— Вы коммунист, член КПРФ?
— Нет, в партиях не состоял. К политической деятельности был причастен, когда меня выдвинули кандидатом в депутаты Госдумы от Союза коммунистических партий России.
— Было это лет шесть назад, ТВ передало сообщение, что на вас напали, избили, отняли документы. Как могло произойти такое?
— Случилось это в день, когда объявили о моей неприкосновенности как кандидата в депутаты Думы. Двое здоровенных парней набросились на меня в подъезде дома. То был не грабеж, а именно нападение. По натуре я пацифист, даже подаренное мне ружье передарил приятелю. Дурацкая наша интеллигентская манера не бить первым. Все ждем, пока переносицу не сломают. Били меня профессионально. Если бы их поймали, то, может быть, и назвали бы причину. Но "работали" они мастерски, в рамках избирательной кампании. Такое у нас принято, к сожалению.
Юрий Назаров — мужественный человек. Удары судьбы он переносит достойно. В 1963 году артист попал в серьезную автомобильную катастрофу. Медики предрекали ему парализацию, полную неподвижность. Юрий излечился, быстро восстановил свои физические кондиции.
Автор настоящего очерка встретился с Юрием Владимировичем в Доме Ханжонкова, когда происходило вручение призов за успехи в кинематографической деятельности популярным актерам. Многие его коллеги чинно поднимались на сцену по лестнице. Юрий Назаров впрыгнул из зрительного зала на сцену, как заправский спортсмен. Получил награду и таким же способом покинул помещение. Собравшаяся публика проводила актера бурными аплодисментами.
Вообще призов, почетных грамот у него предостаточно. А он все ходит в "заслуженных", хотя давно заслужил звание "народного". Но ершистый характер Юрия препятствует дружбе с чиновниками, от которых зависит выдвижение.
Назаров рассуждает:
— Марксизм мы с улюлюканьем отменили. Новую идеологию не подобрали, да и взять ее неоткуда. И потому хлынул к нам поток западного индивидуализма в своем жутком виде: мерзкий, бесчеловечный. Суть его проста: урвать себе миллионы, оттолкнуть с дороги конкурентов. И убирают — стариков, беззащитных, слабых.
В фильме "Баллада о комиссаре" играет героя — комиссара Фадейцева, который попадает в плен к белогвардейцам. Белый полковник говорит красному комиссару: "Вы пропьете Россию!" Мой герой отвечает: "Нет!" Спрашиваю у Назарова: “Кто из них прав?”
— Да оба. Россию пропили, но не комиссары, а их внуки. Они же и идеологию уничтожили. А без идеологии нет искусства.
— Рыночные отношения побеждают...
— Нынешний рынок цивилизации завлекает нас только потреблять, то есть толкает к скотству, оставляя за собой право управлять нами, как стадом. И отвлекать от главного всевозможными теле-шоу, играми, призами, мыльными операми, журнальчиками красивыми — благо, современная полиграфия позволяет. Вот что делает на нашей земле "демократия". Сейчас, на излете жизни, я дождался прихода "нового мышления", когда доказывают, что не может быть человек другом человека, товарищем и братом. Или всех грызи, или лежи в грязи. И я, старый дурак, не могу понять и принять этого. Никак не могу отказаться от своих глупостей и заблуждений, хотя мне насильно навязывают эти волчьи-бараньи взаимоотношения.
Западный мир "цивилизирует" нас в жвачных животных. Жуют пассажиры метро, троллейбусов. Жуют в театрах. Все подлокотники, спинки кресел залеплены отжеванной жвачкой. Словом, не живем, а жуем...
— Нормальные люди не жуют...
— Да, русские люди, христиане, считались "ненормальными", для них было доблестью "положить живот свой за други своя". А Иисус Христос, сознательно пошедший на крестные муки ради спасения человечества! Разве Он нормальный? Вот Иуда, предавший Его за тридцать сребреников, — это логично. Нормально стреляем в депутатов, нормально бомбим Чечню. И Чечня стреляет, оружие есть и у тех, и других. Не хватает денег народу на обучение, на медицину. Но с оружием — хорошо. Словом, добились светлой западной цивилизованности.
