С точки зрения чистого разума понять явление означает отыскать его причины. Перед жаждой свободы и жаждой справедливости он застывает в растерянности, ибо они – явления иррациональные, на вопрос «почему?» не откликающиеся. Единственный выход для него – объявить их несуществующими, свести всю картину общественной жизни людей к поискам благополучия и безопасности, которые вполне поддаются логичным объяснениям.
С одной стороны, слова «свобода» и «справедливость» имеют сильный положительный заряд, вызывают импульс одобрения. С другой стороны, мы не можем закрывать глаза на то, что предельной реализацией свободы является фигура разбойника, отбросившего все путы Закона (недаром она так часто воспевается поэтами); а предел справедливости – каждому одинаковая одежда, одинаковый топчан, одинаковая миска похлёбки – мы находим в монастыре, в трюме галеры, в лагерном бараке.
Идолопоклонник разумного сознания жаждет помочь страждущему человечеству единственно понятным ему способом – отысканием и объяснением причин печальных явлений социальной жизни.
«Вы страдаете от разгула преступности в больших городах? Причина этого так очевидна – бедность и необразованность. Улучшите уровень жизни, расширьте сеть школ, откройте двери колледжей – и преступность пойдёт на убыль.
Трещат семейные устои, половина браков кончается разводом, целые поколения вырастают, не зная своих родителей? Это потому, что не уделяется достаточного внимания психиатрическому образованию населения, людей не учат науке совместного проживания.
При всех успехах медицины народ продолжает страдать от болезней, пьянства, наркомании, ожирения? Это потому что правительство (проклятый капитан корабля!) не уделяет достаточно средств на улучшение медицинского обслуживания, на строительство больниц и клиник.
Люди совершают по отношению друг к другу миллионы жестоких, несправедливых, опасных поступков? Это потому что не выработаны ясные правила поведения для них, которые исключали бы злобу, корысть, жестокость».
Полагаться на такие устаревшие, не поддающиеся логическому анализу понятия, как нормы морали, религиозное чувство, доброта, сострадание, да ещё допускать, что в ком-то они могут иметься в избытке, а в ком-то начисто отсутствовать, было бы непростительным отступлением от гегелевских заветов и от священных догматов равенства. Один американский профессор сформулировал это с трогательным простодушием: «Ведь если у меня всё будет по закону, мне и совесть не нужна».
Описывая болезненные явления американской жизни, я собираюсь приводить в качестве примеров много бед, которые задели меня и мою семью. У читателя может возникнуть впечатление, будто нам досталась какая-то уникально несчастная судьба. Должен сразу оговориться: это не так. Где изворотливостью, где упорством, где чистой удачей, а чаще всего – с помощью бескорыстной отзывчивости и доброты американских и русских друзей – нам удалось увернуться от большинства опасностей и прожить в Америке тридцать пять лет, в которых светлых дней было гораздо больше, чем тёмных. На закате жизни мы оказались в чудесном доме, на берегу прелестного озера, посреди волшебных пенсильванских холмов. Дети, внуки, друзья радуют нас своими визитами, телевизор и Интернет открывают доступ ко всем событиям культурной жизни и новостям, а также к библиотекам с миллионами томов. Если в моей тревоге за страну и есть какая-то корысть, то это именно беспокойство о том, какая судьба достанется детям и внукам.
В предлагаемой читателю книге будет много мрачных пророчеств. Но я первый буду счастлив, если ни одно из них не осуществится.
Будут рекомендации – но я догадываюсь, что им не последуют, а выберут какие-то пути, манёвры и маршруты, какие сегодня невозможно и представить.
Свою главную задачу я вижу другом: вглядеться и описать очередное сражение в вечной войне между жаждой свободы и жаждой справедливости, которая заполняет историю мировой цивилизации.
Место сражения – Соединённые Штаты Америки.
Время – начало XXI века.
Исход целиком зависит от мужества, упорства, прозорливости участников битвы. Полной победы не может быть ни у той, ни у другой стороны, и именно это должно рождать надежду. Как в растущем дереве есть силы, нацеленные на сохранение прочности – корни, ствол, кора, и силы, нацеленные на рост, – листочки, свежие побеги, цветы, плоды, так и в каждом народе жажда справедливости сохраняет целость нации, а жажда свободы движет её вверх по шкале цивилизации.
