Проработав некоторое время в архивах ЦК КПСС в 1992 году, когда я состоял в должности эксперта Конституционного суда в России на процессе коммунистической партии против президента Ельцина, и после проведения некоторых исследований, в том числе изучения ряда документов, недавно опубликованных в России в связи с десятой годовщиной распада Советского Союза, я могу уверить вас, что это — не совпадение. Это куда больше, чем совпадение.
То, о чем я собираюсь вас рассказать сейчас, отнюдь не мои предположения. Все это хорошо задокументировано, доказано и опубликовано во многих странах, за исключением вашей. Если попытаться изложить это попроще, история двадцатого века может быть очень легко определена как история взаимоотношений между двумя ветвями социал-демократии — коммунистами и социал-демократами, или, как мы называли их в России, большевиками и меньшевиками, которые в прошлом принадлежали к одной и той же организации, к российским социал-демократам, но разделились в начале века. Разница между ними не так уж и велика. Как когда-то сказал мне мой друг Норрис Макуеркер после того, как он выслушал мои объяснения, разница между ними похожа на два разных способа приготовления лобстера. Можно положить лобстера сразу в горячую воду, а можно положить его в холодную воду и начать ее медленно подогревать. Результат будет одним и тем же — лобстер сварится и станет красным.
Именно такова, более или менее, разница между большевиками и меньшевиками. То, что большевики хотели сделать быстро — революцией, террором и так далее, меньшевики собирались сделать медленно — реформами, манипуляциями, индоктринацией и так далее, и тому подобное. Но их окончательные цели отличались незначительно.
Исторически сложилось так, что в то время, как большевики победили в России и в Восточной Европе, меньшевикам удалось добиться большого прогресса и получить большое влияние на Западе. И их взаимоотношения стали весьма важным фактором в истории Европы, и особенно в послевоенное время.
Меньшевики всегда мечтали о том, что однажды большевики поймут, в чем они были неправы, они «помягчеют», они начнут в какой-то мере соблюдать права человека и, в конце концов, вернутся в социал-демократию. Большевики знали об этой мечте. Они знали пороки социал-демократии и всегда пользовались ими, оказавшись загнанными в угол. Что они делали, когда попадали в трудное положение? Они делали вид, что вот-вот превратятся в социал-демократов. И хотите — верьте, хотите — нет, но, по меньшей мере, десяток раз в двадцатом веке этот трюк удавался. Он срабатывал при Ленине, срабатывал при Сталине, срабатывал при Хрущеве, срабатывал при Брежневе, но лучше всего он получился у Горбачева.
Со временем этот фокус превратился в некую философскую концепцию, в теорию конвергенции. Вы, наверное, слышали о ней. Она говорила о том, что, по убеждению социал-демократов, в один прекрасный день, когда большевики станут «помягче», станут более цивилизованными, в Европе наступит царство социал-демократии, произойдет окончательная конвергенция, Европа перестанет быть разделенной, и после этого наступит вечный мир, процветание и счастье для всех людей. Такова была большая мечта социал-демократов и их большая теория.
Эта теория оказалась очень полезной для большевиков, для коммунистов из Москвы, в частности, в 70-х годах, во время так называемой политики детанта, когда они с большим успехом рекрутировали социал-демократов Европы для проведения своей политики. Но цепь последовавших событий свела к нулю все их достижения. Вторжение в Афганистан, появление Солидарности в Польше — все это вернуло их на исходные позиции, и с тех пор они готовились к тому, чтобы начать новый раунд той же игры, потому что они знали, что дела их плохи. И в 1985 году их новая игра началась.
К 1985 году советское правительство уже знало, что они находятся в глубоком кризисе, что они, по-видимому, не смогут справиться с ним без массивной помощи Запада. А как лучше всего получить эту помощь, если не с помощью их старого заклятого друга — социал-демократов?
Они использовали некоторые специально сформулированные заявления, этакие «запалы», рассчитанные специально на эту аудиторию. Они начали говорить о «новом мышлении». Это новое мышление, если вдуматься, неожиданно оказалось парафразом старого социал-демократического мумбо-джумбо. То есть они, там в Москве, стали говорить, как социал-демократы. И, конечно, социал-демократия на Западе тут же встрепенулась.
