Можно сказать, что это случайность. Наверное. Но это случайность, которая определяет правило. Потому что для каждого судьи Верховного суда, а уж тем более для нижестоящих судов, стало ясно, что если ты принимаешь не то решение, какое угодно властям, ты можешь оказаться на обочине, а то и вообще выкинутым из судебной машины. А если принимаешь нужное решение, то на этой обочине не окажешься, и тебя ждет повышение. Вроде бы прямой связи нет. Вроде бы никто тебе не указывает в грамоте о пожаловании должности председателя Кассационной коллегии Верховного суда, что ты ее удостоен за то, что правильно учел требования президентской администрации в рассмотрении дела ФНС. Нет, конечно. Но совпадение и так достаточно красноречиво.
Естественно, что если такие вещи происходят в Верховном суде, уж тем более они очевидны для судов районного уровня. Пожалуйста, вот пример из избирательной кампании по выборам в местные органы власти и по перевыборам Путина, которые происходили в марте 2003 года. Районный суд Пресненского района, самый центр Москвы. В нем рассматривалось дело о фальсификации результатов выборов в этом районе. На основании копий протоколов, полученных наблюдателями от различных партий после голосования, было установлено, что итоги не соответствовали тем, что были заявлены территориальной избирательной комиссией. Там, где было больше голосов подано за одного кандидата, по итогам выборов, подведенным территориальной избирательной комиссией, оказалось, что больше голосов принадлежит совсем другому кандидату. Причем эта разница достигала от 20 до 40% в зависимости от избирательного участка. Размеры фальсификации были масштабными, внушительными. Кроме того, завышались данные о явке — до 98,4% проголосовавших по результатам ТИК, в то время как наблюдатели зафиксировали явку от 38 до 57% в зависимости от участка. Занижались также данные о голосовании против всех — до 0,6% — абсолютный рекорд по Москве — при реальных от 19 до 30% по данным наблюдателей.
Так вот, когда в районном суде рассматривались эти протоколы, то судья анализировал их крайне придирчиво: все ли подписи правильно поставлены, на месте ли печати. Если поставлена подпись председателя комиссии, а нет секретаря, то протокол не засчитывал, или поставлена подпись председателя и секретаря, но нет печати, то тоже не засчитывал. А если поставлены все подписи и есть печать, то смотрел, правильно ли они поставлены, в том ли самом месте. Кстати сказать, правильное оформление копии протокола возложено на избирательную комиссию, а не наблюдателя.
Короче говоря, были использованы все возможные виды придирок к протоколам наблюдателей, но ни разу не было высказано сомнение в том, что этот протокол именно из этой избирательной комиссии, и даже если он небрежно оформлен, то все равно был получен именно там. Это под сомнение не ставилось, поскольку было очевидно. Но возможность не засчитать этот протокол как действительный в судебном заседании использовалась любая.
И вот, наконец, дошла речь до тех протоколов, в которых все было поставлено на месте, но которые тем не менее не совпадали с официально подведенными итогами выборов. И что сделал суд? А ничего. Он констатировал, что да, расхождения есть. Тем не менее по мнению суда, итоги выборов изменению не подлежат и являются достоверными. Как это может быть? Считайте, как угодно. Это, если угодно, плевок и в сторону здравого смысла, и правосудиями всего того, чем является судебная система в современной России. Это означает, что справедливого решения у нее не добиться, и какие бы документы ни представлялись, все равно итоги выборов будут определены так, как необходимо власть предержащим.
Поэтому, коль скоро так поступает и Верховный суд, и местные районные суды, на какую же поддержку системы правосудия в России в разоблачении аферы российских выборов можно рассчитывать?
Впрочем, не все судьи российских судов — подлецы. Но для того чтобы понять, каким образом власть манипулирует правосудием на повседневном уровне, хочу привести еще такой пример.
Как-то мне надо было обратиться в Гагаринский районный суд Москвы с неким банальным гражданским делом. Поскольку у меня за спиной были все те процессы в Верховном суде, о которых я писал выше, и я уже представлял, что происходит в российской судебной системе, то понимал, что к любому судье обращаться нельзя. Надо найти хотя бы более-менее честного. И потому я начал искать в интернете информацию о том, кто из судей такой репутацией обладает. И, что удивительно, нашел!