Мужество, упорство, прозорливость – эти свойства человеческой души неподвластны вопросу «почему?». Их невозможно усиливать внешними законодательными или финансовыми мерами. Зато душить, подавлять, искоренять их цепкой паутиной миллионностраничных правил и запрещений можно весьма успешно и эффективно.
Дерево может рухнуть, если чрезмерный рост превысит способность корней удерживаться в толще земли.
Дерево может засохнуть, если его лишить возможности цвести и плодоносить.
Опасный перекос духовной жизни сегодняшней Америки в сторону «разумности и справедливости» за счёт свободы и связанного с ней чувства ответственности каждого человека представляется мне причиной многостороннего «усыхания» страны в начале XXI столетия.
Зачем я в школу прихожу,
Зачем я строгим выгляжу
И так сижу, и так гляжу?
Я долго так не выдержу!
Александр Кушнер
О кризисе американского школьного образования написаны тысячи книг и миллионы статей. Фирмы, пытающиеся нанять молодого человека, окончившего восемь – а порой и десять – классов, часто обнаруживают, что он не умеет ни писать, ни читать, ни считать. Реформы учебного процесса предлагаются и проводятся как на штатном, так и на федеральном уровне, миллиарды долларов тратятся на повышение зарплаты учителям, на закупку компьютеров и учебников, но положительных результатов достигнуть не удаётся.
Да и по каким параметрам можно определить качество работы школы, чтобы можно было заняться его повышением?
Большие надежды возлагались на систему общенационального тестирования учеников SAT (Scholastic Aptitude Test). Эти тесты широко используются и сегодня, хотя критики утверждают, что школы научились делать упор не на улучшение грамотности и кругозора учеников, а на умение успешно проходить эти тесты.
Нередко всплывали и случаи жульничества, когда вопросы, включённые в тесты, делались заранее известны ученикам. Успешная сдача тестов улучшает репутацию школы, поэтому стимул к мухлеванию остаётся очень сильным.
Другое направление реформ было нацелено на сглаживание имущественного неравенства. Бедным родителям выдавались субсидии (ваучеры), чтобы облегчить их детям поступление в частные платные школы. Конечно, частные школы старались отбирать среди таких субсидированных учеников наиболее способных, поэтому разрыв между качеством платного образования и бесплатного только увеличивался.
Попытка преодолеть расовые барьеры приняла форму обязательной ежедневной транспортировки учеников из чёрных кварталов в белые и наоборот. Эта программа вызвала бурные протесты во всей стране, в Бостоне дошло до открытого бунта родителей. Насильственное перемешивание приводило к тому, что возникновение дружеских связей внутри класса крайне затруднялось. Встречи учеников вне школы, на семейных праздниках, в церкви, на улице оказывались невозможны, а без них взаимное отчуждение только возрастало. Выяснилось, что отменить расовую сегрегацию законодательными мерами до какой-то степени возможно, но попытки принудить к совместному существованию людей разного цвета кожи оказались практически неосуществимыми. Постепенно эта практика сошла на нет сама собой.
Мощное вливание федеральных средств в школьное образование началось ещё при Линдоне Джонсоне, который в 1965 году подписал соответствующий закон, принятый Конгрессом: Elementary and Secondary Education Act[3].
Каждый домовладелец в Америке знает, что примерно 60 % от местных налогов он платит в пользу местного школьного округа. Однако там, где есть избыток средств, почему-то возникают толпы желающих воспользоваться этим избытком. Известный автор Джон Дербишир описывает, как он присутствовал на родительском собрании в школе на Лонг-Айленде, где учатся его дети. На сцене в актовом зале заседала целая толпа, состоявшая из администраторов, советников, консультантов, психиатров, деканов – и ни одного учителя[4].
Вливание денег тем временем продолжалось. В 1979 году президент Картер учредил Министерство образования, в 1994 году президент Клинтон расширил сферу его деятельности, в 2001 году президент Буш-младший начал кампанию «Ни одного отстающего в школах». В 2005 году было проведено обследование общественных школ на предмет оценки результатов. Город Вашингтон оказался на одном из первых мест по затрате средств на одного ученика в год и на последнем месте по успеваемости. Половина учеников из этнических меньшинств бросала школу не доучившись, оставшаяся половина старшеклассников демонстрировала знания по математике и грамотности на уровне седьмого, восьмого, девятого классов[5].
