Пепеляев полез куда-то себе за спину, под тулуп, достал саперную лопатку и стал расширять ею воронку, шумно сопя. Вскоре штык лопаты глухо ударился обо что-то. Альберт Иванович встал на колени, запустил обе руки в дыру и вытащил оттуда деревянный круг с ручкой — вроде того, каким закрывают бочки с квашеной капустой.
— Посветите, пожалуйста, — сказал он Алексею и спустил ноги в лаз, упираясь руками в его края. Он, очевидно, был не очень глубок, потому что, когда Пепеляев оказался на дне ямы, голова его торчала над ней. — Давайте фонарь. Следуйте за мной.
“Вот гад! Предупредил хотя бы, что нужно переодеться! Сам-то в грязном тулупе!” Звонарев, стараясь не запачкаться, вслед за Альбертом Ивановичем спустился на руках в нору. Затем, нырнув головой под низкий, тяжко пахнущий могилой свод, он пошел, согнувшись, на свет фонаря.
— Перед нами вход в неведомое! — торжественно объявил Пепеляев. Он сидел на корточках перед стеной, сложенной из больших неотесанных камней. Два или три из них были вынуты из основания. — Добро пожаловать в Коридор истории! — И он полез на карачках в пробоину.
Алексей последовал за ним. Они очутились в кривом туннеле, вырубленном в скальной породе. На стенах были видны косые отметины от ударов киркой или каким-нибудь другим инструментом. Каменная кладка, через которую они пролезли, укрепляла, как металлический уголок на старом чемодане, изгиб туннеля в пласте земли. Здесь, как и в канализационном колодце, снова можно было выпрямиться во весь рост.
— Возраст подземного хода точно определить невозможно, — голос Альберта Ивановича звучал в подземелье гулко и страшно. — Нужен, как сами понимаете, не один десяток, а может, и не одна сотня лет, чтобы прорубать такие тоннели — даже в довольно мягком крымском камне. Но вот эта кладка, совпадающая по рисунку с мангупской — примерно шестого века от Рождества Христова. А вот пещерная церковь, — сказал Пепеляев, когда они прошли по коридору метров двадцать, — судя по ее схожести с храмом Андрея Первозванного в Инкерманском монастыре, может быть датирована восьмым веком. — Он достал из кармана тулупа еще один фонарь и протянул Звонареву. — Возьмите, чтобы лучше рассмотреть.
Лучи двух фонарей осветили выдолбленную в скале полукруглую пещеру со стенами грубыми и морщинистыми и низким, как бы прогибающимся сводом. В стене напротив входа был вырублен проем, который, очевидно, вел еще в одно помещение, по бокам от прохода чернели два маленьких окошка, а сверху был вырублен в камне крест с раздваивающимися и загибающимися концами, заключенный в круг.
— Царские врата, вход в алтарь, — пояснил Альберт Иванович. — Пошли посмотрим. Через левое окно скорее всего подавали в алтарь хлеб, вино, свечи и прочие атрибуты богослужения, а через правое принимали исповедь кающихся, потому что там, в алтаре, под окном — каменное седалище, очевидно, для священника. Алтарь всегда примыкает в пещерных храмах к восточной стене, так что благодаря ему мы знаем, где здесь, под землей, восток, а стало быть, и запад, и север, и юг. Видите плиту, выступающую из левой стены? Там захоронение — вероятно, священника или монаха. Обратите внимание на изображение рыбы на плите, увенчанное крестом, — древний христианский символ. Кстати, здесь, неподалеку, еще одно захоронение — более, что называется, массовое.
Они прошли дальше по коридору: кажется, на север, если судить по положению алтаря в катакомбном храме, и в гору. По правую руку была еще одна пещера, с низеньким входом и маленьким окошечком рядом. Посветили; Алексей отпрянул. Пещера, располагавшаяся ниже уровня туннеля на метр, была до верхней ступеньки каменной лестницы наполнена человеческими скелетами, причем черепа лежали отдельно, а кости отдельно. Нечто подобное Звонареву доводилось видеть в пещерах Киево-Печерской лавры.
— Склеп, или, как еще говорят, костница, — пояснил Альберт Иванович. — Здесь таких немало. Есть, разумеется, и индивидуальные захоронения, весьма впечатляющие, надо сказать. Прошу вас. — Он остановился и посветил фонариком куда-то вниз. Здесь уходила в глубь стены горизонтальная ниша длиной больше полутора метров. Пепеляев присел и жестом пригласил Звонарева сделать то же самое.
Волосы шевельнулись на голове Алексея, когда он заглянул в нишу. Там, в углублении, лежал на спине, вольно разбросав руки вдоль туловища и несколько согнув ноги, человеческий скелет с конской головой, обсыпанный каким-то красным порошком вроде охры.
