Ознакомительная версия.
Но Даллес жестоко ошибся. В декабре 1958 года Советский Союз подписал соглашение о предоставлении экономической и технической помощи в строительстве первой очереди Асуанской плотины. При этом за основу был принят проект советских специалистов, признанный лучшим на международном конкурсе.
Никогда раньше Александрийский порт не принимал такого количества грузов, как в те дни. День и ночь у причалов разгружались суда. На берегу выстраивались целые пирамиды пахнущих смолой ящиков. Земля содрогалась от рева многотонных советских самосвалов, бульдозеров и экскаваторов. На железнодорожных вагонах, из которых формировались составы, уходившие из Александрии, ставилась короткая надпись: „Высотная Асуанская плотина“. Грузы отправлялись также и по Нилу на наспех сооруженных плотах, баржах и на фелюгах. Толпы крестьян выходили на берег реки, провожая барабанным боем вереницы плотов и фелюг. Из-за барханов пустыни выныривали на верблюдах бедуины и, увидев речные караваны, палили в воздух… Маленькая железнодорожная станция Асуан на юге Египта, которую с трудом можно было отыскать на карте, удостоилась вдруг внимания крупнейших международных агентств, газет и журналов. Даже высокопоставленным служащим египетских министерств пришлось задолго до 9 января 1960 года забронировать места в единственной на весь город гостинице „Катаракт“. Наступил торжественный день. В десяти километрах от города на каменистой площадке, с которой хорошо видны Нил и окаймляющие его утесы, раскинулся огромный шатер, рассчитанный на несколько тысяч человек. Рядом был сооружен каменный постамент с нишей. Около него феллахи в голубых галябиях держали стреноженного быка. Шатер не вместил всех собравшихся, люди сидели на прибрежных скалах, стояли вдоль дороги, ведущей из Асуана. Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, гул многотысячной толпы стих. Колонна черных машин, показавшихся из-за поворота, остановилась перед шатром. Первым из машины вышел Гамаль Абдель Насер. Он радостно улыбался, подняв руку над головой в знак приветствия.
Люди кричали, как солдаты во время атаки. Полицейские, взявшись за руки, едва сдерживали напор толпы. Вместе с Насером прибыли гости из многих стран, в том числе, и советская правительственная делегация. Жестом он приглашает всех осмотреть модель будущей плотины. Затем в нишу каменного постамента заложили документы, связанные со строительством плотины, коран, монеты — это для потомков.
Наконец нишу замуровали, стреноженный бык дернулся в предсмертных судорогах. Традиционное жертвоприношение совершилось. Так египтяне поступали всегда, предпринимая великие дела.
Гамаль Абдель Насер с гостями вошел в шатер. С трибуны, украшенной флагами ОАР и СССР, он горячо поблагодарил Советский Союз за помощь в строительстве плотины.
Затем Насер и гости одновременно приложили пальцы к кнопке взрывающего устройства. Дрогнули черные скалы. К небу взметнулось коричневое облако песка и камней. Тысячи людей с кирками и лопатами бежали к месту взрыва. Тяжело рыча, разворачивались бульдозеры и экскаваторы. Великое покорение Нила началось».
И вот за эти горы ящиков, сотни экскаваторов, тысячи грузовиков, тонны цемента, советское правительство не посмело защитить брошенных в тюрьмы египетских коммунистов! Не говоря уже о том, чтобы привести их во второй-третий эшелон власти!
«Мы в Египте ждем того уже недалекого дня, когда красный флаг взовьется над пирамидами, чтобы салютовать красному флагу над Кремлем!», — сказал в 1923 году первый лидер Египетской коммунистической партии Хусни Аль-Ораби. Однако не эти замечательные слова, не программа компартии Египта легли в нишу каменного постамента будущей Асуанской плотины, а Коран…
Выскочка Хрущев еще раз двинул поперек истины, против концепции собственной атеистической страны с ее интернациональными принципами, и лютому националисту Насеру присвоил звание Героя Советского Союза!
А это, интересно, чья подсказка?
Помнится, тогда народ удивлялся, за что это антикоммунисту — высочайшую премию советской страны? Может, не зря много лет спустя внук Хрущева, тоже Никита, работавший дворником в Леонтьевском переулке в Москве, как-то сказал высокопоставленным жильцам в этом доме:
— Ну, какой мой дед коммунист? Он никогда коммунистом и не был…
И впрямь… Ну, построили мы Египту Асуанскую плотину, а в Индии — огромный металлургический завод… Когда Советского Союза не стало, эти страны вернули хоть что-то в казну коммунистических движений России, топнули ногой на Ельцина, когда тот в центре Москвы расстреливал собственных граждан? Богатейшая по тому времени Ливия так и не вернула Советскому Союзу, потом и буржуазной России, семнадцать миллиардов долларов.
