менее известна, нежели упомянутая «технологическая сингулярность», она, как мне представляется, имеет прямое отношение к Третьей мировой войне [76].
Историк, лингвист, выдающийся отечественный востоковед Игорь Михайлович Дьяконов создал теорию сокращающихся по закону прогрессии исторических фаз, которая им описана в 80-х годах прошлого века в монографии «Пути истории: от древнейшего человека до наших дней».
«Нет сомнения, что исторический процесс являет признаки закономерного экспоненциального ускорения, — пишет в этой книге И. М. Дьяконов. — От появления Homo sapiens до конца I фазы прошло не менее 30 тысяч лет, II фаза длилась около 7 тысяч лет, III фаза — около 2 тысяч лет, IV фаза — около 1,5 тысячи лет, V фаза около тысячи лет, VI — около 300, VII фаза — немногим более 100 лет, продолжительность VIII фазы пока определить невозможно. Нанесённые на график, эти фазы складываются в экспоненциальное развитие, которое предполагает в конце концов переход к вертикальной линии или, вернее, к точке так называемой сингулярности. По экспоненциальному же графику развиваются научно-технические достижения человечества, а также, как упомянуто, численность населения Земли».
Итак, в основе теории — достаточно чёткие, измеримые с некоторой погрешностью величины: технологические прорывы и численность населения Земли, которая, как известно, растёт именно экспоненциально. Критерии, определяющие переходные периоды, по И. М. Дьяконову «фазы», таковы:
• изменение характера собственности;
• коренной переворот в социальной психологии, в идеологии и мировоззрении;
• переворот в технологии и, прежде всего, в технологии производства оружия.
Очевидно, что мы с уверенностью можем говорить о том, что переживаем «фазовый переход»: характер собственности меняется радикально [77], социальная психология, включая идеологические и мировозренческие аспекты, также. О технологиях и новом оружии, учитывая раскручивающийся потенциал кибервойны, способной буквально уничтожать инфраструктуру противника, даже говорить не приходится.
Однако интересно даже не это, хотя речь идёт, согласно И. М. Дьяконову, о восьмой фазе — конечной, так сказать, остановке. И не то даже, насколько чётко совпадают эти две экспоненциальные кривые: технологического прогресса и роста численности населения (последний, как-никак, этот технологический прогресс и обеспечивает). Наконец, интересно даже не то, что по разным расчётам (именно поэтому я и упомянул погрешности), время «сингулярности» выпадает или на 2007, или на 2022, или на 2027 год [78].
По-настоящему, как мне кажется, интересно то, что эту загадочную трансформацию объясняет специфический «резонанс» цивилизационных волн: мы находимся в историческом периоде, когда впервые одновременно (на пространстве «современности») сходятся друг с другом сразу три цивилизационные волны: третья фаза, т. е. последствия индустриальной волны (модерн), вторая фаза, т. е. апогей информационной волны (постмодерн), и начальная фаза цифровой волны (метамодерн).
Если говорить совсем просто, то сейчас мир образован людьми, произведёнными абсолютно разными цивилизационными волнами: «людьми книги», «людьми телевизора», «людьми социальных сетей».
«В настоящее время именно ударность, обострённость перехода (когда его характерное время — 45 лет — оказывается меньше средней продолжительности жизни — 70 лет) приводит к нарушению роста, выработанного за тысячелетия нашей истории, — пишет С. П. Капица в статье „Демографическая революция и будущее человечества“ от ещё 2004 года. — Сегодня принято говорить о том, что связь времён нарушена. Это связано с неравновесностью роста, ведущей к неустроенности жизни и характерным для нашего времени стрессам. С этим процессом связан кризис и распад общественного сознания, начиная с управления империями и странами и заканчивая уровнем сознания отдельной личности и семьи. С распадом управления обществом связан рост организованной преступности и коррупция. Возможно, что распространение терроризма также стало следствием нарушения глобального равновесия.
Неустроенность и отсутствие времени на укоренение того, что закрепляется в области культуры традицией, несомненно, отражаются в распаде морали, в искусстве и идеологиях нашей эпохи. Так, в поисках новых идей, когда нет времени на их формирование и распространение, иногда происходит и откат к некогда фундаментальным идеям прошлого. […] Если разум и сознание привели к исключительному, взрывному, росту числа людей на Земле, то теперь, в результате глобального ограничения основного механизма информационного развития, рост внезапно прекратился, а его параметры, принципиально влияющие на все аспекты нашей жизни, изменились. Иными словами, как и в мире компьютеров, наше „программное обеспечение“ не поспевает в своём развитии за техникой, за „железом“ цивилизации».
Таким образом, ключ к пониманию происходящего в современном мире — это адекватный анализ тех трёх фаз «современности» (модерна), которые мы застали в одной, общей складке времени.
Глава вторая. Господствующие медиа
Кто контролирует СМИ — контролирует культуру.
Аллен Гинзберг
Развитие книгопечатания в эпоху Ренессанса оказало крайне важное влияние на последующее развитие науки и технологий, но был и более общий, системный эффект у этой инновации — книги стали каналом трансляции знаний.
Печатные, а потому более-менее доступные относительно широкой публике книги обеспечили становление государственных институтов в том виде, в котором мы их знаем (или знали ещё совсем до недавнего времени):
• с одной стороны, книги позволили проблематизировать социально значимые темы (обсуждать их в среде интеллектуалов своего времени, формулировать некие каноны и принципы);
• с другой стороны, превратились в своего рода инструмент кодификации власти — создали возможность систематизации законов и самих социальных институтов [79].
Но, может быть, самое важное — книга позволила создать романтический образ «государя», придать ему некий надличностный, но при этом близкий, почти осязаемый через книгу статус. В книгах пишут о государях — бывших и нынешних, им же учёные и философы посвящают свои работы, сами государи обсуждают с авторами книг вопросы науки, искусства и морали.
В своей масштабной работе «Истоки современной политической мысли» профессор Лондонского университета, специализирующийся на изучении интеллектуальной истории, Квентин Скиннер пишет: «В положениях, составлявших основание советов, с которыми гуманисты позднего Ренессанса обращались к государям своего времени […] они продолжали опираться на ценности и воззрения, которые были уже сформулированы „гражданскими“ гуманистами раннего кватроченто.
Их героем оставался vir virtutis [80], и они продолжали настаивать на том, что он должен стараться завоевать себе честь, славу и известность в максимально возможной степени (ср. Kontos 1972, pp. 83–88). Поздние гуманисты даже делали более сильный акцент на этих известных убеждениях, поскольку они видели в государе человека, способного добиться virtutis, которую невозможно никому превзойти. […]
Макиавелли в „Государе“ с неменьшим одобрением относится к этим ценностям. Он настаивает на том, что поведение правителя должно быть столь же onesto (честным), сколь и utile (полезным), и поэтому требует, что все государи должны иметь в качестве образца „кого-либо из прославленных и чтимых людей древности и постоянно держать в памяти его подвиги и деяния“ (Machiavelli 1961a, p. 90)».
Первой печатной книгой Гутенберга была,
