Наговорившись досыта, Миша сделал знак рукой, означавший нето «спасибо», нето «прощай».
Мы пошли к Борису. У костра, за завтраком, Миша познакомил нас с открытием:
— Километра четыре отсюда проживает неизвестный человек. Он живет в избушке у болота. Болото кишит крысами. Человека здесь боятся и зовут «крысиным царем».
Мы радовались бурно и несдержанно. Мы плясали по-дикарски на этой дикарской земле и пели несуразицу. Потом быстро собрались и поплыли на поиски крысиного царя. Разыскать его было не совсем просто, но к вечеру мы его все-таки разыскали. Самоеды, простодушно рассказывавшие о крысином царе, не обманули. На берегу болотища, в царстве гнуса, стояла сказочная «избушка на курьих ножках». Она была примитивна по архитектурной конструкции, но это все-таки была избушка, а не юрта.
На берегу болота стояла «избушка на курьих ножках».
При ближайшем рассмотрении она оказалась довольно вместительной и даже удобной. Легендарный крысиный царь вышел к нам, низенький, с живыми глазами и по-негритянски толстыми губами.
— Алло! Вы путешественники?
Обрамленное черной ассирийской бородой лицо крысиного царя зацвело приветливой улыбкой. Он стосковался по людям, этот отшельник седого севера, и не скрывал удовольствия.
— Заходите, вы будете дорогими гостями.
Говорил он по-русски, без акцента, но одежда его — кроме болотных охотничьих сапог — ничем не отличалась от самоедской.
Мы вошли в избушку — и ахнули.
Избушка внутри была сплошь меховой. Оленьими мехами был устлан пол; стены были обиты дорогим, повидимому, мехом — бархатным и нежным, напоминающим одновременно и кота и котика.
— Прошу покорно — располагайтесь, отдыхайте. Я сейчас вскипячу чай.
Он быстро исчез.
Мы осматривали чудесное жилище крысиного царя. Кроме меховой обивки нас поразил превосходный американский винчестер, перед великолепием которого наша двустволка казалась жалкой. Над кроватью с меховым одеялом висела полка с книгами. На маленьком столике помещался чернильный прибор, изображавший зверька вроде крысы. Прибор был высечен из какого-то розоватого, нам неизвестного камня.
Крысиный царь скоро вернулся.
— Ну, рассказывайте, — жадно заговорил странный человек с ассирийской бородой. — Вы представить себе не можете, как я проголодался по людской речи. Что нового в мире? Правда ли, что пушное дело в СССР растет, как богатырь?
Мы ответили на все вопросы. Мы рассказали коротко о своем пути по стране гнуса, оленей и незаходящего солнца. За чаем крысиный царь рассказал нам о себе. История его чудесна, как чудесно все в этом краю. Вот она вкратце.
* * *
— Меня зовут здесь крысиным царем, — сказал человек с черной бородой, и глаза его засверкали мыслью и весельем. — Зовут царем, но я скорее подданный крыс. Чтобы вы меня лучше поняли, я начну издалека.
Я с детства болел географической лихорадкой. Чтобы удовлетворять хоть частично ненасытный туристский аппетит, я нанимался матросом. Я плавал на Волге, на Каме и на Вятке. Потом судьба меня забросила на море. Проплавав три года, я высадился в Канаде. Там захворал и застрял на два года. Попал к скорняку — поляку Кашинскому. Там впервые увидел шкурки ондатры. Это — грызун, побольше нашей крысы. В Канаде ондатру зовут «мускусной крысой». Мех этой крысы блестящ, бархатист, густ и чрезвычайно красив. Вот, посмотрите, это шкурки ондатры. У нас этот зверь неизвестен. К нам он попадает в переработанном виде и продается под названием «американской выхухоли». Насколько ондатра неизвестна у нас, настолько она популярна в Северной Америке. Там мускусная крыса то же, что у нас белка.
В тысяча девятьсот седьмом—девятом годах в Северной Америке добыто было восемь миллионов шкурок ондатры. Потом добыча скакнула, я слышал, до семнадцати миллионов шкурок. Зверь этот, надо сказать, совершенно безобидный. Живет он в болотистых и озерных местностях. Питается болотными растениями. Значение ондатры, как пушного зверя, можно выразить так: одна только пушнина ондатры дает охотникам Северной Америки столько же, сколько нашим охотникам вся пушнина взятая вместе!
