Недавно я спросил Григория Явлинского (как политик он подчас вызывает у меня вопросы, но вряд ли кто усомнится, что мыслитель он оригинальный и человек порядочный): «Скажите как украинец, надо Украине в НАТО или нет?» Он ответил остроумно: «Как украинец я прежде всего переформулирую вопрос. Надо ли Украине ссориться с Россией? Нет, и никакие преференции в отношениях с Западом этого не окупят».
Нынешняя Россия — не подарок. Не только для Украины, но и для собственных граждан, которым в разговорах с иностранцами всё труднее отстаивать правоту отечества, а оплевывать его тоже не хочется, потому что Марина Цветаева сформулировала когда-то с исчерпывающей полнотой: «Не браните своего перед чужими. Чужие уйдут — свой останется». Россия не подарок, но Булат Окуджава сказал, что Родина — есть предрассудок, который победить нельзя. Я не пойду против Цветаевой и Окуджавы и не буду хаять мою Родину, тем более в украинской печати, хотя отлично понимаю, что по множеству параметров она заслуживает весьма жёстких оценок. Тем не менее Украине не нужно ничего нам доказывать, ей совершенно необязательно раздувать миф о геноциде украинского народа во время Голодомора, ей не нужно делать демонстративные шаги и портить нам кровь антирусскими заявлениями. Потому что Россия большая и, к счастью, не состоит из великодержавных шовинистов и прокремлёвских патриотов. Это вообще миф — будто все патриоты сплошь ксенофобы. Почвенники, они же патриоты, они же шовинисты, великодержавники и прочие — количественно небольшой, хотя и очень громко пищащий отряд скучных публицистов, пытающихся навязать власти тотально репрессивную программу и выдать её за новое слово в политической философии. Но они не талантливы, не влиятельны и их мало. Отождествлять с ними Россию могут только очень недальновидные и, страшно сказать, пошлые люди. В украинском публичном пространстве тоже полно идиотов, но фиксироваться на них неблагородно. Мы друг другу дороги не этим.
Россия — это ведь и огромная прослойка думающих и честных людей, уже почти независимых от власти даже материально. Это ещё и блестящие перспективы в весьма обозримом будущем — после того, как нынешний этап российской истории закончится сам собой. Это и культура, и туризм, и что хотите (про газ молчу, поскольку не в газе наша сила). И не надо всё время заставлять думающих россиян выбирать между Родиной и честью — хотя бы потому, что это вещи взаимосвязанные. Лично мне всегда глубоко были противны люди, которые ругали свою страну и хвалили мою: думаю, адекватные украинцы точно так же относятся к слишком пылким поклонникам собственного оранжизма.
История многократно доказала, что побыть врозь нам только полезно — не прерывая диалога и не переставая оглядываться друг на друга. (Думаю, что и нынешняя двуглавая конструкция российской власти придумана Владимиром Путиным не без оглядки на украинский прецедент; нам бы ещё третью голову, чтобы избежать прямого конфликта между двумя первыми.) Но ссориться с Россией по-крупному, делая сомнительный шаг ей назло, — самоубийственно. Потому что корабль, на который пытается сегодня вскочить Украина, может оказаться «Титаником».
Как бы это научиться быть не за нас и не против нас, а параллельно?
№ 19, 13 мая 2008 года
Почему российско-украинская встреча 29 июня была провозглашена с обеих сторон прорывом — загадка с точки зрения здравого смысла.
Цены на газ для Украины останутся европейскими — как пояснил Владимир Путин, их повышаем не мы, а среднеазиатские партнёры. То есть мы могли бы, конечно, повлиять на среднеазиатских партнёров (на кого мы теперь не можем повлиять, хотел бы я знать), но если Украина пойдёт в НАТО, у нас для такого влияния не будет никаких оснований. Всё по-прежнему, а Владимир Путин и Юлия Тимошенко почему-то в восторге друг от друга. Несмотря на то, что страны наши расходятся всё дальше, как и их позиции по большинству вопросов.
Но штука вот в чём: есть термин «ничего личного», а полноценного антонима для него нет. «Всё личное», что ли? В общем, в отсутствие внятных идеологий (а это не только русская, но и всемирная проблема) на первый план выходит то, что Джордж Буш назвал «химией». Вот с Владимиром Путиным у него химия, в чём он и признавался журналистам. С Юлией Тимошенко у Владимира Путина тоже, безусловно, химия. Но совершенно не потому, что она ему нравится как человек, женщина или премьер. Об этом я судить не берусь, потому что наш премьер не любит, когда в его личную жизнь лезут «длинным гриппозным носом». А вот с олигархами он всегда ладил — при условии, что они знали своё место. А поскольку Юлия Тимошенко является классическим украинским Березовским, но чисто по-женски умеет вовремя остановиться, российскому экс-президенту почти так же легко договориться с ней, как с российским промышленником и предпринимателем.
