Татьяна Витальевна Юденкова, учёный секретарь ГТГ, пришла в галерею младшим научным сотрудником и посвятила жизнь изучению художественной и благотворительной деятельности братьев Третьяковых: на её счету порядка восьмидесяти научных публикаций, статей и книг. Мало кто из специалистов знает об этой семье столько же, сколько она.
Третьим лауреатом стала Валентина Мефодьевна Сорокина - главный хранитель Башкирского государственного художественного музея им. М.В. Нестерова. В этой должности она уже 45 лет оберегает прекрасное собрание, основу которого заложила коллекция русской живописи, подаренная родной Уфе самим Михаилом Васильевичем в 1913 году. Часть этой коллекции благодаря Валентине Мефодьевне в апреле будет представлена в Москве на выставке, посвящённой 150-летию художника.
Уместно напомнить о том, какую роль сыграл П.М. Третьяков в судьбе Нестерова. Отец молодого живописца, уважаемый в Уфе купец, хоть и у самого не очень душа лежала к торговле, в отношении сына был строг: художество не профессия, этим и не прокормишься, и славы не наживёшь. И неизвестно, каким было бы будущее очередного русского таланта, если бы не Павел Михайлович, купивший у Нестерова для своей галереи картину "Пустынник" (1889), написанную им для XVII передвижной выставки. Сумма была такова, что Михаил Васильевич смог на эти деньги не только осуществить заветную мечту каждого русского художника - поехать на стажировку в Италию, но вдобавок посетить Австрию, Германию и Францию.
К юбилею основателя галереи третьяковцы приурочили выход нового издания мемуаров его дочери - А.П. Боткиной. Книга Александры Павловны до сих пор считается одной из наиболее полных и подробных биографий выдающегося коллекционера. "Павел Михайлович Третьяков в жизни и в искусстве" - несмотря на свою фундаментальность, не является научной монографией: автор не ставил своей целью строгий анализ. Однако это и не мемуары в чистом виде, поскольку Боткина опиралась не только на собственные воспоминания, но и на многочисленные архивные источники. Прочитав книгу ещё в рукописи, Игорь Эммануилович Грабарь не скрывал своего восторга: "Книга совершенно лишена специфической архивной сухости, а читается как увлекательное, прекрасно отточенное литературное произведение".
Александра Павловна очень надеялась, что книга выйдет в свет к 800-летию Москвы, но напечатана она была только пять лет спустя - в 1952 году и в значительно сокращённом виде. Боткина была искренне огорчена тем, что фигура её отца из-за цензурных правок стала суше и выхолощенней, а книга утратила часть своего "тепла и уютности". Тем не менее первое издание, все 10 000 экземпляров, разошлось буквально за несколько дней. Переиздание 1960 года тоже стало библиографической редкостью. В 1986-м "упрощённый" вариант был выпущен в серии "ЖЗЛ". Только начиная с четвёртого издания книга Боткиной издаётся по авторской рукописи без купюр и сокращений. Юбилейное шестое выпущено при поддержке фонда им. П.М. Третьякова и, похоже, тоже очень быстро исчезнет с полок книжных магазинов.
Столь долгий и не иссякающий интерес к личности Третьякова порождён не просто силой и неординарностью его характера, но тем, что он всю жизнь был человеком действия, человеком поступка. Такие и в одиночку действительно могут сделать многое, став примером для тех, кто будет жить спустя столетия после них. Думается, к Павлу Михайловичу вполне можно было бы отнести любимые строки создателя фонда, носящего его имя, - заслуженного строителя России Виктора Бехтиева: "Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал". Поддерживать тех, кто нуждается в помощи, когда окружающая действительность этому благоприятствует, безусловно, благородно, но, согласитесь, не особо обременительно. Заниматься тем же самым в условиях, когда "благодарное отечество" абсолютно не спешит на деле проявить свою благодарность, а наоборот, стремится переложить на тех, кому не безразлична судьба отечественной культуры, значительную часть своих собственных обязанностей - совсем другое дело. Тут заложенная в характере приверженность "углу" пригодится больше, нежели склонность к "овалу". Благо такие люди на русской земле не переводятся.
Виктория ПЕШКОВА
Танго от Санта-Клауса
А МУЗЫКА ЗВУЧИТ
Если после новогодних шумных празднеств душа запросила тонких эмоций, то верное средство - пойти на "Новогодний бал" камерного оркестра "Московия" под управлением Эдуарда Грача. Почти десять лет в первые дни января молодые энтузиасты-консерваторцы и прославленный маэстро выходят на сцену и одаривают поклонников эмоциями и мастерством.
