Несмотря на привлекательность предложения получить свое собственное определенное место в СССР (в эпоху царизма евреи размещались за чертой оседлости на Украине и в Белоруссии), советские евреи, которых вынудили переселиться на Амур, стали уезжать оттуда практически сразу же после приезда, особенно в течение первых пяти лет осуществления проекта:
1928 год — 950 приехали, 600 уехали
1929 год — 1875 приехали, 1125 уехали
1930 год — 2560 приехали, 1000 уехали
1931 год — 3250 приехали, 725 уехали
1932–1933 годы — 11 000 приехали, 8000 уехали
Хозяйственная деятельность и заселение Биробиджана достигли своего апогея во время вторжения нацистской Германии в СССР, однако в регионе никогда не проживало более 50 000 постоянных еврейских поселенцев (при общей численности населения в 114 000 человек). В 1958 году Никита Хрущев объявил проект переселения евреев в Биробиджан провалившимся, обвинив в этом «еврейский индивидуализм»3*.
Если под «индивидуализмом» Хрущев подразумевал желание иметь свободу выбора, то он был, несомненно, прав. По обычным меркам, Биробиджан был на грани непригодности для проживания. При его нахождении «бог знает где» и средней январской температуре в -22° советские евреи предпочитали претерпевать дискриминацию и ограниченную возможность получить работу в европейской части РСФСР (а позднее и эмигрировать совсем) жизни и работе в отдаленном уголке Дальнего Востока. Более поздняя история Еврейской автономной области подтверждает это. К 1979 году численность еврейского населения упала до уровня ниже 10 000 человек (чуть больше 5 процентов всего населения Биробиджана) и неуклонно продолжала падать4*. Между 1989 и 1996 годами евреи уезжали из региона в основном в Израиль, снизив численность еврейского населения в Биробиджане до 1500 человек5* — менее 0,5 процента общей численности еврейского населения современной России.
1* Народное хозяйство СССР. 1922–1982 гг. М.: Госкомстат России, 1982. С. 33.
2* Robert Weinberg. Stalin’s Forgotten Zion. Birobidzhan and the Making of a Jewish Homeland: An Illustrated History, 1928–1996. University of California Press, 1998. P. 43.
3* Martin Gilbert. Russian History Atlas. Macmillan, 1972. P. 135.
4* Российский статистический ежегодник, 2000. M.: Госкомстат. С. 55, 67.
5* Кричевский Л. Отдаленная российская община теряет последних своих евреев. Еврейское телеграфное агентство. 1996, 6 сентября (http://www.jewishsf.com/bk960906/iremote.htm).
Несмотря на все стимулы и эксперименты, подобные «Советскому Сиону», Сибирь так и не смогла привлечь достаточное количество людей для удовлетворения амбиций плановиков по ее освоению в первые десятилетия существования Советского Союза. Потребовались иные, нежели добровольные или идеологически воодушевленные, методы заселения. В целях достижения более обширной эксплуатации сибирских ресурсов советское правительство развило сибирскую исправительную систему до немыслимого в царской России уровня.
ГУЛАГ
После Февральской революции 1917 года антимонархическое правительство амнистировало всех политических заключенных Сибири и других отдаленных мест. Однако, после прихода к власти большевиков, оказалось, что нехватка капитала, техники, оборудования и других ресурсов мешала реализации запланированной массированной индустриализации. Из необходимых составляющих только рабочая сила присутствовала в достаточном количестве. Поначалу большевистские лидеры полагали, что добровольной контрактной системы будет достаточно для привлечения рабочей силы из числа городских безработных и крестьян в самые неразвитые регионы России. Однако потребовалось совсем немного времени, чтобы понять нежизнеспособность такого подхода. Безработица была успешно ликвидирована в Советском Союзе к 1930 году, сильно уменьшив мотивы для поездки на восток. Все больше крестьян, столкнувшихся лицом к лицу с реалиями жизни даже на Урале, не говоря уже о Сибири, нарушали свои контракты с предприятиями и возвращались на запад. Перед лицом настоятельной необходимости выполнения напряженных производственных планов первой советской пятилетки директора местных предприятий стали требовать предоставления доступа к фонду рабочей силы, которая как раз начинала накапливаться вместе со становлением системы исправительных лагерей. Историк Джеймс Харрис (James Harris) описывает, например, как уральский металлургический комбинат послал в 1931 году срочную телеграмму в областной отдел труда с жалобой на то, что из 2000 новых рабочих, которых они получили в тот год, 1000 человек уже ушли33. Харрис писал: «Руководители предприятий не видели никаких ближайших перспектив для создания условий, достаточных для удержания новичков на работе. Они были склонны видеть решение проблемы в… использовании принудительной рабочей силы на работах в чрезвычайно суровых условиях, где «утечки» были особенно велики. Это и послужило основанием для расширения лагерной системы. Например, в вышеупомянутой телеграмме утверждалось, что «перевод трудовой колонии (на Надеждинский завод) решил бы проблему» необходимости продолжения жилищного строительства в разгар зимы. Рабочие вряд ли убегут, если за ними будет следить вооруженная охрана.
