Берём журнал "Новый мир". В своей рецензии известный критик, член жюри множества престижных театральных и драматургических премий, кандидат искусствоведения Павел Руднев на "военную" пьесу скандального Вл. Сорокина "Землянка" оказывается не в состоянии удержаться от заимствования стиля первоисточника. И в рифму слову "отец" припечатывает без всяких купюр словцо из текста последнего ("Новый мир", 2005, № 11, стр. 195). Крутые, надо сказать, пошли рецензии в "толстых" журналах!
Неудивительно, что библейское "в начале было слово" для порнографов имеет свою историю с продолжением. Но каковы слова, таковы и дела. Начиная с осени 2007 года на Всероссийском театральном фестивале "4-я высота", проходившем одновременно в нескольких ТЮЗах страны, были читки пьесы уже не юного Василия Сигарёва "Волчок", где не только "безбашенно" матерятся, причём все - и молодые и старые, и образованные, и маргиналы. Сигарёв, теряя элементарную способность к самооценке от количества полученных премий, российских и зарубежных, дописался до того, что по тексту зрители должны быть испытаны на прочность поэтапным показом гомосексуального инцеста. Сначала дочка поцеловала у мамы пятку, потом расстёгивает у неё блузку и трогает обнажённую грудь. В 9-й сцене мать, сидящая на кровати без трусов, раздвигает ноги, ржёт, хлопает себя по лобку и говорит дочери: "Ну-ка, помой матери кундю[?]"
Кто подумал, что наткнулся на какой-нибудь порносайт, тот ошибся. Это - выдержка из сигарёвского текста, опубликованного в старейшем литературно-художественном журнале "Урал", в 4-м номере за 2006 год. Но и это ещё не предел материнских проявлений в "Волчке". В той же сцене мать мочится на пол, а дочь затем тряпкой по сцене растирает лужу (резонно в этой связи перед началом данного рода спектаклей, кроме шуток, выдавать зрителям что-то вроде респираторов или предупреждать, чтоб не приходили в дорогих нарядах).
Другой похожий драматург, по фамилии Курочкин, вынес непристойность из текста и контекста напрямую в название своего "творения", а следовательно - в афиши и общедоступные места, и при этом чувствует себя без каких-либо последствий замечательно - "Водка, е[?]ля и телевизор" (как вы понимаете, у первоисточника - без стыдливых точек). Более того - Курочкин стал членом жюри ряда драматургических конкурсов и теперь "со своей колокольни" судит и учит молодых и начинающих авторов.
Не может не вызывать недоумения и другое. Если эксгибиционистские страсти и унитазные проблемы отдельных драматургов и постановщиков выдаются за новое слово в искусстве, то, может быть, государству в данной ситуации подобает вежливо ответить им: мол, это ваши собственные проблемы; а самому - найти более уважительные причины для участия в финансировании тех или иных проектов, а не заниматься поощрением садизма и похабщины на страницах книг, театральных подмостках и съёмочных площадках?
[?]У конкурса современных пьес "Действующие лица" с почти уже десятилетней историей солидности в учредителях не занимать. Здесь и Федеральное агентство по культуре и кинематографии, и государственная радиостанция "Радио России", и просто ряд уважаемых частных лиц. Ознакомишься с жизненной позицией некоторых из них, и становится понятным многое. Известная радиожурналистка "Эха Москвы" Ксения Ларина, - входившая, между прочим, в состав жюри этого конкурса в 2007 и 2008 годах, - теоретизирует в передаче "Книжное казино" на "Эхе" 5 июля 2009 года: "Одна из самых народных вещей, которые обсуждаются постоянно, это - наличие (в современных пьесах. - Авт.) ненормативной лексики. Мне кажется, нужно забыть эту тему, она не должна обсуждаться". Вот так, ни больше ни меньше. А следом - самое характерное, из-за чего размываются все художественные критерии. "Когда это талантливо, - судит Ларина, - когда необходимо, всегда оправданно". И судя по всему, голос журналистки со скромной пушкинской фамилией в жюри "Действующих лиц" отнюдь не одинок.