Были разные на Руси времена. Горькие, обидные, безутешные. Но ведь были и прорывы. К свету, к истинной цивилизации, а не хамской. Значит, и еще будут. Авось, на нынешнем откате история не остановится. Прорвемся. Если мы люди, а не скот.
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 36 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
37
[email protected] 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Александр Проханов КОСМИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ АНДРЕЯ СОКОЛОВА
Однажды, давно, он улетел в Космос и больше не возвращался оттуда, став небожителем. Встречал на орбите прилетавшие с земли корабли, космические станции, перепончатые зонды, усатые спутники, пернатые телескопы. Провожал обратно на землю утомленные экипажи, раскаленные слепящие модули, малиновые от жара отсеки. Его треножник с мольбертом парил на орбите, облетал вокруг Земли и Луны, касался ржавого Марса, опускался на рыхлый снег ледяного Нептуна. И когда не хватало нужной краски, он макал кисть в огромный флакон синевы, отбирал у радуги незамутненный спектральный цвет.
Данте писал свой "Рай", как музыку света. Блаженство праведников выражалось неземной красотой нимбов и пучками лучистой энергии. Русские иконы "Преображение", "Богоявление", "Знамение" передают неземные краски святости. Соколов увидел цвета, невозможные на земле. Его зрачки восхитились космической цветомузыкой, и он пишет ее неутомимо, испытывая то же наслаждение, что и монах, извлекающий из молитвы богооткровенную сладость.
С орбиты он узрел пространство, какого нет на земле. Один всю жизнь рисует букеты в вазе. Другой лесную тропинку, стожок сена, покосившуюся колоколенку. Он же рисует сразу Африку и Антарктиду, как лепестки огромного голубого цветка. Рисует белый водоворот облаков, накрывший сразу три океана. Рисует мироздание, как ландшафт, над которым несутся людские души, словно ангелы, оставив бренную плоть. Такие пространства являлись людям во сне, в прозрении мистиков. Он же увидел их наяву.
Он рисует космические аппараты, флотилии звездолетов, фантастические машины, оторвавшиеся от планеты, одолевшие гравитацию, парящие в прозрачных струях солнечного ветра. Он их любит как новую природу. Как порождение духа, не скованного тяготением, грехом, ограниченностью. Они для него живые. Как цветы, как рыбы, как новые, сотворенные человеком органы жизни. Они — телесные, дышащие, думающие. И он их рисует, как никто никогда не писал машины, — с нежностью, с какой пишут женщину.
Его герои — космонавты. "Орден посвященных", кого выпестовало человечество, сформировало их мускулы, волю, этику, утонченную чувствительность, небывалую пытливость, героическую отвагу. И выпустило в мироздание. Военные, инженеры, летчики-истребители, астрофизики — все свои физические и духовные силы они посвящали машинам, исследованиям, неусыпным космическим трудам, в которых некогда оглянуться, задуматься, возмечтать. Соколов был выбран ими как их мечтатель, поэт, рассказчик. Они подарили ему свои глаза, доверили свои сновидения. Он был их пастырь, их воспеватель. Объяснял их людям и им самим. Рисовал космонавтов на огромной иконе стоцветного Космоса.
Он воспевал не просто Космос, но Советский Космос, как расширение в бесконечность огромной любимой страны, чье могущество, доброта и всеведение будут прирастать Вселенной.
Когда злодеи потопили светило советской космонавтики, великолепную станцию "Мир", он написал вот эту жуткую картину космической казни, в которой сгорала не просто машина, но целая эра, целая страна, целая история, остановленные врагом.
Русский Космос развивался в двух направлениях. Технический, у истоков которого стояли Циалковский и Королев, рождавшие невиданные аппараты, чудесные машины, переселявшие человечество в другие материальные миры. И Духовный, открытый Федоровым и Вернадским, Владимиром Соловьевым и Павлом Флоренским, трактовавшими человечество как вселенскую, задуманную мирозданием артель, побеждающую смерть, творящую бессмертие.
