— Недавно мы прочитали статейку, где конкретно написано, что сейчас — именно сейчас, группа "Агата Кристи" стала петь антихристианские песни, пропагандировать наркотики и случайный секс...
— Думаешь, это делается специально?
— Да нет, я думаю писали от балды, это вообще свойственно либеральной прессе.
— Удивительное дело: десять лет назад разговоры о религиозной доминанте в рок-культуре вызывали только скепсис, а теперь это настоящая реальность. Ты сам, Глеб, Кинчев, Шевчук. Русский рок стал "православным", стал им, так сказать, явочным порядком. Но этот переворот люди как бы и не заметили.
— На эти вещи наложено табу. Сегодня все независимые рок-станции и рок-программы — все они убиты, все распределено и очень жестко контролируется. Но если найдется или частное лицо, или, может быть, к Путину стоит обратиться, в конце концов, чтобы было такое радио, где передавали исключительно "русский православный рок", или просто музыку, которая не вписывается в этот "радостный поток" — это имело бы смысл...
— Этот шквал "позитивной музыки" — часть культурной войны против нас...
— Да, идет война, идет война за души молодежи, за души детей. Обрати внимание: все, начиная с рекламы и кончая фильмами и клипами, радио, музыкой, — все рассчитано на детей. Везде идет противопоставление, поданное чисто по-американски: юный такой пацан, хипхопер, в широких штанах, слушает музыку — и его родители, злые, толстые, которые его не любят и не понимают. Для чего? Для того, чтобы ребенок проецировал это на себя и уже автоматически отрицал весь культурный опыт, накопленный Россией, отрицал все наше прошлое. Во времена комиссаров церкви взрывали под оптимистические марши, теперь нечто подобное происходит под рэп... При этом можно даже не разрушать церкви — достаточно воспитать пофигистическое отношение ко всему, что есть на свете, в том числе и к вере... И эта работа ведется очень успешно. Мне вот часто говорят, что сегодня много людей приходят к церкви, я последнюю Пасху встречал в церкви, в сельской церкви... Там много коттеджей, живут достаточно много людей. Так вот, люди, пришедшие на пасхальную службу, запросто курили на территории церкви, а пьяные подростки сгрудились вокруг меня, когда я стоял на службе, и громко обсуждали, брать у меня автограф или нет. И когда я вышел из церкви, они, вместо крестного хода, толпой побежали за мной...
— А как твой сын? Он тоже поддался влиянию этой пропаганды и видит своего отца "толстым и противным"?
— Толстым и противным — может быть... Но папины песни он знает наизусть. Ему четыре года, но папины песни он слушает. Еще он слушает наши старые детские сказки, смотрит исключительно советские мультфильмы. Это, конечно, мелочи, но это милые мелочи, созданные для детей и для взрослых тоже.
— Хорошо, если дети начинают жизнь в нашем русском сказочном мире...
— В этом есть большой смысл. Сказка — это единственное во взрослом человеке, что связывает его с детством и что может его привести к вере. Мне кажется, что если человек в детстве не верил в Деда Мороза, то потом он никогда не сможет поверить в Иисуса Христа.
— Почему?
— Не знаю. Такое у меня внутреннее ощущение. Человек, который не верил в Деда Мороза, который точно знал, откуда рождаются дети, — это человек мира сего. И только чудо может заставить его сойти с этих накатанных рельс...
— Ты пробовал сочинять сказки?
— Весь альбом "Ураган" — он весь сказочный... Там даже есть песня — "Во сне у сумасшедшей сказки". К сожалению, я не достиг той стадии оптимизма, чтобы писать добрые сказки. У меня это почему-то не получается. Мои сказки всегда с печальным концом. Впрочем, мне очень нравится Гофман, у которого сказок совсем мрачных и сказок с добрым концом — примерно половина на половину. "Золотой горшок", "Мастер-блоха", "Крошка Цахес"... Но мрачные сказки сочинять легче...
— В этих, как ты говоришь, "мрачных сказках", отчетливо ощущается и мотив возмездия...
— Альбом "Майн Кайф" практически весь посвящен вопросу о том, насколько оправдана месть, как это чувство рождается в человеке. С другой стороны, как бы трезво все ни анализировать, сделать это до конца объективно все-таки очень тяжело. Мы сами подвержены этому чувству, и тяжело в себе воспитать смирение.