Все, что происходило в Европе перед этим, не имело с ним, конечно же, ничего общего. Римский договор, Общий рынок были тем, чем они и должны были быть — общим рынком. Никто не собирался создавать большое международное многонациональное федеральное государство. Идея заключалась лишь в том, чтобы либерализовать торговлю, отменить некоторые торговые барьеры, и на этом предполагалось остановиться.
Для социал-демократов 1985 год был поворотным пунктом, потому что до этого они были против европейской интеграции и Общего рынка. И точно так же считали Советы. Они до 1985 года были убеждены в том, что идея европейской интеграции враждебна им, что она направлена против них и предназначена для создания в Европе единого фронта, противостоящего им. Это совершенно ясно следует из всех их документов.
Все изменилось в 1985 году. С новыми проблемами, ожидающими их за углом, и с социал-демократами, готовыми помочь им, они полностью изменили свое поведение. Теперь они начали говорить об «общем европейском доме». Между тем, левые, социал-демократы также изменили свое отношение к дальнейшей интеграции Европы, они пришли к выводу, что если они возьмут этот проект в свои руки, то они смогут извлечь из этого выгоду и продвинуть свои идеи.
Говоря об этом, я могу сослаться, если хотите, на одну книгу (хотя есть много подобных книг) под названием «Конец холодной войны», которая написана человеком, многие годы работавшим в секретариате Социалистического Интернационала, человеком по имени Богдан Дени. Какова суть этой книги? Суть этой книги сводится к тому, что конец холодной войны и коллапс Советского Союза вовсе не являлись катастрофой для европейских левых. Это вовсе не означало, что на авансцену выходит либеральный капитализм или, как они выражаются, «дикий капитализм». Если левые консолидируют свои силы и возьмут проходящие в Европе процессы в свои руки, что фактически и произошло, если эти процессы могут быть направлены ими вместе с Советским Союзом в новом, нужном им направлении, то они могут обратить поражение в победу. Такова была основная мысль этой книги, опубликованной в 1990 году, когда все это существовало только в виде плана.
Между тем, Горбачев во всех своих разговорах с западными лидерами социал-демократического толка неустанно обсуждал эту тему. Я просмотрел несколько записей его выступлений и дискуссий с лидерами социал-демократов, и во всех случаях речь шла, в конечном итоге, о сотрудничестве в деле построения общего европейского дома. Позвольте мне продемонстрировать это на одном примере.
В переговорах с французами и, в частности, с тогдашним министром иностранных дел Роланом Дюма (дело было в ноябре 1989 года), они обсуждали, в символической форме, насколько этот проект должен реализовываться синхронно как на Западе, так и на Востоке. Они говорили об общем европейском доме. Дюма говорит: «Ну что ж, мы на Западе, в Европе уже сумели построить первый этаж этого дома». Горбачев отвечает: «Нет, это еще не весь этаж, это только пристройка к нему». И Дюма соглашается: «Да, можно сказать, что это пристройка, но она построена в процессе возведения и других этажей. У нас должна быть общая архитектура, общая концепция, и нам надо построить все эти этажи так, чтобы они соответствовали друг другу».
Я привел вам только одну цитату из сотен и тысяч, которые мне удалось просмотреть. Существовало соглашение. Явное соглашение между товарищами из Москвы и социал-демократами, и особенно из тех партий, которые были членами Социалистического Интернационала, о создании этого общего европейского дома. Основанием этой концепции в то время было убеждение социал-демократов, что это — единственный способ преодолеть разделенность Европы, спасти мир от войны, предотвратить отход от этого пути и сделать всех счастливыми. Такая у них в то время была идея.
Потом, когда проект или, скорее, часть проекта рассыпалась, они, конечно, не отказались от него. Они не сказали, что теперь отпала нужда спасать мир от войны, что теперь уже нет разделенной Европы. Нет, они продолжали.
И это разоблачает все их лицемерие, когда они говорили о спасении мира от войны или о чем угодно другом, потому что на самом деле они просто-напросто понимали, что такой объединенный проект, такая структура очень подходит им, помогает им установить свою власть в Европе. Какая разница, выиграете вы или проиграете очередные выборы? Они все равно сохранят власть и превратят в закон все социалистические нововведения и социалистические реформы, которые им уже удалось ввести. Они сделают их законом, который уже нельзя будет отменить. Именно такие мотивы, в сущности, двигали ими.
