Гуляя по Казани (Татария - это наше высшее я; кто сомневается - в печь!), я увидел надпись на мемориальной доске: "Пушкин булды". Это правильно...
Третья столица... Иван Грозный. Число его жен символично. Ну а фамилия "Нагая" громом поражает тех, кто внимательно вчитывается в строки русской истории.
Когда я учился в 6-м классе, мы курили с девчонками и парнями на чердаке ничейного (так нам казалось) сарая, бросая окурки в солому. Сарай сгорел, в класс (школа №747) приходили менты и смотрели пристально на тех, кто за партами. Я до сих пор не знаю точно, кто спалил сарай. Раскольникова Порфирий Корнеевич расколол по спокойно и бесстрашно опубликованной им теоретической статье… Потом лет через десять неподалеку от того бывшего — сгоревшего — сарая Головин на берегу с метафизическим портвейном в руке говорил: "С возрастом я прихожу к убеждению, что есть все". Он имел в виду подземную белую сову Гарфанг и мастера сновидений, а также шхуну во Владивостоке, которая должна была отвести нас прочь. Куприянов заметил, что у него не хватит денег на такси Москва-Владивосток, а на ином транспорте адмирала везти опасно.
Тогда не поехали. Едем сейчас.
Москва-Казань.
Тайна гибели тайного города.
Ничто не забыто. Мы помним о нем.
Выгодная аренда коммерческой недвижимости в Новослободском 2 8 по приемлемым ценам.
Александр Медведев “МЯСО СОРОСА — ДИЕТА РОССИЙСКИХ ХУДОЖНИКОВ”
В книге содержится обзор и анализ истоков и эволюции современного изобразительного искусства в период 1940-х — 90-х годов ХХ века. В центре внимания автора взаимодействие идеологических, властных и финансовых структур с представителями модернизма, их разрушительная деятельность против традиционной европейской культуры с целью замены ее новой, американизированной псевдокультурой. Не претендуя на полноту освещения вопроса, А.В.Медведев приводит многочисленные примеры использования искусства, как стандартного товара, пригодного для спекуляции в области культуры, идеологии и социально-политической сфере, порой неизвестные российскому читателю и часто замалчиваемые на Западе.
“...Освобождение культуры из цепких лап всевозможных политических террористов, взявих великую европейскую культуру в заложники и поставивших на ее место псевдокультуру, возможно только при понимании сущности и происхождения этой псевдокультуры и сил, стоящих за ней. Эта книга, которую смело можно назвать “Историей гуманитарной катастрофы”, надеюсь, поможет в этом освобождении”
(Тимур Петрович НОВИКОВ)
…Давно замечено, что сегодня разговоры о культуре происходят исключительно в связи с имеющейся или отсутствующей в ней изюминки новизны — на деле означающей ещё какой-либо способ препарации искусства. Когда мы говорим: художник, по сути, не выбирает, куда и с какой скоростью ему двигаться, развиваясь самому и обогащая культуру — вперед или назад (вглубь), и что скорость смены направлений, сформировавшихся, развившихся и отмерших уже к концу 20-х—30-х годов, говорит не о новаторстве, а в лучшем случае, о неведении в вопросах истории искусства и истории авангарда, то слышим в ответ обвинения в безнадёжной отсталости и мракобесии. Веление времени (время — деньги!) таково, отвечают нам, что скорость в ротации художественных стилей, движений и школ должна сопрягаться с аналогичной частотностью замены старой модели автомобиля новой, новейшего компьютера суперновым и так до бесконечности. Сами деятели новейших искусств, которым ещё по древнейшим памятникам культуры известно, что погоня за новизной ради новизны — химера, всё же истязают себя и свой талант в этой погоне. Не все, разумеется. И в России, и в Европе есть люди, разделяющие убеждение Игоря Стравинского в "торжестве мудрости над заблуждением, правила над произволом, порядка над случайностью"… Может ли с этим согласиться современный горожанин, на которого обрушена мощь индустрии новизны, которого при слове античность охватывает скука и раздражение, — что ему древность, культура? Культура рассматривается городским человеком всего лишь как синоним вежливости, условности, досадная помеха полному "самовыражению" — путы, одним словом. Сознание отодвигается бессознательным, якобы, ради абсолютной свободы творчества…
