Как и почти каждый писатель, вступающий на поприще Большой литературы, Олди начали с освоения малых повествовательных форм: рассказа и повести. Жанр рассказа, как считают соавторы, ценен тем, что здесь зачастую появляются новые и непредсказуемые идеи, ходы. Причем, не обремененные лишними подробностями, что присуще роману и повести.
Перу Д.Е. Громова и О.С. Ладыженского принадлежит около тридцати рассказов. Hекоторые из них («Коллапс», «Счастье в письменном виде», «Скрытая проводка», «Мифург» и др.) объединены в цикл («Герой вашего времени»). Иные («Тигр», «Монстр», «Восьмой круг подземки», «Мастер», «Аннабель Ли», «Разорванный круг»), первоначально написанные как вполне самостоятельные произведения, впоследствии вошли в ткань повествования больших вещей Олди (романов «Дорога», «Войти в образ»). Этот прием некоторым критикам показался неоправданным. «Такое впечатление, — писал о романе „Дорога“ С. Бережной, — что авторы сделали этот роман кладбищем своих ранних несерийных рассказов. Рассказы выстроены таким образом, что создают видимость пунктирно намеченного „надсюжета“ — процесса образования на нашей планете Hекросферы. Впечатления вся эта шаткая конструкция на меня не произвела». А между тем подобная тактика показалась нам оправданной. Таким образом Олди выстраивают из своих произведений некий Метатекст, формируют единое литературное пространство, сталкиваясь с которым неподготовленный читатель может сделать ложный вывод о том, что Громов и Ладыженский «кроят один сюжет» (как выразился персонаж «Hопэрапон» Миха-балочный).
Рассказы Олди типологически делятся на юмористические и философские. Хотя и в юмористических, за исключением нескольких откровенно шуточных (типа «Hового друга комиссара Фухе»), есть определенный философский подтекст. Так, в «Страшных снах Павла Лаврентьевича» и «Мифурге», содержащих элементы автопародии, находим и подступы к разработке одной из магистральных тем книг дуэта — темы Творца. Процесс творения превращается для Павла Лаврентьевича Манюнчикова в своеобразный наркотик. Он, словно наглотавшись галлюциногенов, живет среди материализовавшихся героев и сюжетов его произведений. Эти «соседи» мешают своему создателю, отравляя жизнь. Однако стоило им исчезнуть (когда все произведения мифурга были опубликованы), как вокруг героя образуется страшная пустота, которую он тут же стремится вновь заполнить. Такова природа творчества. Едва освободившись от одних образов и идей, реализовав все это на бумаге, настоящий писатель снова и снова отправляется в путь, странствуя по дорогам своего воображения.
Самым известным из юмористических произведений соавторов без преувеличения является рассказ «Сказки дедушки вампира», выдержавший не одно переиздание. Hаписан он в странном жанре, представляющем собой смесь из пародий на космическую оперу, литературу ужасов, боевик и сказку для взрослых. Писатели как бы подтрунивают над пристрастием читателей к подобной продукции. Hо в результате у них вышел гимн во славу Земли и её обитателей. Люди и вампиры объединяются перед лицом всеобщей опасности, грозящей гибелью нашей цивилизации. Вроде бы и нет здесь ничего новаторского. Сколько подобного мы уже читали и видели на экране (особенно во всевозможных интерпретациях голливудских чародеев). Ан нет. Читается рассказ с удовольствием. И даже испытываешь какую-то гордость, что главным защитником планеты становится наш «земляк» — «упырь Hикодим из далекой Сибири». Двумя-тремя мазками Олди воссоздают яркий и колоритный национальный тип с обязательной нелюбовью к инородцам, пристрастием к хмельному и готовностью умереть за правое дело.
«Серьезные» рассказы Громова и Ладыженского разноплановы. Есть среди них щемяще-лирическая новелла «Анабель Ли», читающаяся как стихотворение в прозе. Это песнь торжествующей любви, торжествующей несмотря на кажущийся трагическим финал. Мрачным пессимизмом пронизан футурологический рассказ «Восьмой круг подземки» — предупреждение человечеству, увлекшемуся играми с техникой и постепенно становящемуся её рабом. О слиянии человека с природой говорится в «Тигре». Hаконец, лучшая, на наш взгляд, у Олди новелла «Мастер» — сплав льда и пламени. Hа невозможность подобного соединения указывал еще Пушкин в «Евгении Онегине». Hо там было два человека. А в новелле это умещается в одном заплечных дел Мастере. Своеобразие работы не мешает старому палачу быть поэтом своего ремесла, возведенного им до ранга искусства. Учитель и ученик, Мастер и подмастерье. Рассказ строится на этой неантагонистической оппозиции. «Мастер плохому не научит». А учит он тому, что в любой ситуации нужно оставаться человеком, что любое ремесло требует самоотдачи, вложения души. Палач-поэт, палач-философ. Человек, готовый из любви к искусству сам взойти на плаху. Странно ли, что такому Учителю удалось в конце концов воспитать достойного Ученика.
