мне шаманами кечуа в Эквадоре. — То же самое мы стараемся делать и в других уголках Латинской Америки». Взглянув на эти «мандаты доверия», жрец неожиданно перешел на испанский, на котором, кстати, он говорил довольно бегло.
К моменту прибытия нашего кортежа в район геотермальных источников, где должна была располагаться строительная площадка, я уже более или менее решил, какого рода рекомендации представлю своему работодателю SWEC. Этот проект Всемирного банка не должен быть реализован, поскольку он не только сделает богатых богаче, а бедных беднее, но и лишит майя их священных прав. Когда наш кортеж подъехал к месту будущего строительства, Пепе снова задержал меня, и я имел «удовольствие» еще раз наблюдать за работой секьюрити — правда, теперь их была уже дюжина. Даже через автомобильное стекло ощущались потоки энергии, исходившие от этого места. Над землей клубились облака водяного пара. Еще не ступив сюда ногой, я уже понял, почему майя с таким трепетом относятся к этому месту.
Потом мы с Пепе выбрались из машин, и он стал на память перечислять основные инженерные параметры намечающегося строительства — киловатты, давление на квадратный фут, затраты на строительство и прочее в том же духе. Мы с Пепе стояли на краю природного бассейна, в котором бурлили воды геотермального источника, распространяя вокруг серные пары, и он что-то бубнил, тыкая пальцем в сторону подножья ближайшего склона, куда убегали воды источника. Вроде его сестра задумала построить здесь спа-курорт. Однако я чувствовал себя обязанным высказать то, что представлялось мне совершенно очевидным: «Майя будут всеми силами сопротивляться этому строительству».
— Ну, здесь вы как раз ошибаетесь! — уверенно ответил Пепе. — Может, они и тупые, но все же понимают, что значит встать на дороге у меня и моей семьи, — он сам оборвал себя и усмехнулся: — В общем, я уверен, что мы договоримся. Мне это и обойдется не так уж дорого — куда меньше того, что могло бы сорвать проект, так, жалкие гроши. Вот и все, что им надо. Поэтому-то вам и выгодно иметь таких партнеров, как мы. Появись здесь гринго — и все, прощай, проект. Мы же умеем с ними обращаться, — тут он в упор взглянул на меня, — думаю, вы понимаете, что я имею в виду.
Я кивнул и отвернулся. Еще бы, как не понять! Я просто кипел от гнева и поэтому медленно направился к противоположной стороне бассейна. Поднял с земли камешек и бросил в бурлящую воду — этим я отдавал дань уважения духам майя или какой-то иной силе, что создала это чудо.
Из-за пробок на дороге обратный путь занял гораздо больше времени, и я опоздал на свой рейс. Впрочем, Пепе это не смутило. Он тут же вызвал вертолет, доставивший меня в аэропорт к его личному самолету, на котором я должен был долететь домой. Во всей этой ситуации мне виделась мрачная ирония: двое пилотов потратят свое время и горючее на тысячи долларов, доставляя меня в Майами только для того, чтобы я «похоронил» проект Пепе. Сначала я испытывал неловкость, соглашаясь принять его щедрое предложение.
Но это чувство улетучилось, стоило мне представить, как обрадуются старый жрец и духи источника — возможно, они будут мне признательны.
———
Одно не давало мне покоя, годами будоража воображение, — то, что сказал Пепе: «Запомните мои слова: в следующие два десятилетия самой настоятельной нашей задачей будет как следует поприжать местное население, всех этих индейцев». Сейчас, когда мы вступали в третье тысячелетие, это заявление приобрело особое звучание.
Начиная с 1998 года народы семи стран Южной Америки, а это более 300 миллионов из 370, проживающих на континенте, избрали своими президентами тех, кто обещал бороться с иностранными эксплуататорами. Несмотря на все заявления наших СМИ и политиков, народы Южной Америки голосовали не за коммунизм, анархию или терроризм. Они твердо и однозначно высказались за самоопределение. Демократическим путем выразив это свое устремление, наши южные соседи направили нам мощное послание: мы не ждем от вас альтруизма; все, чего мы хотим, — чтобы ваши алчные корпорации прекратили насиловать наш народ и нашу землю.
Тем самым латиноамериканские страны вступили на путь, проложенный в свое время Пейном, Джефферсоном, Вашингтоном и остальными нашими мужественными предками — мужчинами, женщинами, детьми, — которые в 1770-х годах решительно выступили против Британской империи и завоевали нашей стране свободу. Какой поразительный поворот истории наблюдаем мы сейчас — в авангарде современной революции против имперского гнета выступает коренное население южноамериканского континента.