[?]В историю отечественного кинематографа вошёл отказ выдающегося актёра Олега Борисова плевать по роли в икону в снимавшемся в 70-е годы фильме о жизни Достоевского. Уже были готовы успешные кинопробы, в архивах до сих пор сохранены фотографии - актёр в гриме, поразительно внешне похожий на писателя, более того, внутренне готовый к воссозданию образа гения на экране. Но творческая позиция артиста была бескомпромиссной - заниматься непотребством, исходя даже из самого сложного и подчас многое оправдывающего контекста, он не посчитал для себя возможным. Конфликт с режиссёром из-за вроде бы незначительного рабочего момента перерос в концептуальный.
ГЕРОИЧЕСКОЕ В КОГТЯХ У ПОШЛОГО
Отечественные законодатели на исходе 90-х годов предпринимали попытки, и серьёзные, оградить бурные реки нахлынувшей свободы хоть какими-то берегами. Памятен поистине уникальный факт единодушия в Государственной Думе и Совете Федерации, когда обе палаты поочерёдно проголосовали за принятие нового Федерального закона - "О защите общественной нравственности".
И что же? Кто не помнит - тогдашний глава государства, президент Ельцин, его не подписал, сослался на что-то вроде "нарушает свободу творчества". Нужно ли теперь, спустя почти полтора десятилетия, детально объяснять, что за "свободу творчества" мы слишком часто видим и слышим из коммуникационных щелей? На примере хотя бы одного беспечно живущего Шнура.
Между тем его ужимки и дикая брань, соединённые с атрибутикой национальной святыни, в другой, более уважающей себя стране однозначно были бы отнесены к последней, самой строгой по степени ограничений категории. (К седьмой, так называемой ХХХ.)
Опять же приходится констатировать азбуку приличия - принята и действует в мировом сообществе регламентационная, в семи пунктах, шкала ограничений на изображение непристойности и жестокости. Ну и, конечно, общественная табель о рангах никогда не позволит где-нибудь во Франции или Англии охальнику и хулигану светиться в качестве героя своего времени, беспрепятственно неся в массы свою, с позволения сказать, эстетику.
У нас же - картина обратная. Самый свежий пример - в октябре 2011 года Шнур получает эфир в смотровое, вечернее время государственного (!) канала "Россия 1" - в новой развлекательной передаче "Профилактика". В этом же ряду - даже уважаемый телеканал "Культура" (4.11.11.), демонстрирующий постановку М. Захарова "Шут Балакирев", даже не заретушёвывая матерщину, звучащую со сцены.
[?]Наша беда в том, что у нас не работает сертификация культурной и медиапродукции по образцу любой другой. Такая сертификация могла бы чётко разграничить аудиторию, время трансляции фильма или любой другой постановки, а также определить ответственность авторов и распространителей за нарушение правил общественной морали. Между тем известный кинорежиссёр и парламентарий Николай Губенко предлагал бить рублём по злу - установить систему крупных штрафов для тех, кто сознательно нарушает общественную нравственность.
При этом вырученные средства направлялись бы на поддержку некоммерческого искусства. Рациональное зерно - нет прямых запретов, и в то же время какие-нибудь отпетые или "пробитые" мошенники лишний раз задумывались бы, стоит ли пускаться в такую вольницу, из-за которой не на шутку опустошались бы карманы "дорогих" продюсеров.
Пока, к сожалению, порномафия через своих лоббистов в органах власти держит позиции уверенно. Дело доходит до ангажирования научных кругов, доказательство тому - введение в активный оборот термина "ненормативная лексика". Лингвисты, литературоведы, всевозможные шоумены и революционеры от культуры, распустив как знамя этот поэтично-околонаучный термин, пустились с каким-то экстазом в почти открытую пропаганду словесной грязи, всегда бывшей в русском языке тем "низом", которому не позволялось претендовать на "верх" культуры, публичной жизни и общественного признания.
В самом запуске данного, ставшего устойчивым определения лежит семантическая и как следствие - этическая диверсия. К ненормативной лексике, то есть к той, что находится за пределами русского литературного языка как нормы, традиционно относились и разговорный стиль, и просторечие, и диалекты, и старославянизмы, и профессиональный жаргон. Таким образом, языковой пласт её очень широк и в принципе никакого отношения к скабрёзной ругани не имел и не имеет.
Так что "приватизация класса ХХХ" и здесь сработала по-чубайсовски - "без шуму и пыли", героическое дав на откуп пошлому. И нашим юным современникам будет трудно продираться к истинному смыслу через возникающие ассоциации при слове "Ленинград": то ли невольно вытягиваться по стойке смирно, вспоминая песню о крейсере "Аврора" в исполнении детского хора, то ли - плеваться.