— Несколько неожиданный вопрос, но, кажется, в тему: что ты испытывал, когда войска НАТО напали на Югославию?
— Было ощущение, что начался беспредел... Однако потом в народе это ощущение начало спадать, люди постепенно привыкали... Сначала говорил, что "Клинтон за два дня объединил Россию", был национальный подъем, а потом все рассосалось за считанные дни... А почему растет отчаяние? Потому, что все больше и больше битв проиграно... И то, что вообще идет война в Чечне, — это уже проигранная битва в какой-то мере. Не в том смысле, что мы проигрываем эту войну, а в том смысле, что страшен сам факт войны, в которую нас опять втянули. Ведь перед тем, как разрушить СССР, нас втянули в афганскую войну, теперь вот — в Чечню. Речь идет об уничтожении России до конца. И я пока не вижу человека или группу людей, которые бы это могли остановить.
— Не видишь никого?
— Путин? Он для меня загадка, мне интересно — если он такой хороший, если он православный, если он германофил, то может ли один человек перевернуть систему и заставить ее работать, сделать так, чтобы произошло чудо... при этом оставаясь с тем окружением, которое все это время действовало в совершенно другом направлении. Как говорят, один в поле не воин, даже если он Чацкий...
Беседу вели: Александр РУДАКОВ, Сергей БОРИСОВ
Отличное предложение: второй паспорт по доступной цене 12 в интернет.
Сергей Дунаев ПОКА НА КРАЮ...
Донельзя забитое, будто физиономия английского футбольного болельщика в Ганновере, выражение "на краю" повторениям своим потеряло счет. Трудно сыскать маргинального художника, хоть раз в жизни не подыгравшего соблазну сказать нечто экстремальное в таком духе, используя таковой образ применительно к своему творчеству. Но повторение незабвенного "на краю..." на сей раз, всего вернее — в какой-то мере обоснованно. (Когда-то же оно должно быть обоснованным!)
"Майн Кайф" как сознательно некоммерческий продукт активно востребованной масс-культурой группы провоцирует говорить не только о музыке... да и не о ней вовсе даже. Профессиональные музыкальные журналисты еще сотни раз напишут профессиональные музыкальные релизы, никому не нужные, кстати. Странная идея, но вполне к месту — музыку надо слушать. Как и все простые истины, идея тоже вполне "на краю". Покойный провокатор Фрэнк Заппа говаривал, что говорить о музыке — примерно то же, что и "танцевать архитектуру".
Так что отзыв этот на альбом к музыке как таковой отношения не имеет. "Агата Кристи" была и остается уникальной группой. Ее тема может быть обозначена как внутренний болевой опыт прикосновения к Истине, сопоставимый со знаковыми произведениями высокой культуры, при том при всем ее массовый слушатель исключительно далек от всего подобного. Огромная стена между тинейджерами, для которых АК — шумелка и страшилка (как Децл, например, — бубнилка и т. д.) и самими музыкантами, творящими свое варево из мрачных мистических снадобий, существует и поныне. При этом высокоинтеллектуальная так называемая публика отметает АК к попсе, некоторые критики отводят ей место в престижной области депрессивного рокапопса, иногда ей даже удается быть упомянутой в некоем "рок..."-качестве. И это при том-то, что даже в периоды не лучшие лирика Глеба Самойлова никогда не опускалась до самых заоблачных вершин пресловутого "нашего рока", где философические гуру с неприлично умными и сурьезными лицами лет вот уж как двадцать поют нечто вроде "что нам ветер да на это ответит...". Наследники Есенина, видать...
АК никогда не игралась в фольклорные игры, не скоморошествовала и не учила жить. Но творчество этой группы (если говорить об известных) осталось наиболее невостребованным, непонятым своим временем.
Это не означает, что ее никто не понял — просто разительно отличается число тех, кто вслушивается в эти тексты, от миллионов постперестроечных людей, врубающих радио или даже готовых отмечаться на концертах. Вот — жизнь сжата престижем, как пружина. Такая вот слава в свое время свела с ума гениальнейшего американского поэта Джима Моррисона, которого "по моде" возлюбили звероподобные миллионы штатовских обывателей. Так они потом и Корбейна полюбили — горячо и неистово, только иногда переключая на Мадонну и Уитни Хьюстон. А радиостанции музыкальные гнали все это подряд, так что все подряд любить приходилось.
