Будет порядок[55], и точка. А этот порядок сам по себе не появился, хотя для начала хватало простой наполеоновской премудрости: сначала ввязаться в бой, проверить силы противника, а потом уже решать, что делать дальше. Однако Паксас, так и не ввязавшись в бой против коррупции, сложил оружие, доверившись двойным стандартам нашей правоохранительной системы, созданной нажравшими морды коррупционерами, и совсем забыл, что в Литве, помимо судей и прокуроров, ещё живы авторитетные деятели науки и культуры, пользующиеся всеобщим уважением.
Вот что пишет об этом летописец Паксаса Э.Ганусаускас: “В один прекрасный мартовский день во дворце состоялась дискуссия светлых умов по особенно важному для Президента вопросу о национальном достоинстве, или, как это называли другие, о национальной гордости. Ректоры, профессора, академики, философы и деятели искусства рассказали о своих взглядах на эту проблему, однако следует признать, что со временем мы так и не договорились о приоритетах в конкретной деятельности, хотя эта тема постоянно лежала на совести 144 советников”.
Вот и всё. Бремя совести всё увеличивалось, а дел не было. Президентура законсервировалась в собственном соку, в котором не было старой, выдержанной национальной закваски и профессионально выращенных дрожжей. Банка вспучилась и от малейшей встряски выстрелила.
Но и заговорщики не отличались особыми талантами.
Не будучи уверенными в своей победе, они принялись не за самого президента, а за его слабое звено -советников. Президенту следовало защищать своих людей, учить их, мобилизовать на борьбу, а он по советам своих недоброжелателей, защищая свой пост, разогнал их, а потому и остался на Голгофе в сопровождении только двух своих верных оруженосцев - воздухоплавателя Г.Шуркуса и архитектора В.Мозурониса. Повилёнисы пришли к нему совершенно иным путём. Словом, у команды не было общей цели, каждый её член работал только на себя, а президент отплатил им тем же. Но важно не это. Такой неслаженный оркестр обманул избирателей, ожидавших перемен. Митингами это уже невозможно было исправить.
Массы избирателей ещё какое-то время поддерживали Паксаса, но уже предчувствуя, что надежды обмануты, и всё останется по-прежнему. Те митинги ещё тешили и советников, которые и далее не работали, как слаженная команда, а состязались за первенство при делёжке шкуры не убитого медведя. Это особенно было заметно по Дале Кутрайте. Совсем как в биологической иерархии: она не только хотела, но и считала себя заслуживающей место первой курицы возле видного петуха. Она, видите ли, первой разглядела этот перл на политической помойке, а теперь, вишь, другие намылились отнять его у неё, тем более что из президентской кормушки уже наклевала наполовину построенный дом.
Даля - неплохой человек, только ноль в политике. Она не способна укрощать свои женские инстинкты, ей очень жалко подвергающегося со всех сторон нападкам президента. Поэтому она начинает сортировать поступающую в президентуру информацию, откладывая в сторону всё, что может повредить имиджу президента и его здоровью. Она бережёт его нервы, поэтому выбирает для него снотворное, вместо того чтобы немедленно ликвидировать какой-либо нарыв или простуду. Президент очень хороший, но его почему-то не все любят. А не любят потому, что он ничего не решает, а не решает потому, что ограждён от важной информации... Надежда остаётся только на журналистов, на которых Даля якобы влияет, а те, когда кончились деньги Борисова, уже переметнулись от неё к тем, кто пощедрее.
При таких делах занялись взаимными разборками и другие советники. Такая ситуация была во вред каждому из них, она порождала утечку информации и кормящихся от неё аферистов, а деятельный Борисов, сознавая, что надвигается крах, попытался такой сложившийся порядок разрушить, а распорядительницу этого порядка стал по-военному грубо называть стервой. И это за её материнскую заботу! Какая несправедливость! Поэтому кривое зеркало продолжало действовать. Оно исказило представления о деятельности президента, хотя в глазах доброжелательных и сентиментальных людей несколько повысило его престиж. Тем временем за кулисами событий интеллигенция разводила полупатриотическую-полуинтеллектуальную размазню для наклеивания новых обоев и пассивно выжидала, что же будет дальше.
