Связь меньшевиков с индивидуальными актами насилия, однако, не ограничивалась тем, что они грозили пальчиком расшалившимся террористам, оказывая им в то же время моральную поддержку. Здесь необходимо отличать то, о чем говорили лидеры меньшевиков в своих теоретических рассуждениях, от того, чем занимались рядовые члены меньшевистской фракции. На деле многие меньшевики охотно помогали террористам и экспроприаторам, несмотря на явные расхождения теорий и программ(90). Более того, в некоторых случаях отношение меньшевиков к терроризму мало чем отличалось от отношения эсеров и анархистов. Это утверждение, бесспорно, справедливо для сидевших в тюрьмах, где меньшевики вместе с заядлыми террористами голосовали за уничтожение особенно жестоких тюремных служащих(91).
Несмотря на явное противоречие с политикой их партии, меньшевики принимали активное участие в изготовлении бомб и других взрывных устройств для террористических мероприятий. К примеру, все члены Южного Военно-Технического Бюро при ЦК РСДРП, основанного в конце 1905 года в Киеве главным образом для производства бомб, были меньшевиками(92). В своих попытках постфактум оправдать эту деятельность революционеры настаивали на срочной необходимости заготовлять оружие для скорого всеобщего вооруженного восстания пролетариата(93). На самом же деле большая часть бомб оказалась в распоряжении боевых отрядов социал-демократов(94). Хотя несколько бомб были взорваны этими отрядами при массовых акциях протеста", большее число взрывных устройств использовалось при совершении актов индивидуального террора, включая случай убийства меньшевистской бомбой казака и полицейского в городе Сормово, мятежном оплоте социал-демократов . К тому же, наряду с другими экстремистами, меньшевики нападали во время обысков с бомбами и револьверами на полицейских(96).
Меньшевики, которых всегда считали наименее экстремистски настроенными из всех социал-демократов, участвовали и в актах экономического террора и даже, по словам одного партийного деятеля, в этой области иногда сильно смахивали на анархистов, сторонников прямых действий(97). Один революционер вспоминал, что когда директор нефтяной компании в Баку получил от группы меньшевиков приказ покинуть город в двадцать четыре часа под угрозой смерти, он немедленно подчинился, видимо, осведомленный о прошлых действиях этой группы в подобных ситуациях(98). Хотя эта меньшевистская организация официально не санкционировала поджоги как инструмент революции, именно ее члены подожгли буровые вышки, чтобы оказать давление на предпринимателей. В другом случае один фабрикант в Баку, знакомый с тактикой различных революционных партий, выразил свою уверенность в мирном исходе забастовки, организованной меньшевиками, на его фабрике, черпая свой оптимизм в том, что социал-демократы — меньшевики не будут прибегать к насилию. Раздраженный этим молодой меньшевик, возглавлявший переговоры, почувствовал себя обязанным доказать революционный энтузиазм своей группы. Он выставил вооруженную охрану у дверей конторы и объявил, что фабрикант не получит ни еды, ни питья до конца забастовки и что любая попытка позвать на помощь повлечет за собой взрыв фабрики. После этого понадобился всего один час для улаживания разногласий между рабочими и хозяином. Правда, потом этот меньшевик-террорист признал, что его поведение вряд ли можно назвать социал-демократическим(99).
Регионом, где центральный контроль меньшевистских лидеров над членами фракции был наименее эффективен, был Кавказ, и особенно Грузия. Во многом в результате древних традиций кровной мести в этих местах насилие было обыденностью, и местные меньшевики существенно отличались от своих сравнительно мирных коллег в России(100). Если русские меньшевики частенько прибегали к кровопролитию и, например в Воронеже, даже упрекали своих коллег-большевиков в бездействии, настаивая на ведении партизанских действий(101), их товарищи в Грузии игнорировали теорию с еще большей регулярностью, добиваясь немедленных результатов. На Кавказе меньшевики гораздо чаще участвовали в убийствах, чем во всех других регионах империи.
Меньшевики в Грузии не отрицали, что, хотя «одна хорошая демонстрация больше приближала [их]к цели, чем убийство нескольких министров», все члены их организации прибегали к политическим убийствам «в случае надобности»(102). Лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания признавал, что социал-демократы используют террор как орудие для «создания паники в полицейских кругах»(103). Другой видный меньшевик, Ной (Наум) Рамишвили, руководил боевой организацией и сам участвовал в приобретении бомб(104). Грузинские меньшевики не щадили мелких чиновников на местах(105) и не останавливались перед местью, направляя ее против высокопоставленных сторонников репрессивных контрреволюционных мер. Так, в январе 1906 года они убили в Тифлисе начальника штаба Кавказского военного округа генерала Грязнова(106).
