- Как вас арестовали?
- Я жил уже не у Решетовской - снял угол поближе к институту. В ночь с 30 апреля на 1 мая 1947 года стук в дверь - громкий такой, бесцеремонный. Открываю - врываются трое: "Соломин? Собирайтесь! Оружие есть?" Я от их наглости тоже взъелся: "Ордер сначала покажите!" - "Ордер? Вот ордер!" - и суют мне ордер на Мишкино имя, Танича, в смысле. Мишка тогда, естественно, никаким знаменитым поэтом не был, просто - хороший парень, шебутной, красивый, остроумный... Учился на соседнем курсе, стенгазету с друзьями делал - весь институт покатывался. Мы с ним иногда брали бутылку, трепались - судьба похожая, оба фронтовики, оба студенты... "Это не я!" Они глянули - действительно. "Дело поправимое. Вот ваш". И суют мне другой ордер. А он на имя Буцева Николая, который третьим по делу пошел. "Тоже не я!" Наконец, нашли нужный...
Михаил Танич:
- Илья лучше нас всех разбирался в жизни. Он очень быстро понял, что нет смысла воевать с органами на допросах, что если взяли, то дело свое доведут до конца, - и начал признавать все. Я тогда очень обижался, у меня привычка другая - с этими людьми не говорить лишнего...
- Когда мне следователь сказал, что я обвиняюсь в создании антисоветской партии, стало ясно: что-то доказывать бессмысленно. Александра Исаевича вспомнил: такой человек, талантливый математик, много пользы мог стране принести - и все равно посадили! Стал соображать, как быть. Их промашка с ордерами мне очень помогла. Всего ордеров было три, я видел. Значит, и по делу идут трое - я, Мишка и Буцев. Но я дружил с Мишкой и не дружил с Буцевым, мы втроем не собирались. Значит, сдал кто-то четвертый, который знал каждого из нас, со всеми пил. Этот человек легко вычислялся Д., капитан медслужбы, сын известного ростовского врача.
Мне на допросе предъявляли подробнейшие конспекты наших разговоров, которые Д. составлял после каждой пьянки. Отпираться было бессмысленно, тем более что нас начали лишать сна - а сколько человек без сна продержится? Я решил бить на другое. Посадят всех, это я понимал. Вопрос - сколько дадут? Нам шили статью 58-11 - контрреволюционная организация, плохая статья, крупный срок. Но организация по тогдашним правилам - это когда три человека. Один, два - не организация. Значит, если признать сам факт разговоров и при этом взять все на себя (я ведь не знал, как ведут себя на допросах другие), то получится не организация, а разговоры одного человека - просто антисоветская пропаганда, статья 58-10, часть первая, шесть лет. И я начал признавать: да, говорили, но у вас напутано - вот эту фразу, в которой нас обвиняют, сказал не Михаил, а я... И это я сказал, и это... Получалось, что я не отказывался, но и не показывал ни на кого. По ходу допросов стало ясно - а вот и слова, которые я только Ш. говорил. То есть меня пасли сразу два стукача: в институте - Ш., в свободное время - Д. Тут мне чекистская затея окончательно стала ясна.
- Что вы имеете в виду?
- Это, конечно, моя личная версия, но она кое-что объясняет. На Солженицына по большому счету ничего не было, кроме тех злосчастных писем. С другой стороны - я: дружил с ним, жил на квартире у Решетовской. Попал в поле зрения. Видимо, возникла идея слепить контрреволюционную организацию как логическое продолжение солженицынского дела. Потому и закрепили за мной сразу двух стукачей. Но потом или идея отпала, или организация не лепилась отказались. Дали нам 58-10, агитацию.
Михаил Танич:
- Судила нас не тройка, обыкновенный суд. Обвинение в контрреволюционной организации отпало, органы сами его сняли. Получили мы все по шесть лет. В приговоре говорилось: "На суде пытались безмотивно отказаться от данных ранее показаний, но материалами предварительного следствия в достаточной мере изобличены". "Изобличены" мы были в том, что, например, хвалили немецкие дороги и приемник "Телефункен".
Как я к Илье отношусь? С одной стороны - объективно это он привел в мой дом людей, из-за которых я оказался в лагерях. С другой - понятно, что Илья не знал, кто эти люди, и зла не хотел. Мы с ним остались друзьями, несколько раз встречались после отсидки, переписывались. Можете дать ему мой телефон, когда свяжетесь, пусть позвонит.
"Я на Костоглотова не похож"
Вероника Туркина:
- Вообще-то история ареста Ильи - это история ареста Костоглотова из "Ракового корпуса". Я не говорю, что Илья прямой прообраз Костоглотова: характер, история его болезни - тут сам Солженицын. Но обстоятельства ареста - соломинские.