Националисты же всех стран шкурно об этом помалкивали, радуясь тому, что некому больше отдавать долги. Их интересы понятны. Кошке кинули жирный кусок, она и слопала его. Но тяга во внешней политике позднего СССР ко всем антикоммунистическим силам в арабских и африканских странах, конечно, была пошлой и неразумной. Ведь в это время на колхозных фермах собственной страны не было ни одной асфальтированной дорожки, отчего бедные сельские женщины, зарабатывая средства для строительства далекой Асуанской плотины, с трудом вытаскивали ноги из грязи, когда тянулись из деревень на фермы к своим Зорькам и Майкам.
Однако эти острые углы обычной, но очень трудной деревенской жизни никогда не обсуждались вслух. В газетах под рубрикой «Мир за неделю» с утра до ночи восхищались приходящими к власти националистами на всех континентах.
Стоит ли удивляться тому, что в Советском Союзе никогда на страницах газет не было ни одной открытой дискуссии по поводу национализма, своего или чужого, как воплощения алчности и хитрости. Никогда не объяснялось, что национализм — это обычная программа ненависти, забравшаяся в души людей чуть ли не на генном уровне, когда у человека еще не было такой мощной защиты, как государство.
Национализм как явление никогда в СССР не был обсужден публично, не разобран на все его хорошие и гнусные составляющие, не объяснен как факт разобщения и отторжения людей друг от друга, как источник в людском роду вечных бед и страданий.
Из-за лишней осторожности и хитроватых умолчаний уже в те годы вызревала огромная трагедия для тех людей планеты, кто связал свою жизнь с первой советской страной, кто был ей верен, кто считал ее идеи осью будущего мирового развития.
— Своих соотечественников, как молекул, сдавали миллионами в республиках, что им один Оджалан? — беседуя с Рахманом, заметила грустно Анна, вспомнив, какие горы оружия тогда отдавали уходящим из страны регионам, как, положим, Чечне, чтоб потом там резали головы всем подряд! Лишь бы никогда больше не было целостной страны. Только как понять до конца, зачем это все? И как это все принять?
Во имя чего… Возможно, время и докопается когда-нибудь до истин, но пока эпохе было не до разгадок. Время бесцеремонно тащило по камням всех, даже эпоху. Во всех точках такого вроде бы огромного земного шара.
Очень переживал Рахман за происходящее и на собственной Родине. Там все было, как и в России, только гораздо хуже. В уголовный Кодекс его страны уже были включены новые статьи: бичевание за употребление алкоголя, отсечение руки за воровство, избиение камнями за супружескую неверность.
— Конечно, мы тогда в 1971 году поторопились, плохо подготовились, не предвидели многого, — рассказывал журналист о делах давно минувших лет. — Потому и проиграли. Но знающие люди понимают: мы спешили, мы делали все, чтобы братья-мусульмане и близко около парламента не оказались. Кто знал тогда, что богатейшая страна в мире — Саудовская Аравия — будет финансировать не полеты арабских парней в космос, не новые открытия в лечении рака, чтобы хотя бы дети от карциномы не умирали, а тех, кто протащит закон об отсечении головы человеку, если он против ислама? Или пожизненное заключение с конфискацией имущества за любую антиправительственную деятельность.
— Как видишь, мне путь домой закрыт… — добавил Рахман невесело. — И много лет у нас война… Парень утром идет в университет, а его хватают на улице и отправляют на войну. Вечером он уже у матери на столе в… саване. Кто так делает?
— Из-за чего война?
— Помнишь, я много лет назад говорил тебе, что нельзя в стране, где более трехсот национальностей, навязывать шариат? Не хотят шариат на юге. Не хотят женщины там ходить жарким днем в душных платках. Не хотят, чтобы их били плетьми за любовь.
Анна когда-то интересовалась исламом, и ее поразила воинственность и фанатичность его проповедников. Вот, положим, имам Абу Ханифа из средневековья… Но разве и в те времена надо было быть таким злобным и агрессивным? «..Аллах приказал начинать войну и сказал: „Сражайтесь с ними, пока не исчезнет искушение“, „Убивайте многобожников, где бы их не нашли“». А вот слова ученого ханафитского мазхаба Шейха Абду-ль-Гания аль-Гунайми уже из XIX столетия: «Джихад является общественной обязанностью — если какая-то группа ведет Джихад, то с других эта обязанность снимается, если же никто его не ведет, то грех ложится на всех людей по причине оставления этой обязанности. Сражение с кафирами является ваджибом (обязанностью), даже если они не наступают на нас первыми». «Посланник Аллаха сказал: „Мне было велено сражаться с людьми, пока они не засвидетельствуют, что нет иного божества, кроме Аллаха. Если они засвидетельствуют это, то обезопасят свои жизни и имущество“»…
Ознакомительная версия.
