(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");
ЛИБЕРАЛЬНЫЕ «ЁЖИКИ» ЛИБЕРАЛЬНЫЕ «ЁЖИКИ» По следам заседания Валдайского клуба Михаил Делягин 31.10.2012
Многие обсуждения будущего развития экономик России и мира, развёртывающиеся в последнее время, свидетельствуют не столько о нашем будущем, сколько о чёрном юморе своих непосредственных участников и интеллигентности аудитории. Потому что участники дискуссий говорят по преимуществу об относительно отдаленном будущем — например, до 2030 года — и никто над ними не смеется.
В ситуации, когда понимание того, что восемнадцати (или восьми, или двадцати восьми) лет относительно спокойной, инерционной и потому поддающейся прогнозированию жизни нет ни у кого: ни у мира в целом, ни тем более, у России, — носит, строго говоря, общий характер.
Нас ждут не обязательно катастрофы, но точно глубокие качественные изменения, и даже думать об этом настолько невыносимо страшно, что основная масса аналитиков старается поплотнее зажмуриться и строить свои долго- и среднесрочные прогнозы по принципу "всё будет, как всегда". Впрочем, они часто просто учитывают интересы заказчиков их прогнозов, которым тоже страшно и которые поэтому клеймят выходящие за рамки обыденности материалы как "конспирологию" и "алармизм".
ПРИТЧА ОБ ОСЛЕ И ПАДИШАХЕ
Как правило, традиционные умозаключения "по умолчанию" исходят из привычной для многих парадигмы, которую в нашей стране привыкли называть "либеральной". Её квинтэссенция, закрепленная в "Вашингтонском консенсусе", заключается в том, что государство обязано служить интересам глобального бизнеса, но отнюдь не какого-то там своего народа.
Много лет назад, когда восторженные менеджеребцы вслед за мужем Хиллари восторженно восклицали "Глобализация — это Америка!", эта парадигма, возможно, и была прогрессивной.
Но с тех пор утекло много воды и крови, и мы видим, что именно она завела наш мир в глобальный экономический кризис и поставила его на грань срыва в глобальную депрессию хуже Великой, а может быть, и в новые Тёмные века.
Чтобы не сорваться в неё или быстрее выйти из неё, или просто выжить в ней, нужно изменение точки зрения: возврат от интересов корпораций к интересам народа.
Многим это кажется архаикой, а для глобального бизнеса это и есть архаика, — но не отвечающий ни перед избирателями, ни перед налогоплательщиками, ни, на самом деле, даже перед акционерами (большинство которых давно и с удовольствием превратились в пенсионеров), не связанный толком даже со страной происхождения глобальный бизнес больше не гарантирует народам Земли не только прогресса, но даже простого выживания.
У мира нет более чем пяти лет сохранения стабильности, потому что нынешний кризис фундаментален. Это не кризис рынков, это кризис человечества как такового, переходящего под влиянием современных технологий от изменения окружающего мира к изменению своего представления о нем. Но на уровне экономики все, слава богу, более традиционно: монополии загнивают, как было уже много раз. Новизна в том, что они загнивают на глобальном рынке — в принципиальном отсутствии внешних источников конкуренции.
Это ведёт к сжатию спроса, и попытки государств поддержать этот спрос и тем спасти свои экономики от срыва в депрессию, порождают неконтролируемый рост долгов, с одной стороны, и спекулятивных капиталов, с другой. При этом, чтобы заставить глобальных спекулянтов одалживать деньги США, приходится пугать их, хаотизируя мир, — и в Северной Африке, и на Ближнем Востоке мы видим, что этим занимаются не только США, но и страны получившего Нобелевскую премию мира Евросоюза.
Внутри них это сопровождается социальной утилизацией среднего класса, который слишком много потребляет и слишком мало производит, ростом разрыва между богатыми и бедными и, соответственно, напряженности и снижением устойчивости обществ.
Поскольку главной ценностью становится спрос, государства начинают защищать свои рынки от внешних конкурентов: мир уже начинает разделяться на макрорегионы. Характерно, что из всех стран "большой двадцатки" только Россия после 2008 года не усилила защиту своей экономики.