В Канаде, в домике Кашинского, посетила меня мысль привезти акклиматизировать ондатру в России. Выздоровев, я начал охоту на ондатр. Удалось поймать одиннадцать штук. Я няньчился с ними, как с малыми детьми. Кое-как, с тысячью приключений я довез до России восемь крыс. Это был мой триумф! Я поселился недалеко от Москвы, рядом с болотом, и организовал маленький питомничек. Встретили меня недружелюбно. Кругом жили огородники — грубый, несговорчивый народ. Им казалось, что мои ондатры ночами опустошают их огороды. Дело пошло в полицию. Полиция встала на сторону огородников. Меня погнали с болота.
Восемь ондатр жили у меня в клетке и хирели. Это было как раз в год об'явления войны. Когда началась мобилизация, я дезертировал, ушел в нынешнюю область Коми, к зырянам, и скрывался в лесах. Единственным утешением сделались для меня ондатры.
Углубляясь на север, я пристал однажды к каравану звероловов, шедших в глубь северных просторов.
Где-то, в седых глухих лесах была моя первая остановка. Я сколотил себе полушалаш-полуизбушку, а ондатр припустил в питомничек, устроенный в болоте. Добывая пропитание охотой, следил, как привыкали мои крысы к климату, как они веселели и резвели в питомнике. Но мне и тут не повезло. Пришли зыряне, посмотрели на мой шалаш, на питомник, на ондатр — и тихо, но обстоятельно сказали:
— Уходи откуда пришел. У тебя дурной глаз и чужие нездешние звери.
Зыряне были хозяева леса. Я зазимовал в лесной деревушке, плел сети и пилил дрова.
Продав часы и пушнину, добытую в лесах, я купил клячу. На этой кляче пустился в последний северный путь. Это было примерно в тысячу девятьсот восемнадцатом году.
С тех пор я живу тут как отшельник. Раза два в год пробираюсь в Обдорск, сдаю пушнину, добываю соли, пороху, дроби и опять сюда.
Легендарный крысиный царь вышел к нам навстречу.
Как видите, я устроился ничего. Добыл себе даже литературу. Пишу книгу об ондатрах. Население оставило меня в покое, окрестив меня «крысиным царем». Две неприятности здесь: отрыв от мира, от СССР и безлюдие. Но я не уйду отсюда, пока не доведу мою миссию до конца. Я решил доказать — и докажу, — что разведение ондатры в СССР — это новый Алдан, новые неиссякаемые золотые россыпи. У нас — немерянные пространства под болотами.
— Мы можем развести полчища ондатр. На мировом пушном рынке у «американской выхухоли» объявится могучий конкурент — «советская выхухоль». Пушнина — это валюта. Нам нужна валюта хотя бы для того, чтобы осветить полярную ночь электрическими солнцами. Эта валюта у меня в болоте.
* * *
Лицо крысиного царя цвело, глаза горели, как звезды. Веяло от него творческой мощью человека северной закалки. Подмигивая мне, Борис Синкевич сказал вполголоса:
— Жалко, что на такого человека не напал Джэк Лондон. Он написал бы роман и назвал его «Крысиный царь».
Крысиный царь говорил без умолку.
— Вы не представляете, что за прелесть эти ондатры! С тех пор, как они признали это болото своим жилищем, они плодятся как рыбы. Ондатры дают в год по нескольку пометов. В каждом помете по семи-восьми крысенят. На этом болоте у меня вырос целый крысиный народец.
— Сколько же у вас крыс?
— Не знаю. Я считал, но потом потерял счет. Скоро я справляю десятилетний юбилей моей отшельнической жизни. За эти десять лет мое крысиное стадо стало огромным.
— Позвольте… Что же вам здесь сидеть? Вы блестяще доказали, что мускусная крыса может жить в наших болотах… Вам надо сделать заявку…
— Правильно. Я это сделаю непременно, но раньше я кончу книгу об ондатрах. К этому времени у меня будут блестящие образцы шкурок «советского выхухоля».
Тут вступил в разговор я:
— Дорогой товарищ, — сказал я крысиному царю. — Ваши заслуги в пушном хозяйстве СССР безусловно почтенны. Я честно предупреждаю вас, что если выберусь отсюда живым, то напишу об ондатрах и о вас, крысиный царь!
Крысиный царь опустил глаза.
— Это ваше безусловное право, — сказал он. — Но я не скажу вам своего имени, пока не кончена моя миссия.
После этого разговора крысиный царь повел нас на болото. Это был огромный заповедник, где свободно, не боясь человека, жили бархатно-шерстные грызуны величиной чуть побольше обыкновенной крысы.
Крысиный царь, ликуя, показывал на болото и говорил:
— Это будет ондатровый питомник Госторга номер первый. Отсюда мы расселим ондатр по всем негодным болотам. Северный холод сделает пушистой драгоценную шкурку «советского выхухоля». Мы еще посмотрим, чорт побери, какой мех гуще и бархатнее — американской или советской ондатры…
