Ознакомительная версия.
У такого изменения стратегии была еще и другая веская причина. Как раз в самом конце 1950-х годов и в начале 1960-х годов начала рушиться мировая колониальная система, за очень короткое время возникло множество новых независимых стран, в основном бывших колоний, британских или французских. Если все их повернуть на путь социализма, то можно было обеспечить гораздо более выгодные условия для последнего, решительного боя, когда США и Западная Европа будут в меньшинстве, будут отрезаны от важнейших источников сырья, и этим сильнейшим образом ослаблены. Вполне могла сложиться ситуация, когда они падут либо под угрозой ядерной войны, либо под давлением внутренней революционной волны. Так это могло мыслиться Хрущеву.
Карибский кризис многое поменял. В частности, это видно по тому, что американская стратегия ведения ядерной войны, если судить по публичным заявлениям, в течение 1962–1963 годов три раза радикально сменилась всего за каких-то восемь месяцев.
В июне 1962 года министр обороны США Роберт Макнамара заявлял, что суть американской стратегии сводится к атаке на вражеские, то есть советские, вооруженные силы, так же как и на население Советского Союза. Сразу после Карибского кризиса, в ноябре 1962 года, президент США Джон Кеннеди сделал воинственное по форме, но уже сугубо оборонительное по содержанию заявление, что американская стратегия предусматривает полный ядерный удар возмездия в ответ на советское нападение. Но уже в феврале 1963 года заместитель помощника министра обороны США Ален Энтховен провозгласил доктрину гибкого реагирования[118]. Суть этой стратегии сводилась к тому, чтобы если уж и начинать ядерную войну, то вести ее осмотрительно, наносить ограниченные ядерные удары в условиях войны на определенном ТВД, например в Западной Европе, чтобы оставалась возможность в любой момент прекратить конфликт, не вызывая на себя массированного ядерного удара.
Публикации, написанные тяжелым академическим слогом и излагавшие весьма запутанные аргументы, несколько замаскировали тот факт, что это было отступление от всей прежней, брутальной и наступательной американской стратегии ядерной войны. Ей американское руководство признавалось, что оно не решается начать войну в таких условиях, когда предстоит сначала обмен ядерными ударами, а потом свирепая схватка на суше, покрытой радиоактивными осадками. Трусость и отступление перед лицом врага были названы «реализмом» и «гибкостью».
Если бы стратегия гибкого реагирования была бы выдвинута всерьез, то армия США начала бы использовать в вооруженных конфликтах тактическое ядерное оружие. Например, во Вьетнаме, где его применение против Вьетконга или армии Северного Вьетнама на «Тропе Хо Ши Мина» почти ничем не угрожало в плане советского ядерного удара. Там и так пошли в ход ковровые бомбардировки, самые мощные авиабомбы, напалм, дефолианты. Ядерная бомба небольшой мощности ничем бы не выделилась из этого ряда разрушительных вооружений. Но этого не произошло ни во Вьетнаме, ни где-то в другом месте, и это позволяет сказать, что стратегия гибкого реагирования была не более чем фигурой речи.
Для Кеннеди это решение обошлось очень дорого. Против него возник заговор, и президент США был застрелен 22 ноября 1963 года в Далласе. Если поставить это убийство в контекст Карибского кризиса и решения Кеннеди уступить Хрущеву, то становится вполне очевидно, что оно было организовано теми, кто считал Кеннеди предателем, пошедшим на поводу у противника в самый рискованный момент ядерного противостояния.
Впрочем, даже если считать Кеннеди «слабаком», все равно были и объективные проблемы у американской стратегии ядерной войны. В США началось перевооружение стратегических сил новыми баллистическими ракетами, и эта работа требовала времени для завершения и захвата перевеса в ракетно-ядерных вооружениях, позволяющих нанести первый и сокрушительный удар.