К концу 30-х годов принудительный труд использовался уже во всех основных отраслях промышленности на Урале»34.
Система исправительных лагерей берет свое начало с постановления 1929 года, поручавшего ОГПУ (Объединенному государственному политическому управлению) создание сети исправительно-трудовых лагерей с конкретной целью колонизации «наименее доступных и наиболее трудно освояемых» регионов страны и эксплуатации природных ресурсов. Эти лагеря должны были быть размещены в «Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке и в Средней Азии». На момент выхода постановления в СССР существовало небольшое число трудовых колоний, где насчитывалось примерно 23 000 заключенных. Менее чем через пять лет уже полмиллиона советских граждан — все лица, приговоренные к трем или более годам тюремного заключения, — были в ГУЛАГе[18]33.
ГУЛАГ и его фонд рабской рабочей силы превратились в основной инструмент советской индустриализации. Как описывает Энн Эплбаум (Ann Applebaum)в своей истории ГУЛАГа, Соловецкий лагерь, первый в системе ГУЛАГа, заработал по принципу «сколько работаешь, столько ешь» в 1920 году. Это стало способом постановки лагерей на самообеспечение и даже превращения их в псевдоприбыльные государственные предприятия36. Через систему ГУЛАГа заключенные, точнее говоря — «работники», занимались лесозаготовками, добычей полезных ископаемых в отдаленных регионах, испытывающих нехватку местного населения. Они также создавали жизненно важную инфраструктуру и ведущие отрасли промышленности в других регионах, включая европейскую часть России и Подмосковье37. Объекты, на которых работали заключенные системы ГУЛАГа, размещались по всей территории Зауралья. В их число входило все — от Северо-Сибирской железной дороги (строительство велось при температурах -55° и впоследствии было прекращено) до Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (БАМ). Одно из крупнейших предприятий ГУЛАГа находилось среди золотых рудников бассейна реки Колыма, в регионе, почти равном по размерам Украине. Частично обслуживающее Даль-строй, оно было своего рода «деловым конгломератом», обособленным от остальной системы ГУЛАГа38.
Разработка золотоносных месторождений Колымы — один из классических примеров великих человеческих жертв, принесенных на алтарь экономической модернизации и освоения Сибири. В 1938 году сибирским заключенным, которых заставляли работать при температурах порядка -50°, не разрешалось носить меховую одежду — только ватники; вместо валенок в обиходе была парусиновая обувь, а выделяемых пайков едва хватало, чтоб выжить. Согласно историку Роберту Конквесту (Robert Conquest), в НКВД, которому подчинялся ГУЛАГ, считали, что, поскольку заключенные вряд ли выдержат зимние холода, нет необходимости заботиться об их здоровье», ведь всегда в наличии много заключенных взамен погибших39. В других источниках утверждается, что на каждую добытую тонну колымского золота приходилось от 700 до 1000 жизней заключенных40. Плановые органы считали фонд рабской рабочей силы поистине неисчерпаемым.
Массовые сталинские чистки конца 30-х годов и усердная работа шефа НКВД Николая Ежова привели к еще большему увеличению числа заключенных. В одном только 1936 году количество лагерей возросло с тринадцати до тридцати трех, а к апрелю 1938 года общая численность заключенных ГУЛАГа превысила 2 миллиона человек. В военные годы эта численность уменьшилась, но после 1945 года снова возросла, так как послевоенные планы экономического развития требовали еще большего количества лагерной рабочей силы. С середины 1949-го до середины 1953 года численность заключенных оставалась на уровне примерно 2,5 миллиона человек. На протяжении всего этого периода примерно половина приговоренных к ГУЛАГу была лишена свободы за преступления не серьезнее мелкого хищения41.