Как бы ни хотелось тишины, покоя и совместного процветания, у мира нет возможности стабильного развития до 2030 года, ибо откладывать вопрос о безнадёжных и при этом растущих долгах в отдаленное и быстро темнеющее будущее удается всё хуже. Если признать их безнадежными и просто списать, срыв в глобальную депрессию неизбежен. Поэтому их пытаются размыть инфляцией, но она отстает от роста долгов, а если она их и размоет, её последующее подавление монетарными методами также столкнет мир в депрессию.
Кризисный срыв может произойти и раньше, по второстепенным политическим причинам, — например, если республиканцы и демократы, мстя друг другу за итоги выборов (и неважно, кто из них победит), дадут Америке разбиться о "фискальную скалу" в январе 2013 года.
Или если китайские товарищи поддадутся давлению своих американских конкурентов и осуществят чуть большую, чем допустимо, ревальвацию юаня (хотя это и крайне маловероятно), еще более притормозив рост китайской экономики, которая пока еще, как Атлант, держит на себе весь мир.
Конкретный сценарий срыва в депрессию зависит от непосредственной причины этого события, но сначала вероятен период стагфляции, а то и сочетания с высокой инфляцией не стагнации, а падения производства и дезорганизация части хозяйственных связей и затем — длительный период распада мира на макрорегионы, вплоть до собственных резервных валют, дешевого сырья, низкого производства, высокой социальной и международной напряженности. Переход к шестому технологичскому укладу может причудливо сочетаться с утратой части технологий предшествующих укладов.
"Новые тридцатые" (в нашем случае — "десятые") годы могут порождать войны, но те не смогут стать выходом из глобальной депрессии, как Вторая мировая: она, расширив тогдашние макрорегионы, повысила уровень конкуренции, прервав тем самым загнивание монополий, а сейчас, в условиях глобального рынка, тем более распадающегося, внешних источников конкуренции просто нет.
Наметившееся сейчас противостояние между глобальным бизнесом, опирающимся на ФРС и потому стремящимся к сохранению глобального рынка, с одной стороны, и глобальным же бизнесом, готовым вернуться в мир макрорегионов и к их обслуживанию, будет решено в пользу последнего.
Это дает России историческую возможность создать свой собственный (либо общий с Европой) макрорегион на основе пакта, предложенного Путиным еще в 2001 году: "Энергия в обмен на технологии".
Однако для этого государству предстоит решительно и категорически отказаться от колониальной по своей сути политики подчинения интересов российского общества интересам глобального бизнеса и его российских приказчиков, гениально назвавших себя "оффшорной аристократией".
Ведь среднесрочной перспективы движения по инерции нет не только у мира — её ещё в большей степени нет у нашей страны.
СТРАХ И КРИЗИС В РОССИИ
"Бобик" нефтяной экономики сдох еще в прошлом году, когда резкое удорожание нефти впервые не привело к ускорению роста и, более того, сопровождалось снижением реальных доходов основной массы населения. Самые титанические усилия готовых даже лаять за него пропагандистских и административных блох поддержат его на ногах еще в лучшем случае несколько лет: не менее одного и не более трех.
После этого неизбежен системный кризис — и избежание его, и выживание в его условиях могут носить только системный характер.
Для выживания в условиях глобальной депрессии недостаточно подавления коррупции и произвола монополий, которые сегодня носят тотальный характер и производят впечатление основы государственного строя, недостаточно достижения европейского уровня протекционизма и даже комплексной модернизации инфраструктуры.
Необходима полная смена экономической и управленческой модели: с одной стороны, использование системы комплексного целевого и индикативного планирования по образцу недавней Европы и современной Юго-Восточной Азии, с другой — полное преобразование правящей тусовки и переформатирование нынешнего коррупционного, грабительского, трайбалистского авторитаризма в авторитаризм модернизационный. Кстати, в силу общественной значимости стоящих перед ним задач по сравнению с нынешним положением он станет большим шагом и к демократии.
Понятно, что заскорузлой власти страшно решиться на свое оздоровление. И здесь мы должны выразить огромную благодарность нашим западным партнерам, которые на ряде чисто конкретных примеров — от Хусейна и Милошевича до Каддафи и пока еще живого Асада — показывают нашему руководству единственно доступную ему в новом мире альтернативу.