…В циркулярах ЦРУ, госдепартамента, речах американских государственных деятелей и финансовых магнатов постоянно употреблялось на протяжении всего ХХ века слово "свобода", которую Америка призвана распространять в мире. Что в действительности стояло за этим эвфемизмом, показывает полнейшая несамостоятельность в вопросах внешней и внутренней политики послевоенной Европы и постсоветской России. Глотка "свободы" в конце 50-начале 60-х оказалось достаточно, чтобы в российском искусстве начались глубочайшие, необратимые перемены. Поначалу они касались сюжетных решений и эмоционального строя произведений, потом, начались разговоры о свободе творчества и праве художника на индивидуальное видение мира. Более двадцати лет проблемы культуры ограничивались искусственно создаваемыми вопросами "свободы творчества", "правом художника быть услышанным", "восстановлением исторической истины". При этом пластическая сторона творчества, то, что всегда называлось мастерством и более всего ценилось в произведении изобразительного искусства, полностью перестала считаться исходной точкой в поисках настоящей свободы. О мастерстве, как о синониме свободы, совершенно перестали говорить. Теперь, после этой фразеологической увертюры в том же самом Манеже, где в начале 60-х началась погоня за Америкой — лидером нового искусства, или в любых других выставочных помещениях ничего другого нельзя услышать, как о "стартовой цене", "спонсорстве", стимуляторе — "поездке по приглашению западной галереи"... То есть палитра вопросов искусства и культуры катастрофически ограничилась зелёным спектром доллара. Скуден современный лексикон российских свободных художников, подводящий черту под использованием "архаичных, тоталитарных" терминов из истории искусства, таких, как красота, мастерство, традиция и общественная значимость творчества. В обиход введён сугубо торгашеский жаргон. И тут не может ввести в заблуждение появившийся в последнее время псевдореволюционный, анархистский акцент — и он, и якобы бунтарские интонации наиболее одиозных деятелей возрождённого модернизма — всего лишь оплаченная пикантность в глобальном мегапроекте освобождения изобразительного искусства от изобразительности. Всё это свидетельствует о победе американской модели функционирования искусства. Она предельно проста — не только авангард, но и всё современное искусство в целом может существовать, имея коммерческое санкционирование Соединённых Штатов. Такой свободы добивались художники? Вместо пылкой, беззаботной свободы творчества на их зов явилась мрачная статуя с западного побережья Атлантики…
…Разделяя взгляд на таящуюся опасность использования авангарда в целях разрушения предшествовавшей художественной культуры и желание определённых сил сделать из него препятствие естественному развитию традиционного искусства, мы, одновременно, хотим сразу отмести возможные упрёки в ретроградстве, реакционности и неоконсерватизме. Мы понимаем и, более того, приветствуем авангард как возникновение новых форм и методов художественного творчества, зарождающихся и развивающихся в лоне культурной традиции. Наш обзор имеет исключительно культурно-охранительное значение. Он направлен против превращения авангарда, — естественной потребности творческой личности расширять горизонты своих личных творческих возможностей, в том числе частично ревизуя опыт предшественников, — в средство, не имеющее ничего общего с явлением культуры. Настоящее назначение авангарда — обогащение художественной традиции, а не сжигание за собой всех мостов общемировой культуры. Но то, что принято на сегодняшний день считать современным авангардом, как раз и направлено на уничтожение и дискредитацию культурно-исторического наследия человечества. Одновременно пропагандисты этой перспективы развития современного искусства отказывают в праве на современность и эксперимент любым другим тенденциям художественного развития, по-настоящему авангардным в том числе. То, что получило распространение во всём мире как современное искусство, давно не является авангардом, в силу исчерпанности творческих задач, оно лишь привело это искусство к полной пластической деградации. Устаревший метод — метафизическое отделение интеллекта от чувственного познания и художественной практики — до сих пор преподносимый как последнее слово в создании произведения, продолжает своё противоестественное существование только благодаря американской финансовой, политической и военной поддержке. Этот "авангард" со времён окончания Второй мировой войны превратился в вид культурной агрессии, способ освоения новых рынков сбыта и финансовых манипуляций США. Принижая, утилизируя искусство, используя его довольно успешно в идеологических целях, прежде всего в борьбе с Россией, США попутно оказали разрушительное влияние на всю культуру послевоенной Европы… Многообразие, объединяющее людей стремлением познавать себя и своих соседей по планете, с помощью искусства в том числе, — вот основная суть этого демократического принципа. Сегодня он нарушен тоталитарной американизацией европейской культуры и искусства. Американизация — это "мировое нарушение культурного обмена веществ", болезнь, опасная и для США в том числе…