Александр Солженицын, "Раковый корпус":
"...Моего следователя не удовлетворило слово "группа". Он любил называть нас ш а й к а. Да, нас была шайка - шайка студентов и студенток первого курса. Мы собирались, ухаживали за девочками, а мальчики еще разговаривали о политике. И о ... С а м о м. Нас, понимаете ли, кое-что не устраивало. Мы, так сказать, не были в восторге. Двое из нас воевали и как-то ожидали после войны кое-чего другого. В мае перед экзаменами всех нас загребли".
- Про Костоглотова я вам вот что скажу. Где-то в конце шестидесятых у меня на заводе была командировка в Рязань. Естественно, зашел к Солженицыным. Они с Наташей оказались на даче, но Наташина мать дала адрес, поехал туда - где-то под Обнинском. Обрадовались, обнялись - и вдруг еще какие-то гости сваливаются. Кто, что - не знаю, но, похоже, приехали мириться люди, на которых Исаич был за что-то зол. Потому что мы с Наташей в теньке на лавочке разговаривали, а Исаич с гостями, и вдруг он резко так: "Не буду я от вас подарков брать! И это забирайте!" И бутылки со стола смахнул (гости как раз ставить начали). Одна только устояла. Исаич говорит: "Мы ее с Ильюшкой выпьем". Налили. А гости не ушли, рядом сидят. И одна женщина (я из разговора понял, что, вроде, тоже из бывших заключенных) заговорила про "Раковый корпус". А Солженицын на меня показывает и говорит: "Вот он - Костоглотов! Видите? Вот!" Хотя я лично считаю, что на Костоглотова совсем не похож.
Зековский взгляд
Вероника Туркина:
- Я помню, как Илья пришел к нам после лагерей - потертая одежка, какой-то выцветший картузик. И взгляд... Вы не знаете, что это такое тяжелый, усталый, зековский взгляд. Илья сидел на Колыме. А я вспоминала, каким увидела его впервые: юный, коротко стриженный, большеглазый солдатик...
Про соломинскую тюремно-лагерную эпопею - отдельный разговор. Но он хлебнул и потом, ибо получил тот самый "101 километр", про который поет сегодня группа "Лесоповал" соломинского однодельца Михаила Танича. На работу не брали нигде. Пробовал устроиться на строительстве крупных электростанций, там на нехорошее прошлое смотрели сквозь пальцы, потому Соломин метался по стране, но не брали все равно. Кончилось тем, что в приемной начальника Куйбышевгидростроя Соломин потребовал: сажайте снова! Чем так мучиться лучше за колючкой. Начальник смилостивился, распорядился трудоустроить.
Соломин работал электриком, электрослесарем, бригадиром, заочно поступил в вуз. Женился, переехал в Одессу, пошел сварщиком на завод. Стал инженером. Дорос до главного энергетика объединения.
* * *
- Когда Александра Исаевича громили, меня вызвали в КГБ: "Контакты с Солженицыным мы вам рекомендуем прекратить". Я говорю: "Нет". "Почему?" - "А он мой фронтовой друг!" Отпустили. Отыгрались потом. Я после этой истории окончательно решил из СССР уехать, подал заявление в ОВИР. А меня не выпустили. Десять лет в отказе держали.
- Чем занимались?
- Снова электриком пошел.
* * *
Лишенный после ареста в 1947 году фронтовых наград (орденов Красной Звезды, Отечественной войны II степени и нескольких медалей) Илья Соломин так и не сумел их восстановить. При Хрущеве, говорит, было недосуг, а когда попытался потом, на военкоматовский запрос пришел ответ: гражданин Соломин был осужден за антисоветскую деятельность, следовательно, все справедливо. Махнул рукой. Так без своих орденов в США и уехал.
* * *
Вероника Туркина:
"Какой Илья сегодня? Классический одесский пенсионер, только живущий в Бостоне. Их там целая компания. В домино играют, на лавочках в сквере беседуют... Он по-прежнему хороший, добрый и очень верный человек".
СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич (р. 1918 г., Кисловодск) - русский писатель, лауреат Нобелевской премии (1970 г.). Вырос в Ростове-на- Дону. Окончил физико-математический факультет Ростовского университета (1941 г.). Участник Великой Отечественной войны, награжден орденами Отечественной войны (1943), Красной Звезды (1944). В феврале 1945-го был арестован и осужден заочно решением Особого совещания при НКВД (ОСО) "за антисоветскую агитацию и попытку к созданию антисоветской организации" к 8 годам лагерей.
Литературная слава пришла к А. Солженицыну после публикации в 1962 году повести "Один день Ивана Денисовича". Далее последовали рассказ "Матренин двор" (1963), романы "В круге первом", "Раковый корпус" (1968; опубликованы за рубежом), "Архипелаг ГУЛАГ" (1973; в СССР распространялся нелегально) "опыт художественного исследования" государственной системы уничтожения людей в СССР, десятитомная эпопея "Красное колесо" (1971-1991).