Путин вовсе не против олигархов — он не стремится к реприватизации, которая мигом обрушит тут всю стабильность. Чем заново приватизировать какую-нибудь Сибтатфокгротбрамснефть, гораздо проще приватизировать её владельца. То есть вызвать его, задушевно попить чайку, напомнить о более чем наглядных судьбах Гусинского — Березовского — Ходорковского (последний пострадал больше всех, поскольку глубоко влез в политику), а потом как бы ненароком обронить: у нас тут спорту, медицине и образованию требуется дополнительное финансирование.
Одна из главных способностей олигарха — вовремя встроиться в нишу, которая оптимальна для бизнеса. Юлия Тимошенко точно рассчитала: в противостоянии с Кучмой у неё были шансы. В противостоянии с Россией их нет. Тимошенко присуща именно та мера политического цинизма, именно та, наконец, чисто женская чуткость к опасности, которые в совокупности заменяют олигарху моральный кодекс. В растлённых обществах к власти приходит тот, у кого меньше моральных ограничений. У Юлии Тимошенко их нет вовсе. Так, по крайней мере, кажется со стороны.
Российско-украинская политическая конфигурация многократно описана в народных сказках. Как правило, порядок в лесу наводят волк и лиса — пока не поссорятся. Медведь до этого не снисходит, он решает задачи более высокого уровня. Договаривается, наверное, с другим лесом. Так вот: как показывает фольклористика, медведю обычно проще договориться с лисой. Она умеет польстить, уболтать — словом, лучшая переговорщица. И потому после очередной инспекции медведь оставляет на посту лису, а волка либо задирает, либо посылает. Лиса же, победоносно задрав хвост или косу, возвращается потрошить мелкую лесную живность в рамках подтверждённых полномочий.
Некоторые полагают, что жить при лисе вообще лучше: она действует не во имя идеи (что почти всегда ведёт к жертвам среди населения), а во имя личного прагматизма. Если это для неё хорошо — вступает в НАТО, если конъюнктура меняется — перебегает к России, и вообще руководствуется не логикой, а нюхом. При таком подходе, возможно, жертв действительно меньше. Правда, растление населения осуществляется опережающими темпами, потому что постепенно убеждений не остаётся вообще ни у кого. Именно лисы готовят нацию к приходу тоталитаризма, что и показал российский опыт. Но поскольку и тоталитаризм успел растлиться, он ограничивается тотальным враньём, а осуществляется всё теми же коррупционерами, так что жить можно.
Из всех украинских политиков Юлия Тимошенко сегодня — оптимальный партнёр для Владимира Путина. И оптимальный лидер для своего народа, если этот народ хочет однажды проснуться примерно в том же положении, в каком Россия находится сейчас. Правда, в Украине гораздо меньше газа, и потому это пробуждение может оказаться не столь комфортным. Но не исключено, что при такой системе газ заведётся сам собой. Опыт показывает, что газ занимает всё предоставленное ему пространство — стоит убрать оттуда интеллект, свободу и политику.
№ 27, 3 июля 2008 года
Нон грата для большого брата
Многие украинские друзья интересуются: Лужков — это серьёзно и стоит ли к нему вообще прислушиваться?
Пользуется ли мэр Москвы реальной поддержкой Кремля, от его ли имени чудит, выражает ли мнение большинства москвичей? Или всё это не более чем чудачества политика, сознающего шаткость своего положения и желающего отвлечь внимание масс от проблем подведомственного ему города, где пробок и коррупции, кажется, больше, чем в любой другой европейской столице?
Отвечаю: Лужков — это серьёзно, прислушиваться надо, запоминать — тоже. Потому что Лужков — это начало. С него, и вообще с Москвы начинается всегда. В некотором смысле и вся путинская Россия (которая останется путинской, даже став медведевской) впервые была смоделирована в Москве, а потом уж распространилась на всю нашу территорию. Сильно подозреваю, что именно поэтому Владимир Владимирович и не тронул Лужкова, хотя, что скрывать, имел к тому некоторые основания. Ведь Юрий Михайлович сам хотел попасть в Кремль или хотя бы в Белый дом в тандеме со своим другом Евгением Примаковым, и Путин на фоне этих политиков (и сочувствовавших им сил криминально-патриотической ориентации) действительно выглядел меньшим злом. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, «Единство» против «Отечества», мегатонны креатива вроде листовки «„Отечество“ не выбирают!» — и всё ради того, чтобы впоследствии «Единство» и «Отечество» слились в общую партию бюрократии. Нам-то сдуру казалось, что Путин противостоит московской системе власти. А он её взял и сделал общероссийской.