На Кавказе, как и в большинстве других регионов империи, социал-демократы еще выступали единым фронтом, несмотря на уже совершившийся в 1903 году раскол на большевистскую и меньшевистскую фракции. Многие местные организации РСДРП, однако, не заметили раскола в руководстве партии за границей по крайней мере до 1905 года, во многих случаях и еще позже, и продолжали действовать как единая партия. Несмотря на тот факт, что, как горько замечали большевики, «управляющие органы партии перешли полностью в руки меньшевиков», делая, таким образом, «неизбежным подчинение масс целям меньшевиков»(107), многие рядовые социал-демократы на Кавказе называли себя просто социал-демократами, не уточняя фракции.
Таким образом, можно только гадать о принадлежности многих социал-демократических террористов на Кавказе к той или иной фракции, хотя очевидно, что большинство из них все же были ближе к меньшевикам(108). Так же невозможно перечислить все их успешные теракты (не говоря уже о неудавшихся) против врагов революции. Александр Рождественский, в начале своей карьеры бывший либеральным помощником прокурора в Тифлисе, помнил «бесчисленные убийства правительственных чиновников», ситуацию, которая скоро превратилась в «кровавый кошмар на Кавказе», особенно в Грузии, где Социал-демократическая рабочая партия была «наиболее влиятельной и многочисленной» в годы первой русской революции(109). Там, несмотря на то, что многие комитеты РСДРП не поощряли террористическую тактику и на встречах и съездах произносили речи, в которых прямо порицали и запрещали ее, рядовые члены партии зачастую меняли свои взгляды на индивидуальный террор после кровавых столкновений с казаками: «Месть, месть, месть… это были слова, которые исходили из сердец наших товарищей… Социал-демократы, в принципе отрицающие террор, теперь должны прибегнуть к нему как к единственному средству борьбы»(110). И — вполне последовательно — активисты РСДРП на Кавказе совершали террористические нападения на правительственных чиновников, служащих полиции, богатых промышленников и управляющих фабриками, а также на представителей аристократии(111). В то время как многие террористы отчитывались перед своими партийными комитетами и даже получали иногда специальное вознаграждение за сцои действия, значительное число терактов осуществлялось целиком по личной инициативе отдельных боевиков при почти полном пренебрежении теоретическими принципами и тактикой РСДРП в целом. В Баку один член социал-демократического боевого отряда, известный как Владимир Маленький, поставил себе задачей терроризирование местных полицейских, убивая их «как дичь»(112). Другой террорист-социал-демократ с энтузиазмом рассказывал своим товарищам, что, хотя от брошенной в окно магазина бомбы не пострадал сам хозяин, несколько находившихся там человек все-таки были убиты и ранены(113).
Описывая широкомасштабную террористическую деятельность в других регионах Российской Империи в это же время, источники подтверждают единство социал-демократических сил(114). Полицейские и революционные документы тоже указывают на то, что, в то время как террористы-социал-демократы не щадили никого из правительственных служащих, самый сильный гнев вызывали у них шпионы и предатели в их собственных организациях, а также лица, считавшиеся членами «черной сотни»(115). В своем рвении наказать полицейских осведомителей социал-демократы часто вели себя неосторожно, не проводя полного предварительного расследования. Так, в одном случае они до смерти избили невинного человека, в другом чуть не убили своего товарища-революционера и его жену, только в последний момент сообразив, что он является жертвой клеветы(116).
Внося свой вклад в усилия всех революционных организаций, направленные на то, чтобы парализовать волю правительства, социал-демократические группы устраивали террористические нападения не только на отдельных представителей правительства и полиции, особенно активных в борьбе с революционным движением(117), но и на защитников монархического строя en masse. В Самаре, например, «группа бомбистов» под управлением комитета РСДРП безуспешно пыталась бросать бомбы с балкона в отряд солдат(118). Довольно скоро многие социал-демократы поняли, что «подобного рода выступления, открывавшие возможность широкой инициативы для молодых и горячих боевиков, способствовали разрушению общепартийной дисциплины» и, что не менее важно, «взяв оружие в руки… организация незаметно для самой себя невольно должна была уклониться от ясной социал-демократической линии, приблизившись к… тактике эсеров»(119).
