включая Пекин и «открытые» города. Квартира и приличная зарплата (как это было у нас в сороковые-пятидесятые годы) ему обеспечена.
В числе прочих мер, Академия Наук практикует приглашение крупных ученых из развитых стран для исследовательской работы и чтения лекций. Условия им создаются соответствующие. А для того, чтобы избежать конфликта, который происходил в свое время между Ломоносовым и высокооплачиваемыми иностранными академиками в Санкт-Петербургской Академии наук, китайское правительство не предлагает иностранцам постоянные ставки. В этом тоже проявляется специфика китайского подхода: пусть постепенно, пусть медленно, но без конфликтов.
Так что же все-таки строит Китай сегодня?
Просто ли укрепляет существующий социализм, как это утверждает руководство КПК?
Просто ли спокойно трансформирует социализм в капитализм, как полагают многие мои собеседники?
Рухнет ли потом эта система или не рухнет?
Пока что настораживающих моментов немало. Может быть, как только средний китайский собственник начнет действительно богатеть, испуганные партийные боссы бросятся, как это было в России, бесстыдно все приватизировать, и начнется хаос (человеческая природа сильнее всех умозрительных построений – и Ленина со Сталиным, и Мао Цзедуна, и Ден Сяопина). Пока же бесспорно удаются существенный рост экономики и существенный рост уровня жизни.
… Под окнами дома, где я живу, с раннего утра до позднего вечера шумит базар. Крестьяне, с которых, собственно, и начались реформы в Китае, привозят свой товар на трехколесных велосипедах особой конструкции: два передних колеса удерживают довольно большую прямоугольную тележку. Это и есть их торговый столик. У каждой семьи свой облюбованный уголок. Громко и весело переговариваясь с соседями, они приводят «рабочее место» в порядок: красиво раскладывают фрукты, овощи, всевозможную зелень. На расстеленном прямо на земле целлофане громоздятся круглые и продолговатые арбузы. Все очень дешево, по одному – два юаня за килограмм: доступно каждому. Когда я спрашивала своих знакомых, в какую сумму укладывается месячный бюджет обычной городской семьи, они называли 500 юаней, (в переводе на понятный нам язык – 1500 рублей). Большинство же зарплат колеблется вблизи цифры 1200–1500 юаней расходы (данные 2000 года – И.Т.). Это на госпредприятиях (в частном секторе цифра значительно выше). Ну а крестьянин, говорят, еще богаче.
Женщина, у которой я привыкла покупать фрукты, веселая и миловидная, каждый раз пытается обучать меня китайскому счету. Это не так уж и просто, если учитывать, что здесь вес товара измеряют не килограммами, а цзинями, то есть 500 граммами. Так взвешивают и фрукты, и овощи, и яйца. Как-то, делая вместе со знакомым китайцем очередную покупку, я задала улыбчивой крестьянке тот же вопрос: что, по ее мнению, строит Китай? Социализм, капитализм?.. И хотя в Китае уже давно никто не требует от людей слепого заучивания цитат, дама оказалась подкованной, ответила словами Дэн Сяопина, облетевшими в свое время весь мир: «Какая разница, какого цвета кошка? Главное, чтобы она ловила мышей». А может, слукавил переводчик и, не желая, чтобы соотечественница «ударила лицом в грязь», вложил эту фразу в ее уста?
Я подумала: «Действительно, а мне-то какая разница, какого цвета эта их китайская кошка, какой такой «изм» прячется под ее длинным хвостом?
Битва дракона с тигром
В один из дней китайские знакомые пригласили нас в самый знаменитый в Пекине ресторан, где, так считается, лучше всего готовят «утку по-пекински». Утка была, и вправду, великолепна. А среди разнообразных блюд – нарезанные кусочками щупальца осьминога, приправленные овощами, зеленью и специями. Лихо взяв в руки палочки, мы сразу принялись за них. Заметив, что сотрапезники заговорщически переглядываются, безмятежно этак спрашиваем:
– Что это за блюдо, мистер Дзанг?
– Да это морепродукты. Морская пища… всякая. Я не знаю, как это по-английски.
– Ну-ну, – думаем. – А как этот морепродукт выглядит?
– Трудно объяснить… Вам нравится?
– Конечно, нравится. Это же осьминог, не так ли? По-английски – octopus. У него восемь щупальцев. Сейчас нарисуем на салфетке…
Дружный смех за столом означал, что китайская национальная забава – европейцы, поглощающие по неведению несъедобную восточную экзотику – на сей раз не удалась. Тогда мы наглеем и храбро заявляем: «Вот если бы нам предложили попробовать «Битву дракона с тигром», это действительно нам было бы в диковинку». «Слушайте, – спохватываюсь, – а из чего это пышно звучащее блюдо готовят?» «Да так, ничего особенного туда не кладут, – объясняет мистер Дзанг, – в роли дракона выступает змея, а тигра играет всего лишь кошка»…
Тут я четко осознаю, что в «Битве дракона с тигром» участвовать не хочу, кошку пробовать решительно не желаю, и что мне стократ милее игра в японскую рулетку. Японская рыба-шар фугу, хоть и ядовитая, но ведь рыба же! К тому же с кайфом!
Под хрюканье поросят он тайком читал Гоголя
На китайского писателя, знатока и переводчика Гоголя и Куприна, меня «вывела» подруга – поэт Лидия Григорьева… Услышав о предстоящей нам с мужем поездке в Пекин, объявила, что знакома с одним – за-ме-чательным! – литератором, преподающим в Пекинском педагогическом университете русский язык и литературу, и дала визитную карточку десятилетней давности. Визитка, конечно, устарела: профессор Лань Иннянь уж несколько лет как перестал преподавать, вышел на пенсию и занимается теперь исключительно литературным трудом, пишет свои книги, переводит русскую художественную литературу… На факультете, однако, остались его ученики, они-то и назвали правильный телефон…
Высокий, стройный и моложавый, первым делом он осведомился о моем отчестве. «А мне вас как величать?» – вежливо спрашиваю в ответ. Улыбается. «Зовите, – говорит, – Николаем Васильевичем, так будет проще…» «Как Гоголя?» – догадываюсь я. «Как Гоголя», – скромно соглашается профессор, и я вспоминаю, что подруга рассказывала: профессор Лань, увлеченный автором «Мертвых душ», обошел и объехал все, ну буквально все гоголевские места в нашем бывшем отечестве…
Мой новый знакомый родился в семье китайского философа и эстета, выпускника Гейдельбергского университета. Отец «Николая Васильевича» изучал там Канта, а затем перевел и издал в Китае его «Критику чистого разума». Вообще-то человек он был весьма и весьма известный в стране, общался даже с Чан Кайши. А после создания КНР Мао Цзедун почему-то взял и назначил его генеральным прокурором. Все его дети – а их было семеро – получили весьма порядочное образование. Младший из них – мой собеседник – окончил Пекинский университет, стал дипломированным преподавателем и, как и отец, увлекся переводами книг, но с русского языка.
– Говорят, у Конфуция было три тысячи учеников… – заявляю я в качестве «прелюдии к теме».
– Нет, – возражает профессор Лань, – настоящих учеников было семьдесят два. Остальные приходили время от времени Конфуция просто послушать, просто взглянуть на него. А знаете, – неожиданно восклицает он, – дворец Конфуция на его родине похож на императорский в Пекине, только меньше. И сад похож. Журавли слетаются туда по вечерам, очень красиво летят и рассаживаются на верхушках деревьев вокруг