Почувствовав такую разобщённость в президентской команде, консерваторы совместно с американскими разведслужбами и собственным ДГБ начали подготовку к генеральному штурму. Всё делалось с большой точностью. Начали с присосавшихся к президентуре прилипал. Адамкус зачастил в Америку за консультациями, Валёнис мгновенно разносил привезённые оттуда слухи, а Лауринкус получил от ЦРУ распечатки телефонных переговоров Ю.Борисова, записанных в России. Бразаускас ещё некоторое время сдерживался, т.к. ему требовалось кое-что подчистить, кое-что сгладить в собственном бизнесе и бизнесе своей супруги. Оставался только Паулаускас, который никак не мог скрыть за ослепительной улыбкой горечи своего двойного поражения. Эту партитуру очень быстро вычислил капельмейстер литовских интриг литвак Ландсбургас, который объявил о необходимости создания антифашистской коалиции имени В.Адамкуса. Это был продуманный вопль хищника. Сова всегда при виде добычи издаёт пронзительный крик, а когда мышь от страха прижимается к земле и замирает, то без труда хватает её и проглатывает. От такого вопля оппозиции оцепенели некоторые деятели президентуры и, не получив никакого приказа двигаться, тут же заснули, хотя должны были немедленно организовать отпор, поднять избирателей, коль избранного по их воле президента уже обзывают фашистом. Это было явное преступление, прямая угроза президенту, которую впоследствии судейские крючкотворы обратили против Ю.Борисова и самого Р.Паксаса.
Увидев в газете такую угрозу, я обратился к некоторым советникам Паксаса.
- Ай, зависть, - спокойно отмахнулся один из них. -Не стоит внимания.
- Но антифашистские коалиции не создаются только из зависти.
- Кто им поверит?
- Друзья, не забывайте геббельсовского правила: чем наглее ложь, тем скорее в неё поверят.
Вопрос остался без ответа. Наверное, я показался им смешным, поэтому умолк и подумал: что это за штука -зависть в политике? В жизни простых людей случается такая благородная зависть, когда приличный сосед, завидуя своему приятелю, начинает заводить сам себя: разве я не могу сделать ещё лучше? В политике таких “завистников” не бывает. Здесь действуют иные, необратимые правила. Это бескровная война: если не я его, то он меня растопчет и не даст подняться. Если это правило не срабатывает, происходят заказные политические убийства. Так отправляли к праотцам Ю.Абромавичюса, Г.Кесуса, В.Чяпаса и других чересчур глазастых и непослушных людей.
- Свобода - это не идея, придуманная политиками, свобода - это сумма всех возможностей, которой может пользоваться каждый человек.
- Свобода - это осознанная необходимость не делать другим того, что плохо для самого тебя.
Не способный сделать ничего хорошего в жизни и потому рвущийся к власти политик обладает необыкновенно развитым инстинктом самосохранения. Он старается любой неблагоприятный факт или явление как можно скорее отдалить от себя, так сказать, отмыться в глазах общества, а это проще всего сделать путём битья своих оппонентов и выставления напоказ их промахов. Поэтому политики при анализе общих ошибок никогда не начинают с себя. Только критикуя мешающих ему противников, они ощущают собственную значимость и необходимость. Вот так зарождается суперпатриотизм, самая дешёвая и ходовая завеса для прикрытия неполноценности любого негодяя. В качестве типичного, классического примера можно привести А.Кубилюса, который не высказал ни одной оригинальной мысли ни о врагах, ни о друзьях, но при этом убеждён, что боженька дал ему такую крупную голову для того, чтобы править Литвой.
Такая стратегия и тактика описана ещё во времена Древнего Рима. Прежде всего, надо приучить слух толпы (избирателей) к тому, что можно безнаказанно мутузить президента статьями в наёмной прессе, всевозможными выдумками, догадками и слухами, потом откопать несколько незначительных, но подлинных фактиков, раздуть их до угрозы национальной безопасности, выставить на всеобщее обозрение и пустить эту пыль избирателю в глаза, чтобы в конечном итоге получить возможность навалиться на него всем весом парламентской демагогии. Именно так - от мелкого слушка до процесса импичмента - создавали из Паксаса жупел. Полгода рвался тот неслыханный ассенизационный обоз в президентский дворец, а народный избранник только искренне оправдывался, строил из себя мученика и ждал чуда, которое легко было заменить просто политической волей и в самом начале "скандала" поставить скандалистов на место за нарушение закона о президенте и Конституции. Но лётчику не достало смелости, а у его команды слишком сильно чесались собственные шкуры.