Глава шестая. Разоружение тоже оружие
Сразу же после Карибского кризиса в мире наступил период, названный в соответствущих трудах несколько тяжеловесным термином: «разрядка международной напряженности». Под этим понималось, что главные противостоящие силы СССР и США, ранее готовые обрушить друг на друга ядерные удары, теперь отложили планы ядерной войны несколько в сторону, вели дипломатические переговоры о мире и разоружении и даже пытались сотрудничать. В литературе по ядерному нераспространению этот период был связан с разработкой и заключением ряда важнейших договоров: Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), Договора об ограничении наступательных вооружений (ОНВ), Соглашения между СССР и США о предотвращении ядерной войны, Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой, а также ряда других подобных договоров. В это время сложилась современная система международных отношений в сфере ядерного оружия и ядерной энергетики, которая фактически запрещает применение ядерного оружия и закрывает доступ к нему для других стран, которые не произвели ядерного испытания до 1 января 1967 года. Это воспринималось как шаги на пути полного ядерного разоружения. Впрочем, одновременно обе стороны активно наращивали и совершенствовали свой ядерный арсенал и довели его до колоссальных величин, Американский ядерный арсенал на пике достигал 32 тысяч ядерных зарядов, а советский, тоже на пике численности достигал 40 тысяч зарядов. Всего в мире было изготовлено в общей сложности, по американским данным, 128 тысяч ядерных зарядов, из которых 98 % пришлось на СССР и США, и большая часть была произведена после Карибского кризиса.
Это был занятный парадокс эпохи ядерного противостояния, когда, несмотря на выработку и подписание договоров об ограничении вооружений, ядерного оружия и средств его доставки становилось только больше, все это вооружение становилось только эффективнее.
На мой взгляд, обычно причины необычайной тяги американцев к ядерному разоружению в 1960-х и 1970-х годах преподносятся в неверном, перевернутом виде. Мол, это была стратегия «гарантированного взаимного уничтожения» (по-английски Mutual Assured Destruction – MAD, аббревиатура имела дополнительный смысл, совпадая со словом «безумный»), из которой вытекала необходимость ограничения вооружений. Этот взгляд построен на ряде постулатов, которые приходится принимать на веру, и в число этих постулатов входит это самое «гарантированное взаимное уничтожение».
В действительности же, если внимательно читать американские работы по истории ядерного планирования, то хорошо видно, что американцев на всех этапах развития ядерных вооружений интересовала одна и та же мысль – возможность нанесения первого, безнаказанного и сокрушающего удара, на чем можно было возводить политику господства США в мире. Советские успехи в области освоения ядерного оружия и средств доставки не позволяли эту стратегию реализовать в полной мере; всегда существовала возможность ответного ядерного удара. В производимых оценках картина выглядела более чем угрожающе. Например, по оценкам министра обороны США Роберта Макнамары, сделанным в 1962 году, американцы в 1968 году смогут уничтожить 93 % советских ракет наземного базирования. Правда, того, что останется у Советов, будет достаточно, чтобы уничтожить ответным ударом около 50 млн человек в США[119]. Цена вопроса была неприемлемой, и потому американское руководство изыскивало все средства, чтобы обеспечить себе возможность нанесения первого и обезоруживающего удара. Для этого сгодились и мирные переговоры.
Необычайная тяга к разоружению
Столкнувшись с тем, что Советский Союз, как считали тогда американцы, получил большое количество стратегических бомбардировщиков и баллистических ракет, в США попытались вернуть себе возможности первого, обезоруживающего удара путем усиленного развития ракетного вооружения. Ракеты были выбраны потому, что была возможность размещать их в защищенных от ядерного взрыва стартовых позициях, и можно было при необходимости их легко модернизировать и заменять более совершенными модификациями, что трудно было сделать с самолетами, тем более что их парк составлял более 2000 машин, в том числе 744 В-52. Их было столь много, что и теперь, спустя более чем 60 лет после появления «Стратофортрессов», в строю находится 65 самолетов этого типа, а остальные машины, уже списанные, служат для них источником запчастей.
В США развитие ракетной программы пошло по несколько иному пути, чем в СССР. Характерным отличием американских ракет было использование твердотопливных двигателей. Полковник ВВС США Эдвард Холл сумел создать новый твердотопливный двигатель на основе перхлората аммония, со звездообразным каналом горения, что решило многие технические трудности. Холл был сторонником концепции Никиты Сергеевича: «делать ракеты как сосиски» и предлагал автоматизированные сборочные линии для массового производства ракет. Также он предложил объединить пусковой комплекс на 1000–1500 ракет с ракетным заводом. Столь радикальные идеи приняты не были, Холла вскоре отстранили от работы над проектом, но его главное достижение – твердотопливный двигатель – дало плоды. Появилась межконтинентальная ракета Minuteman, с дальностью полета 10 тысяч км и способная нести термоядерную боеголовку мощностью 1,2 мегатонн.
Ознакомительная версия.
