Т А Н О В И Л:
Годлевский А. А. принес жалобу в отношении Московской областной прокуратуры, ссылаясь на те обстоятельства, что он обращался в прокуратуру с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников милиции, и по его заявлению не принято никакое решение, постановление по этому поводу не выносилось.
Суд, выслушав представителя Московской областной прокуратуры, исследовав материалы по заявленной жалобе, приходит к выводу о том, что жалоба удовлетворению не подлежит.
Из заключения прокуратуры Московской области от 8 февраля 2001 г. о прекращении переписки с Годлевским А. А. усматривается, что Московской областной прокуратурой неоднократно рассматривались обращения Годлевского, который также писал жалобы и в другие различные инстанции с требованиями о возбуждении уголовных дел в отношении судей, прокурора. В связи с получением прокуратурой медицинских сведений о том, что Годлевский состоит на учете у психиатра и страдает вялотекущей шизофренией 8 февраля 2001 г. Московской областной прокуратурой принято заключение о прекращении переписки с ним.
Из сообщения Ногинской психиатрической больницы усматривается, что Годлевский состоит на учете у психиатра с 1986 года с диагнозом вялотекущая шизофрения с параноидным синдромом и что он длительное время занимается иверулентной деятельностью, пишет жалобы в различные инстанции.
При таких обстоятельствах суд не усматривает каких-либо признаков неправомерности действий прокурора Московской области, а потому суд приходит к выводу о том, что жалоба Годлевского подлежит отклонению.
Руководствуясь ст. 218 УПК РСФСР и постановлением Конституционного Суда РФ от 23.03.1999 г. по делу о проверке конституционности положений ст. 133, ч. 1 ст. 218, 220 УПК РСФСР, суд
П О С ТА Н О В И Л:
Жалобу Годлевского на неправомерные действия прокуратуры Московской области отклонить.
Постановление может быть обжаловано и опротестовано в Мосгорсуд.
Судья: (подпись неразборчива), печати нет.
Особо подчеркну, что это не какая-то справка из дурдома, а вступивший в законную силу судебный акт, который, покуда он не отменен, имеет высшую юридическую силу и всеобщую обязательность для всех госорганов и должностных лиц. Отменить же его могут только вышестоящие суды и только в порядке, строго регламентированном уголовно-процессуальным законом. Т.е. тот факт, что я до сих пор стою в дурдоме на учете с «вялотекучкой», подтвержден высшей юридической силой постановления суда. И если власть попытается от такого моего диагноза отмежеваться, то для этого ей прежде всего надо будет отменить то постановление.
Интересно также, что суд, вопреки всем своим инструкциям по делопроизводству, прислал мне ксерокопию документа, на котором даже первоначально – когда его копировали – не было печати. Но почерк-то и подпись судьи Зятевой – они есть! В суде явно понимали всю фальшивость такого своего правосудия и решили перестраховаться, хоть так – по-глупому. Чтобы в случае чего сказать, что это не наше, а надлежаще заверенной копии постановления суда у меня нет. Но где тогда то – настоящее – постановление, и почему вместо надлежаще заверенной его копии суд мне прислал черте что?! А если то постановление суда писал не кто-то из судейских, то история вообще получается бульварно-детективная. Такие их глупые уловки наглядно показывают, что здесь не все чисто. В том, что суд вынес именно это постановление, сомневаться не приходится – иначе, зачем они мне прислали такую копию с очень глупыми мерами перестраховки. На суде я не был – лень, да и поскольку дурачком никогда не прикидываюсь, то вряд ли бы они при мне вынесли такое изумительно-фальшивое постановление. Все свои обращения в суды и другие госорганы я составляю так, чтобы отказать в них, даже без моего присутствия, можно было только слишком явно и грубо нарушив закон.
Это заведомо неправосудное постановление я в кассационном порядке и обжаловать не стал, т.к. по старой диссидентской привычке ставил эксперимент: можно ли у нас привлечь судей к уголовной ответственности хотя бы за такое насквозь фальшивое правосудие, вызывающее серьезные сомнения во вменяемости суда. Жив буду, подробности и результаты этого эксперимента с документами в Интернете будут. Еще кто-то из мыслителей древности говорил, что власть без правосудия – это беззаконие. А у нас гласное и открытое правосудие настолько фальшиво, что само по себе очень ярко демонстрирует полный правовой беспредел, на котором только вся система этой власти и может держаться.
На Западе свободу понимают как конституцию с судами и адвокатами, т.е. в смысле наличия юридических гарантий прав и свобод человека и гражданина. А какие юридические гарантии у нас могут дать суды, если они сами при осуществлении правосудия открыто творят такое беззаконие. Правосудие издавна считается высшей формой защиты прав, а если у нас такая высшая форма, то легко догадаться, как обстоит дело с защитой прав в других формах, которые – не высшие.
Здесь стоит отметить, что психиатры стали прикрывать беспредел МВД. В былые времена по поводу «вялотекучки» выступающие против власти диссиденты знали, на что шли, никто их это делать не заставлял, кроме самих себя, и потому многие из них ни чьими жертвами себя не считают, т.к. сами выбрали свою судьбу. Но сейчас большинство населения, против которого направлен беспредел ментов, прокуроров и судей, этот беспредел никогда не выбирало, предпочитая держаться от него подальше. Потому за прикрытие такого беспредела психиатры должны отвечать очень конкретно. Для своекорыстия, имущественной выгоды психиатрию у нас сейчас используют вовсю, обжалование таких действий даже до Конституционного Суда РФ доходило. А для прикрытия правового беспредела ментов если особо и не используют, то только потому, что и без нее обходятся. Наверное, со мной без нее не обошлись.
Разумеется, у той моей истории с психиатрией и правоохранительными органами есть продолжение, но об этом как-нибудь в другой раз. Здесь только особо подчеркну, что по политическим мотивам то дело или нет – разница для меня не особо большая, все равно за должностные преступления и преступления против правосудия надо отвечать конкретно. Или что, если политики