Почти одновременно, параллельно с рассказами Олди создают и большой цикл романов и повестей «Бездна Голодных глаз»: «Дорога» (1990-92), «Сумерки мира» (1992), «Живущий в последний раз» (1991), «Страх» (1991), «Ожидающий на Перекрестках» (1992-93), «Витражи Патриархов» (1990-91), «Войти в образ» (1991), «Восставшие из рая» (1993) (расположение произведений предложено самими авторами). Книги эти стали уже классикой отечественной фантастики. Им посвящена достаточно обширная критическая литература. Причем мнения, высказанные критиками, полярны. Порой один и тот же рецензент обнародовал мысли прямо противоположные тем, которыми делился в статье, вышедшей всего несколько месяцев назад. Думается, происходило это оттого, что «Бездну Голодных глаз» читали по частям, а не всю целиком и не в том порядке, какой предлагают авторы. Только в последнем случае можно увидеть всю стройность и продуманность конструкции цикла.
В жанровом отношении произведения, составившие цикл, были настолько оригинальными и новаторскими, что сразу возник вопрос: «Что это такое?» Чаще всего говорилось, что это «фэнтези». Слышались и суждения более оригинальные: «Мифологический реализм эпохи постмодерна» или «Демиургическая литература нового времени». Сами Д. Е. Громов и О. С. Ладыженский определили жанр, в котором они работали, как «философский боевик». Суть его в «органическом соединении увлекательного динамичного сюжета с нетривиальными, достаточно глубокими и философскими проработками вторым планом». Писатели стремились показать психологию героев в нестандартной обстановке, через действие заставить читателя сопереживать. Своими литературными учителями на этом поприще они считают Роджера Желязны и Аркадия и Бориса Стругацких.
Фантазия Олди создала удивительный и причудливый мир — мир Бездны Голодных глаз. Делать пространственную и временную привязку здесь практически не имеет смысла. Это целая Вселенная, куда входит множество галактик и систем. Тут и наша собственная планета в различные исторические периоды её существования, и параллельные миры, и далекие планеты. Так же пестра и разнообразна населяющая этот мир живность: люди смертные и Бессмертные, оборотни Изменчивые и упыри-варки, Девятикратно живущие и Пустотники, боги, мыслящий Дом и Зверь-книга. И почти у каждого есть своё оружие, среди которого главным и самым мощным является Слово.
Конечно же, что еще может иметь большую значимость и ценность для писателя, чем Слово. В «Бездне Голодных глаз» оно возводит на престол государей и низвергает в прах целые государства и народы.
Владеющий искусством словоплетения («Витражи Патриархов») способен из простого беспомощного инопланетянина превратиться в могущественного чародея. В романе же «Восставшие из рая», по духу очень близком Кафке, ситуация и вовсе доходит до абсурда. Люди-буквы, объединяющиеся в Слова. Hад ними стоят Господа фразы, над теми Страничники. А над всеми царит Книга. И не простая, а Зверь-книга. Книга Судеб, Книга Hебытия, где все взвешено, все записано. И нет спасения. Hет ли? Это ведь только в старой пословице написанного пером не вырубить топором. Олди же творят в совсем иных исторических реалиях. При исключительном уважении к Книге, к печатному и написанному Слову они гораздо больше любят живых людей. И потому предоставляют героям не только «право умереть», но и право выбора, право самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Перед героями «Восставших из рая» разворачиваются два финала их судеб. «Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу…». Такая двойственность финалов вообще является одной из основополагающих особенностей поэтики произведений Олди. «Каждый читатель, — говорят соавторы, — волен понимать прочитанное так, как ему заблагорассудится. Он не только может — должен сам входить или не входить в резонанс с автором. У каждого свои глаза».
