Делия Гусман - Тайнопись искусства (Сборник статей)

Вслед за этим пробуждается способность созерцать красоту внутреннего мира души, что является более глубоким постижением прекрасного, поскольку часто красивая или некрасивая оболочка способна ввести в заблуждение и не давать представления о человеке. Это способность более тонкого и глубокого распознавания, позволяющая человеку быть хорошим психологом и воспитателем.

Еще более глубокой является способность созерцать красоту законов, нравов и обычаев людей, позволяющая создавать совершенные законы (эх, нашим бы политикам!..). Затем пробуждается созерцание красоты наук и философии, позволяющее видеть совершенство устройства мироздания и его законов. И наконец — способность видеть Красоту и Прекрасное без всяких оболочек и форм.

Правы ли были Платон, Джордано Бруно, Микеланджело? Кто знает! Конечно, то, о чем писали эти великие философы и мастера древности — лишь одна из теорий. Существуют и другие, но, видит Бог, как нам сегодня не хватает не рассуждений, не сухого анализа и умных слов, а этой «золотой лестницы», позволяющей вернуться к бессмертным и великим вещам. И быть может, важно просто-напросто однажды испытать чувство Прекрасного — и тогда все встанет на свои места.

Известно несколько геометрических методов отображения пространства: ортогональная проекция, аксонометрия, линейная прямая и обратная перспектива. Эти же геометрические методы живут полнокровной жизнью и в изобразительном искусстве. Они помогают художнику показать в рисунке трехмерный мир.

Не буду делить нас, нынешних, на технарей и гуманитариев, физиков и лириков. Хотя тема, которую я хочу затронуть, очень к тому располагает. Ведь покрытое красками полотно или стена, расписанная по сырой штукатурке мастером, это особый мир, язык которого — язык образов и чувств, язык художника. И в то же время — математически выверенная строгость геометрических форм и пропорций. А если посмотреть на такой «кусок стены», плоский и ровный, с точки зрения созданного в нем объема и пространства, так это чистой воды геометрия, с ее классическими (и, оговорюсь сразу, не только классическими) законами и правилами.

Искусство и точные науки — такое сочетание становится все более и более привычным, хотя от этого не менее спорным.

Кажется, совсем недавно парадоксальность средневековых картин, на которых удаленные предметы по размеру гораздо больше близких, объяснялась несовершенством изобразительных навыков. Композиции, выстроенные по законам обратной перспективы, воспринимались просто наивными. И уж что говорить о детском рисунке, в котором уходящая вдаль дорога то расширяется, то сужается, а то и вообще выглядит как две параллельные палочки… Но вот кто-то из теоретиков в необычном построении пространства картины увидел экзотические законы неевклидовой геометрии. Специалист, изучающий психофизику зрения, заметил, что мозг человека, дополняя работу глаза, отображает мир не только по законам геометрической оптики.

И тогда на смену высокомерному «да что они, древние, понимали в законах перспективы!» приходит изумленное «да откуда же они знали об этом?!» Приходит понимание, а может быть, еще только догадка, что и несколько столетий назад, и даже тысячелетия художник, которого попросили бы: «Нарисуй дорогу к горизонту», — передал бы прежде всего свое знание того, куда может вести эта дорога. Но в его картине было бы гораздо большее — в построении пространства на полотне, в его геометрии он отразил бы масштабность мышления, свойственную его эпохе, дух времени, свою философию, религию. И вполне возможно, что при этом он обошелся бы и без дороги, и без горизонта.

Древний Египет — страна, которую отделяет от нас не только огромный промежуток времени, но и особое отношение к жизни. Существование человека здесь понималось как путешествие через два мира — земной и небесный. Земная жизнь для египтянина была отражением жизни небесной. Это проявлялось во всем. Главная река Египта, Нил, имела свой небесный прообраз — Млечный путь. Любая часть природы, от дерева до человека, имела своего двойника, невидимого ка, который, как зеркальное отражение, связывал два мира. Поэтому египетский художник в меньшей степени, чем мастер более поздних времен, примешивал к изображаемому нечто личное, чувственное; он работал, скорее, по принципу наиболее точного описания.

Наиболее точно передает свойства предметов ортогональная проекция. Помните, в школе или институте, а для кого-то — в проектных отделах и лабораториях: фронтальная проекция, вид сверху, вид сбоку. И можно описать на бумаге любую сложную деталь механизма, любой архитектурный объект или его фрагмент. Ортогональная проекция так же повторяет на плоскости объемную форму, как ее тень, отбрасываемая на стену. Если исследовать геометрические законы, по которым строилось изображение в Древнем Египте, становится очевидно, что эта живопись отличается от ортогонального проецирования только тем, что каждый элемент изображается не с трех позиций, а только с одной — той, которая дает наибольшее понимание сути, внутренней идеи. Поэтому, например, божество изображалось странным для нас образом: голова — в профиль, туловище — анфас, а ноги — опять сбоку — именно так лучше всего видно движение. Поэтому мы можем видеть рядом стоящие предметы, части, фигуры в парадоксальном сочетании — один элемент фронтально, другой — сверху, третий — сбоку.

Настенная роспись древнеегипетских гробниц

Именно потому, что корни изобразительной техники Древнего Египта лежат в философии этой культуры, ни одно из египетских изображений нельзя назвать автоматичным, схематичным, хотя порой они построены таким образом, что даже композиционно похожи на схему.

По словам известного физика и в то же время автора работ по геометрическим приемам в живописи академика Б. В. Раушенбаха, художники Древнего Египта достигли своей вершины в технике рисунка, так как ничего лучшего отражающего суть той эпохи придумать невозможно.

Античность. «Наступает царство той невыразимой гармоничности, которая характерна для классического искусства» (Ф. Ф. Зелинский). В эту эпоху человек постигает красоту природы, ее соразмерность и создает принципиально иной способ изображения пространства — параллельную перспективу, или аксонометрию.

Образ Древней Греции и Древнего Рима создается у нас через пространственные формы — пластику колонн, арок, язык скульптур. Плоских же изображений времен античности сохранилось не так много — даже в период классической Греции это, в основном, изображения на керамических вазах; собственно с перспективой мы встречаемся в период поздней античности, когда в плоских изображениях появляется объемность.

Параллельная перспектива знакома нам по детским рисункам — именно ею ребенок пользуется, рисуя домик, у которого видны и фронтон, и боковые стены, и крыша. Он трехмерен, и его грани при переносе на плоскость рисунка сохраняют свою параллельность, как в трехмерном пространстве. Такое отображение пространства на плоскость дает почувствовать глубину ближнего плана.

Соразмерность и пропорциональность составных частей дает древнему художнику ощущение красоты природы, ее разумной уравновешенности, осуществленной по божественному плану. Не случайно аксонометрия и сегодня используется в архитектуре, когда на уровне проекта необходимо уловить соотношение отдельных элементов.

Ника Самофракийская

Бюст Коры

Следующий большой виток времени. Средневековые художники Запада и Востока продолжают работать с параллельной перспективой, но уже в совершенно другом аспекте.

Для живописи, графики Китая и Японии этот способ изображения объемных предметов оказался столь органичным, что использовался вплоть до нашего столетия. При этом трехмерные элементы чаще занимают нижнюю часть традиционно вертикального полотна, то есть именно передний план. Восточный художник почти с математической точностью определял тот предел в расстоянии, до которого параллельная перспектива адекватно передает объем. В то же время, математику нужно признать, что почти головокружительная пространственность китайского пейзажа создается не геометрическими средствами, а тонкой игрой цвета, особой вертикальностью композиции, глубокой психологичностью изображения природы.