Искусство, конечно, выживет. Оно будет жить до тех пор, пока живы люди. И даже, может быть, когда их не станет. Но его будут делать другие люди, а не торгаши."
Савицкий обо всем судит строго, даже жестко. К этому его приучила жизнь. Но к тем, кого Бог наградил талантом, эта требовательность Савицкого возрастает многократно. И это не брюзжание старика, который не понимает "устремлений молодежи" и "новых веяний". Он никогда себя не чувствовал стариком. Да и эта легкая походка, эта поджарая фигура, а главное живой, вечно в борении ум, делают его человеком не только без возраста, но и как бы вне времени. Эта требовательность объясняется критериями искусства, которое существует не одну тысячу лет и не нам их менять. Тот, кто может что-то изменить в искусстве, еще не пришел. Это должно быть явление, не меньшее, чем второе пришествие Xриста".
Савицкому — восемьдесят. По весне он обычно себя не лучшим образом чувствует. Но когда недавно я зашел к нему в мастерскую, он, как всегда, работал — подкрашивал багетовые рамки, которые сделал ему столяр. "Этот багет такой хрупкий, когда пилишь сыплется". Он готовил свою юбилейную выставку, которая на днях открылась в Национальном художественном музее Беларуси. Практически все работы, которые представлены на этой выставке, написаны им за последние два-три года. А это немало — 11 портретов президентов Академии наук Беларуси, начиная с первых, сгинувших в сталинских лагерях, от которых оставались в лучшем случае по паре (в фас и профиль), блеклых снимков, и кончая последними, которых он знал и уважал: "Нет, самого последнего президента Академии я не написал. Я рисовал только тех, которых избирали, как это и положено, академики, а не назначал своим указом наш уважаемый президент".
И в этом тоже характер Савицкого. Не знаю, вечно ли будет жить эта Академия наук, но портретам, сделанным Савицким, уготована долгая жизнь. Они созданы рукой зрелого, уникального таланта, написаны в лучших традициях мастеров Возрождения. А может, и на уровне тех бессмертных работ.
[guestbook _new_gstb] На главную 1
2
3 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 34 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
35
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Денис Тукмаков ДВОРЕЦ (Русский спорт, как и всю Россию, возродят только истинные патриоты)
"Витязь"! "Подольск"! "Витязь"! "Подольск!" — скандирует зал, заводит себя. В каждую паузу перед новым вбрасыванием Дворец взрывается кластером динамиков — забойная музыка не дает остыть ни залу, ни льду. Игроки их не слышат, они отрешены, их Вселенная — лед, их отец и мать — тренер, и свитера их мокры от жаркого дыхания соперника. Три долгие минуты истины, и шайба вновь в воротах "Липецка" — "4:2". Фанаты ликуют, скины валятся в кучу-малу, зал расцветает "розами" — шарфами с названием любимого клуба. "Красно-белые! Красно-белые!" — но не успел зал возгласить свою спортивную молитву, как происходит невероятное: за каких-то десять секунд "Липецк" вновь взламывает оборону хозяев — "4:3".
На арене — запах адреналина и ледяной крошки. Из-за новых, “жовто-блакитных” цветов "Липецка" зал готов проклясть Украину. Остается играть восемь минут, трибуны неистовствуют и требуют жертв: "Дожми их, "Витязь"!" И тут нервы у "Липецка" трещат по швам. Удаление — и в численном большинстве подольский ХК "Витязь" забивает победную шайбу. "С подачи Льва Бердического, номер "94", — валькирический глас дикторши вводит весь Дворец в экстаз, — шайбу забил… Олег Вощеникин, номер "33"!!" Радость трибун неописуема. Фаны готовы проломить борты и выскочить на площадку к "витькам". Тут же из скиновского сектора, перекрывая рев зала, рвется на простор речевка: "Берди — мотор! Берди — ракета! Лучше в России форварда нету!" — и кулаки вверх!
Сирена! Поверженный лидер потерян на сияющем льду — богиня Ника со снежных свитеров "Витязя" под корень срубила зеленую липу. Дворец — в эйфории: "Витязь" вышел на первое место Дивизиона по потерянным очкам!
Постепенно овация стихает, под рукопожатие соперников слетают с уст фанатов последние выкрики торжества и благодарности: "Оле-оле-оле-оле! Подольск! Лучше всех!". На глазах — не дольше пяти минут — зал пустеет.