Сложились свои традиции, и публика с нетерпением ждёт первого выхода оркестрантов в карнавальных масках и народного артиста СССР Эдуарда Грача в шапочке Санта-Клауса, как ждёт обязательного тура танго во второй половине вечера.
В последние годы непременный участник январского гала - актёр Пётр Татарицкий. Он и ведёт концерт, и придумывает параллельный поэтический сюжет внутри программы, читая стихи Бродского или сонеты Петрарки. В этот раз, предваряя танцы для арфы Дебюсси, Татарицкий прочёл томительные строки Верлена на французском.
Аромат поэзии окутывал пространство Концертного зала имени Чайковского и дальше - в серебристых вокализах солист[?]ки Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Ольги Луцив-Терновской, спевшей арии из опер Россини и Доницетти, в попурри на мотивы Кальмана и фантазии на темы из "Серенады солнечной долины" Глена Миллера.
Звучала "Московия" по-венски шикарно: с элегантным дендизмом и непринуждённой бравадой виртуозных возможностей. Все скрипки оркестра - питомцы консерваторского класса Эдуарда Грача, лауреаты престижных конкурсов. Но здесь - первые среди равных. Отыграв соло, садятся в оркестр, подчиняя индивидуальность общему потоку.
Неизменная, желанная для слушателей часть программы - танго. Набор музыкальных номеров, конечно, варьируется, как и нюансы интерпретации. Но тот, кто хоть раз услышал у "Московии" танго Родригеса, Гарделя или Пьяццолы, остаётся навсегда уязвлён умопомрачительными любовными признаниями, пьянящей ностальгией о невозвратно-прекрасном.
Евгения КРИВИЦКАЯ
Светлее на душе
В "ЛГ" от № 45 за прошлый год прочитала заметку Жанны Оноприенко "Иностранщина" с ключевым вопросом: "А где услышишь русскую песню?" Отвечаю: у нас, в Рязани! И речь не только об известных праздниках, когда звучат русские песни в Есенинские дни в его родном селе Константиново.
У нас проходит Всероссийский фестиваль народного творчества, посвящённый нашему земляку композитору Александру Аверкину ("На побывку едет молодой моряк[?]" Помните?). В августе в деревне Клетино отмечают день рождения Евгения Маркина, истинно русского поэта. И всегда с песнями. Посёлок Сынтул связан с именем поэта и прозаика Бориса Шишаева, в июне там вспоминают о нём и поют песни не только на его стихи.
На Рязанщине и сейчас немало поэтов есенинского склада. Владимир Хомяков, Дмитрий Плоткин, Татьяна Бочарова, Константин Паскаль, Нурислан Ибрагимов, Сергей Панфёров, Евгений Артамонов, Валерий Хлыстов[?] На их стихи пишут музыку одарённые рязанские композиторы Александр Ермаков, Юрий Ананьев, Александр Костенко, Владимир Блохин.
Не так давно в Рязанской областной библиотеке им. Горького состоялся творческий вечер Валерия Хлыстова и Александра Ермакова. Среди зрителей в переполненном зале были не только пенсионеры (постоянные посетители таких вечеров), но и люди молодые. В их числе курсанты нашего военного десантного училища. Они пришли не по приказу, они сами - участники поэтического клуба, которым руководит преподаватель русского языка училища Софья Кипарисова.
Светлее на душе после таких концертов.
Людмила АНИСАРОВА,
РЯЗАНЬ
Пути искусства неисповедимы…
Пути искусства неисповедимы…
ПАЛИТРА
- Скажите, эти картины светятся потому, что здесь профессионально направленный свет, или в обычном освещении всё выглядит точно так же?
- Я и сам впервые такое свечение вижу и очень удивлён - в наших музеях они не светятся[?]
Согласитесь, услышать столь лестное признание из уст Габриэле Барукка, куратора выставки "Лоренцо Лотто. Ренессанс в провинции Марке. Картины из итальянских собраний", - дорогого стоит: можно не иметь отношения к ГМИИ им. А.С. Пушкина, где сейчас экспонируются шедевры одного из выдающихся мастеров итальянского Возрождения, но от гордости за наших музейщиков никуда не деться.