— Полукентавр, полуминотавр! — воскликнул Альберт Иванович, довольный произведенным впечатлением. — Хозяин лабиринта! Кстати, абсолютно исключено, что конский череп оказался здесь случайно. Посмотрите: голова расположена идеально по отношению к линии позвоночника. Погребение, очевидно, не готское, а сармато-аланское — они, как я вам говорил, были побратимами готов. Что означает сей символ, убей, не знаю. Может, это прототип князя Олега, принявшего, по известной легенде, смерть от коня своего? Привлекательная версия, но не единственная. Посветите ему в ноги. Видите, там череп ребенка, косточки и палочка какая-то. Это глиняная дудочка, а обладатель черепа скорее всего был пастушком. Оба тела лежат ногами на запад. Может, это скорбная процессия такая, направляющаяся в сторону заката солнца — мифологического царства мертвых? Но зачем у трупа отрублена его голова и приделана конская? Образ, что ли, такой? Мол, мы, как кони, радостно ржем и скачем навстречу смерти? Или у этого существа и впрямь была конская голова? Не знаю…
Тут Звонарев со страхом припомнил, что убийцы игумена Парфения зачем-то отрезали голову у его лошади.
— Ну-с, идемте дальше, — пригласил Пепеляев. — Я вам покажу еще кое-что удивительное. Как вам теперь кажется: стоит эта экскурсия десяти рублей?
— Стоит, — честно признался Алексей. — Но как вы можете скрывать от людей находку такого громадного культурного значения? Да вас же всякими премиями и званиями завалят за такое открытие! У вас будет слава, как у Шлимана!
— Как у Шлимана, говорите? Но Шлиман нашел золото Трои, а свое — еще нет.
— Какое золото?
— Русское. Которым звенели готские красные девы, распевая на берегу синего моря. Наверняка оно спрятано в одном из таких лабиринтов. А если и нет золота, то рано еще сюда пускать археологов. Разворотят здесь все, наследят, разворуют… Что я, не знаю? Кстати, если вам вдруг придет в голову самому подарить человечеству это открытие, вы без меня этого хода не найдете. Будете идти той же дорогой, а лазеек, по которым мы сюда проникли, не увидите, хоть ты тресни. Уж поверьте мне. Кроме того, вас будут поджидать всякие, ммм… неприятности. Помните: “Пятнадцать человек на сундук мертвеца…”? Та-ак… Кажется, здесь. — Пепеляев увлек за собой Алексея в одну из боковых пещер. — Помогите мне, пожалуйста.
Он указал на большой валун в центре низкой пещерки. Они откатили камень в сторону; под ним был вход в другую, нижнюю пещеру.
— Спускаться не стоит, поломаем ноги, — сказал Альберт Иванович. — Это склеп. Вам никого не напоминают его обитатели?
На дне склепа лежали лицом к лицу, крепко обнявшись, два скелета. Один был крупный, под два метра, с длинной шеей, с длинными конечностями, с мощной грудной клеткой, другой поменьше — и в наклоне его черепа, в изгибе членов, в тонкости костей сквозило неуловимое изящество, не оставляющее сомнений, что он принадлежал юной женщине.
— Еще один кочующий сюжет! Крымские Ромео и Джульетта! Юноше-гиганту примерно семнадцать лет, а девушке — пятнадцать. Что с ними произошло? Более или менее определенно можно сказать о юноше. Он был поражен в пятку, как Ахиллес. Смотрите внимательно: в стопу юноши воткнута стрела с костяным наконечником. Наверное, она была отравленной.
— А может, это потомок Ахиллеса, наследовавший и его неуязвимость, и уязвимую пятку? Ведь многие считают, что Ахиллес был родом из Крыма.
— Остроумная версия. Но тогда, очевидно, это очень дальний потомок. Что касается девушки, то она, конечно, была невестой юноши. Может быть, она не перенесла гибели жениха и приняла, как Джульетта, яд? Но в отличие от Ромео и Джульетты эти влюбленные сохранили невинность.
— Откуда вы знаете?
— Посветите на черепа. Вы видите: между ними лежит кинжал? Как вам, наверное, известно, кинжал, разделяющий мужчину и женщину, у многих народов Крыма и Кавказа, в частности у алан-асов, символизирует непорочность.
— А-а… — Потрясенный Звонарев все не мог отвести взгляда с нежно обнявшихся скелетов.
— Насмотрелись? Давайте, поставим камень на место. Я вам покажу еще кое-что.
Они двинулись дальше. Коридор делал петли то вправо, то влево. Полезли еще в какую-то яму, не очень глубокую; здесь, в углу, стоял ящик из плоских каменных плит. На крышке его были высечены знаки, похожие на елочки, рыбки и единички, повернутые назад.
— Поднимем верхнюю плиту, — предложил Пепеляев. — Только, умоляю вас, осторожнее, чтобы не разбить ее.
