слышу ее вздохи. Я не чувствую сожаления.
– Кто ты такой, что осмеливаешься находиться в теле этой дочери Бога? Говори! Скажи мне, кто ты!
Змея вновь обретает силы и снова ловко ползает, извиваясь, по всей комнате. Две монахини, сопровождающие ее, отступают к стене. Они окаменели. Я велю им читать молитвы по четкам и ничего больше не делать. Они подчиняются.
– Ты, злодей, посмевший беспокоить эту дочь Божью! Разве ты не знаешь, что Иисус Христос победил тебя навеки? Твои попытки сопротивления бесплодны. Уходи обратно в свой ад и никогда не возвращайся!
Мне никто не отвечает. И не будет отвечать в последующие недели. Этот дьявол очень крепкий орешек. В конце концов, так всегда и происходит. Когда дьявол овладевает религиозным человеком, он дорого продает свою шкуру. Ему нелегко овладеть священником или женщиной-монахиней. Поэтому, когда ему это все же удается, он делает все, чтобы во что бы то ни стало не покинуть одержимого. В этом случае его тактика проста. Он не отвечает. Не говорит мне, кто он. Видно, что он там есть, но он молчит. Это его неуклюжая, но временами эффективная попытка укрыться.
Есть и другая попытка – напугать меня, заставив Джизеллу исторгать предметы различного типа и размера. Через несколько мгновений на кончике языка у монахини появляются гвозди и куски стекла. Она сплевывает их на землю у моих ног. Я их собираю и кладу в коробочку, которая до сих пор хранится в ящике у меня в комнате. Никакой ценности для меня они не имеют, это просто доказательства, что дьявол пытался таким глупым и безуспешным способом напугать меня.
После двух месяцев экзорцизма я в очередной раз жду трех монахинь. Но никто не приходит. Одна из монахинь зовет меня. Она представляется настоятельницей религиозного ордена, к которому относится сестра Джизелла.
– Дорогой отец Аморт, спасибо за все, что вы сделали для сестры Джизеллы, но мы считаем, что теперь уместно прекратить сеансы, – говорит она мне.
– Почему?
Она не отвечает, а потом говорит:
– Мы так решили. Это решение ордена. Спасибо за все. До новых встреч.
С того дня я ничего больше не слышал о сестре Джизелле. Где она сейчас? Удалось ли ей освободиться, или она все еще во власти дьявола? Почему настоятельницы сестры Джизеллы решили прервать сеансы? Трудно сказать. Но такое происходит постоянно: часто священники и монахини, когда дьявол входит в них, не могут освободиться, потому что их настоятели не позволяют до конца проводить обряды экзорцизма. Вероятно, после начала сеансов ярость дьявола становится все более явной, даже когда одержимые находятся в своих жилищах. Настоятели часто пугаются этого и предпочитают прерывать изгнание бесов. К счастью, так бывает не всегда, но довольно часто, и это серьезный ущерб для тех религиозных людей, которые стали одержимыми.
А вот с отцом Франческо все обстояло иначе.
– Проходите.
– Доброе утро, отец Аморт. Я отец Франческо. Я звонил вам на днях, чтобы…
– Чтобы провести обряд, я знаю. Расскажите сначала вот что. Какого рода у вас проблемы?
– Ну я…
– Не бойтесь. Расскажите как есть. Не бойтесь. Я привык слышать о самом разном.
– Хорошо. Я думаю, что одержим.
– Вы уже сказали мне об этом по телефону. Но одно дело – сказать, что одержимость есть, другое дело – понять, действительно ли она есть. Почему вы считаете, что одержимы?
– Во время мессы я… Не знаю, как объяснить…
– Что с вами происходит во время мессы?
– В момент освящения я возношу облатку [62] и…
– Скажите, что происходит во время освящения?
– Я говорю «возьми и ешь, это мое тело», а затем «возьми и пей, это моя кровь». Но внутри себя я думаю только об одном. Или, точнее, произношу только одно.
– Что же?
– Это нелегко сказать, отец Аморт.
– Отец Франческо, я экзорцист. Я каждый день говорю со злом. Мало что способно меня испугать. Поэтому продолжайте.
– Хорошо. Когда я поднимаю облатку, точно в тот самый момент, когда этот кусок хлеба становится телом Христовым, громкий и могучий голос внутри меня выкрикивает ужасное богохульство. Мне приходится прикусывать язык, чтобы не произнести это вслух. После мессы мне становится плохо. Хочется убежать, выйти из церкви и прокричать во все горло это богохульство. Не понимаю, как мне удавалось сопротивляться такому желанию до сегодняшнего дня. Но каждый день, когда я служу мессу, я переживаю ужасные мучения.
– Вы когда-нибудь говорили об этом кому-нибудь?
– Нет.
– Отец Франческо, скажите мне, как долго это с вами продолжается?
– Долгое время.
– Как долго?
– С того дня, как я был рукоположен в священники. Прошло уже девять лет.
– Девять лет? И ни разу за все это время вы ни с кем об этом не говорили?
– Нет. Я не знал, с кем поговорить об этом.
– А теперь почему вы пришли сюда, чтобы сказать мне?
– Потому что больше не могу.
– Скажите, вы когда-нибудь участвовали в каком-либо сатанинском ритуале до рукоположения в священники?
– Никогда.
– Виделись ли когда-нибудь с колдунами, с магами?
– Никогда.
– Вас когда-нибудь проклинали?
– Насколько я знаю, никогда.
– Пытались ли вы когда-нибудь найти логическое объяснение этому явлению? Думали, от чего оно может происходить?
– Я много думал об этом. Не знаю, но может быть…
– Скажите мне, что вы думаете.
– Ну, это нелегко произнести.
– Произнесите это.
– Незадолго до рукоположения каждые выходные я помогал в приходе. Однажды я пришел к одной женщине. Она рассказала, что вот уже много лет чувствует в себе «злого духа». Это правда. Она так и сказала: «злой дух». Мне стало очень жаль ее. Женщина рассказала, что у нее есть дети и злой дух не перестает терзать ее. Муж, а вслед за ним и дети стали ее сторониться, считают ее сумасшедшей. Повторюсь, я испытал к ней очень сильную жалость. Не знаю, что на меня нашло, но все произошло в одно мгновение. Я сказал духу: «Оставь ее в покое! Иди ко мне!» Сразу после этого у меня возникло осознание того, что тот, кто находился внутри женщины, немедленно мне повиновался.
– Значит, вы думаете, что дух проник внутрь вас из нее и теперь этот дух преследует вас во время мессы?
– Да. Я отдал такой приказ, потому что слишком жалел ее…
– Оставьте эти мысли. Теперь мне все понятно, и ничего добавлять больше не нужно. Лучше бы вы помолились за эту женщину. Или отвели ее к экзорцисту. Некоторые желания не стоит выражать даже в сердцах. Просьбы, молитвы, мольбы должны быть обращены только к Богу. Нашу же гордыню, дорогой