Трибуны убраны, расчищен от снега лед, арена замолкает, погружаясь в полумрак остывающих софитов. Тихо, нет никого, и лишь под крышей этого великолепного ледового Дворца еще витает, блаженствуя на облачке человеческого счастья, дух победы. /yd
СНАЧАЛА ВИДЕН ВСАДНИК. Если ехать из Москвы, пронзая Подольск насквозь, то на излете города дорогу вам преградит всадник на вздыбленном коне, с копьем наперевес. Древнерусский воин, в шеломе и кольчуге, поднял коня на дыбы, нацелил копье с вымпелом, готов сбить любого, кто посягнет на охраняемое им святилище.
Но поначалу глаз, привыкший к подмосковному пейзажу и подольским хрущевкам, ничего позади всадника не воспринимает: лишь только свет, нечто снежное с лазурью, неправильные формы, линии. И вдруг — Дворец! Вотчина витязя на коне.
На просторе, в соснах у леса, раскинулось диковинное здание, какого не встретишь больше ни здесь, ни во всей России.
Удивительный стиль. Изломанный, футуристический, отражающий облака, легкий, как небо. Полированный, не имеющий тени, играющий на солнце белым, голубым и багряным. Без центра тяжести, невесомый, весь собранный из эстакад, подъемов, горок, лестниц, ступеней и террас. Раскинувший во все стороны брызги отражаемых лучей, притягательный взору, стянувший на себя пространство лесов и кварталов.
Словно только что народился, не оформившимся выскочил из-под земли. Прилетел с другой планеты, завис в сантиметре от земли, вот-вот легко взмоет в небеса, превратится в точку и исчезнет. Словно появился здесь вопреки всему, и его красота — не в гармоничных пропорциях, но в вызове, в веселье, в самом своем существовании посреди серости и уныния хрущевского стиля и путинского безвременья.
Он одновременно похож на все, что угодно. В нем есть нечто от музея Гугенхайма и американского отеля, от диснеевского павильона и андалузской мечети, от новенького корпуса завода и суперсовременной лаборатории. Он похож на ангар, предназначенный для бессрочного хранения сверхсекретного оружия, и на верхушку небоскреба, чье тело спрятано под льдистой землей.
Дворец, единственный в своем роде. Концертно-спортивный комплекс, ледовый дворец "Витязь".
Ранней ночью, пока еще горела иллюминация, Дворец превращался в стартовую площадку космодрома из далеких будущих времен или в саму летающую тарелку, которая вот-вот покинет Землю, вспуганная неуемными уфологами. Кривые стены, изогнутые скаты, вьющиеся трубки и перила выполняли неясную, но явно необходимую и четко просчитанную задачу. Возможно, такое строение давало преимущество в преодолении гравитации, или, быть может, это были лишь последствия тяжкого удара о Землю. Корабль несколько удивленно глядел на город, на эту незнакомую цивилизацию темными широкими квадратными проемами — это могли быть окна, но, возможно, под них были закамуфлированы сопла или шахты ракет. Такое кособокое строение космического корабля было явно намеренным, отвлекающим; вся начинка скрывалась внутри. Люди, эти переодетые астронавты, знали, куда идти, — один за другим они исчезали в проемах тарелки, скапливались в ее модулях, заполняли отсеки и наконец окружали центральный пост межпланетного судна. Там, под гладкой коркой сверкающего льда — конденсата от мощных охлаждающих установок — был, очевидно, спрятан реактор — двигатель и сердце звездолета. Начинался отсчет; экипаж в униформе и защитных щитках выполнял на льду серию сложных операций, и наконец, едва гигантский дисплей отсчитает последние секунды, — тарелка, дрожа и тая, под мощный и протяжный вой сирены взмывала ввысь, уносилась, оставляя Подольску лишь скользкую, оплавленную площадку старта, на которой позже детишки, не страшась радиации, играли в хоккей.
ТО, ЧТО ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД СЛУЧИЛОСЬ В ПОДОЛЬСКЕ, может быть названо только одним словом: чудо. Нормальное и даже обыденное во времена Советского Союза, это событие оказалось уникальным и едва ли не единственным в современной России. Случилось невообразимое — на руинах советского спорта появилось на свет новое спортивное общество — Подольский Центральный спортивный клуб "Витязь". Объединивший три десятка видов спорта, с бесплатными секциями, с детскими школами и прославленными тренерами, с возрождаемой на глазах инфраструктурой.