Эта судья была известна по интернет-конференциям тем, что в 1998 году рассмотрела гражданский иск некоего русского, жившего в Чеченской республике. Он хранил свои вклады в Сбербанке, и после того как всех русских выгнали из Чечни, обратился в Сбербанк г. Смоленска, где он осел, за своими сбережениями. Сбербанк ему отказал на том основании, что у него плохие связи с Чечней, и поскольку он оттуда никаких денежных трансфертов не получал, то и выплачивать его вклады не собирается. Гражданин апеллировал к тому, что он оставлял свои деньги не в какой-то республике, а в государственном Сберегательном банке, едином для всей России. Вот с этим иском он и обратился в Гагаринский районный суд, и судья действительно признала его правоту и обязала Сбербанк выплатить деньги. Правда, только сумму его вкладов, не удовлетворив ни морального, ни материального ущерба истца сверх того.
Уже тогда, в 1998 году, это было настолько неслыхан- I но, что судья приняла решение в пользу гражданина, а не государственного учреждения, что это было расценено как некое событие всеми, кто обсуждал его в интернете. Само по себе оно свидетельствовало о том, что еще можно встретить судью, который хоть в малейшей степени придерживается закона, а не чинопочитания.
Прочитав все это, я решил обратиться со своим делом именно к этому судье. И когда пошел в Гагаринский суд, то нашел его кабинет. Это был кабинет судьи, такой же, как кабинеты 4-5 его коллег, которые принимали заявления по всем делам, вытекающим «из гражданских, жилищных, семейных и административных правоотношений», то есть по любым. Но у этой судьи было одно исключение. Она принимала только по делам о восстановлении на работе, расторжении брака, разделе совместно нажитого имущества, взыскании алиментов, установлении безвестно отсутствующих и умерших — короче по всем видам дел, которые имеют репутацию склочных. Но принимать к производству иски к государственным организациям, вроде рассмотренного ей дела о вкладах в Чеченской республике, она уже не могла. Председатель суда своей административной властью определил ей такую зону ответственности. И только ей одной — все остальные судьи могли заниматься всеми делами, в том числе и склочными. Хотя предпочитали переадресовывать их ей.
Иначе говоря, из той сферы дел, в которой она приняла единственно правильное решение, ее административно вышибли, бросив на всякого рода склочные дела, которые она вынуждена была разбирать в исключительном порядке.
Понятно, что эта судья надолго в Гагаринском суде не задержалась, и, в конце концов, оттуда убыла, восстановив монолитность судебной системы по части принятия угодных властям решений.
Когда такие вещи происходят даже на уровне районного суда, то совершенно ясно, что вся судебная система в целом является абсолютно ангажированной и не может принимать решений, исходя из принципов правосудия. Для того чтобы в этом убедиться, попробуйте обратиться в суд и выиграть там хоть какое-нибудь дело на основании статей Конституции Российской Федерации. Той самой, что прямого действия. Уверен, что у вас ничего не выйдет.
Примеров, когда законы или действия органов государственной власти противоречат Конституции, более чем достаточно. Я уже приводил пример по объединению субъектов федерации, что прямо противоречит Конституции.
А вот другой пример, более близкий к правам человека. Статья 31 Конституции РФ гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Имеют право — это значит, что не должны просить на это у кого-то разрешение. Максимум — уведомить о своих намерениях власти. Однако попробуйте собраться на какой-нибудь митинг, например, под лозунгом «Россия — без Путина», как это было у «Другой России». Отведаете спецназовских дубинок. А «Единая Россия» может перегораживать своими сборищами хоть Тверскую улицу, хоть Ленинский проспект. Под охраной милиции. И оспорить это положение ни в каком российском суде вам не удастся.
Таких примеров — множество. Когда отношение к Конституции страны и вообще ко всей системе законов такое, то понятно, что судебная система России является не третьей независимой ветвью власти, а фактически подчиненной президентской диктатуре структурой, которая действует по ее команде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такая «третья власть» никакого, даже малейшего сопротивления извращению избирательных норм, фальсификации выборов в России оказать не может.
