Ильич просто подходил к вопросам и давал простые лозунги. Но многие не понимают, что эта простота потому и была простой, что опиралась на колоссальные знания и опыт. Это была простота такая, которая представляет из себя продукт напряженнейшей работы над самим собой. Это нужно понять и этому нужно учиться в нашей политико-просветительной работе.
Когда В. И. говорил, что теперь нужно бросать латынь, нельзя говорить: «Эксплуатировать эксплуататоров», а нужно говорить: «Грабь награбленное». «Нужно бросить латынь и взяться за простой русский язык», многие понимали это так, что, вообще говоря, так как много хороших книжек, и «Капитал» Маркса в том числе, написаны по способу латыни, читать их не нужно. Совсем не то. Для того чтобы перевести что-нибудь с латыни, нужно знать латынь. Для того чтобы воспользоваться марксистскими методами как следует, нужно овладеть марксизмом. В. И. мог говорить самым простым русским языком потому, что хорошо знал эту латынь. Это нужно совершенно ясно понять и усвоить.
При величайших революционных целях видеть все реальное, действительность, как она естьМне хотелось бы подчеркнуть еще несколько моментов, которые являются небезынтересными в данной связи. Одна из величайших особенностей ленинизма заключается в том, что он имеет в виду величайшие революционные цели и обязанности, а в то же самое время видит все реальное, всю действительность, как она есть. В одном месте В. И. говорит, что величайшая опасность для всякого революционера заключается в том, что он иногда видит вот это большое, великое и не видит действительности, не может поэтому повернуть, когда нужно, и приспособиться к обстоятельствам. Ленинизм в этом отношении на целом ряде примеров показал необычайную трезвость и реализм наряду с громаднейшим энтузиазмом. Этому в первую очередь нам нужно учиться.
Ленинизм — это срыв всякой словесной оболочки, фразы, всякого фетишизма, догматизма и заскорузлости и ясное представление реальности, которая есть налицо. Видеть реальность, это одна из особенностей, к которой нужно приучать решительно всех наших сторонников и в первую очередь — нашу молодежь. Позвольте привести несколько таких примеров для того, чтобы сделать мою мысль более ясной. Вот, например, мы всегда заявляем:
мы пролетарская партия, мы бичуем, насколько хватает сил, все мелкобуржуазное, все мещанское, мы гордимся, говоря обычным языком, тем, что мы пролетарская партия.
А в то же время мы были бы ни к черту негодной пролетарской партией, если бы мы не могли вести за собой мелкую буржуазию, если бы мы не сумели вести за собой громаднейшее количество мелкого товаропроизводителя-крестьянина. Тот, кто не видит этого полностью, для того это есть красивая фраза: «Мы — пролетарская партия, прекрасно! Какой черт нам с мелкой буржуазией возиться». Если партия не видит полностью всего, она не годится для того, чтобы осуществить все, что заложено в пролетариате, чтобы осуществить пролетарские цели. Пролетарская партия во что бы то ни стало должна иметь определенные отношения к мелкой буржуазии, к крестьянству и вести их за собой. Тот, кто топорщится против этого, тот, кто может только превозносить пролетарский энтузиазм, тот уподобляется эстету, которому нравится все прекрасное, но который ни к черту не годится для революционной борьбы.
Уметь вовремя крикнуть, что наша партия — великая партия, а затем вовремя сказать, что тут вот трещит по всем швам, — только таким путем можно быть хорошими ленинцами.
Комсомол должен видеть и большие широты, и темные уголки в своей работеЭто особенно важно для вашей организации. Вы кричите больше всех насчет авангарда, это ваша застарелая болезнь. Но в то же время очень часто вы с недостаточной решимостью указываете на ваши недостатки, а для того чтобы быть хорошими ленинцами и вести политпросвещение внутри вашего союза, нужно уметь не только вовремя крикнуть насчет авангарда, но в то же самое время вовремя ткнуть перстом в ужасные язвы, которые могут быть.
Я говорил и повторяю, что в вашем союзе 75 % политически неграмотных. Это огромнейшая язва в вашем организме, которую надо лечить во что бы то ни стало. И об этом говорить совсем не совестно. Если мы хотим быть ленинцами, мы должны об этом говорить и еще раз, и в третий, и в четвертый раз, пока не получим здесь совершенно определенного сдвига.
В этом-то и есть ленинизм, который видит и большие широты, и темные уголки, который умеет поднимать энтузиазм и вместе с тем с самым спокойным, трезвым, холодным видом указать на все болячки, чтобы вовремя их залечить и тем предотвратить болезнь или вовремя захватить ее, чтобы от этой болезни не умереть.
Мы все говорим, и Ленин неоднократно говорил, что коммунистическая партия такая хорошая, а потом вдруг он выступил на съезде металлистов и сказал, что один спец лучше десяти коммунистов и что наше большее зло, которое есть, — это комчванство и положение зазнавшейся партии. Тогда очень многие из нас лезли на дыбы и говорили, что для нас это, мол, обидно. Ни черта не обидно, в этом состоит действительная революционность, которая имеет мужество смотреть решительно на все просто. Это умение, разжигая громадные революционные страсти, с таким решительным видом указывать на свои собственные пороки и опасности — вот это есть отличительная черта ленинизма, которую всем нам нужно усвоить.
В особенности это необходимо вашей комсомольской организации. Молодежь вообще и по возрастному своему положению стоит на известной грани, и у нее одно может очень легко переходить в другое. Энтузиастическое отношение и экзальтированность, свойственные молодежи, могут легко перейти в болтовню. Давайте говорить по чести и откровенно, разве не бывает случаев, что в деревню приезжает комсомолец, совершенно молоденький, и подходит к бородатому мужику с таким видом, что он вот-вот возьмет его за бороду, что он, дескать, знает все, а мужик ничего не знает. Это есть неразумное, бестактное комчванское отношение. Оно, может быть, имеет под собою хорошую почву, что мы, мол, все можем, что наши ребята мир перевернут, но нужно знать, когда надо посмеяться, когда поплакать, когда крикнуть и когда помолчать.
В высших учебных заведениях очень часто наши комсомольцы делают все: они назначают профессоров, они вычищают всех, а посмотришь на успешность — 80 % неуспевающих. Ни черта не знают, а вместе с тем определяют все науки. Самодеятельности много, а действительных знаний нет. С этой чертой нам необходимо бороться изо всех сил. Это есть одна из составных частей практического воспитания в духе ленинизма, потому что ленинизму ничего нет более органически противного, как все виды комчванства, в том числе и комсомольского.
Во всем учиться у ЛенинаЯ хотел еще несколько слов сказать относительно своеобразного приложения ленинизма к политпросвещению. Вообще говоря, ленинизм — не только теоретическое построение, но это и тактика, а когда мы являемся господствующим классом, то у нас, по сути дела, все оказывается тактикой, например: вопросы семьи, быта — тактика это или не тактика? Конечно, до известной степени тактика. Все человеческие отношения до известной степени «тактизируются». Какой вопрос ни тронь, раз он имеет общественное значение, то он приобретает характер политического вопроса. Например, открытие пивных как будто дело личного употребления, а тем не менее по этому поводу проводится политическая кампания, значит, это тоже политический вопрос. Вопросы быта, в том числе и комсомольского, в значительной степени вопросы очень интимные, но тем не менее они приобретают политический характер. Партия должна на быт реагировать. Быт определяет то одно, то другое настроение среди наших комсомольских организаций, а это настроение определяет их крепость.
Совершенно естественно, что целый ряд вопросов, над которыми мы раньше никогда не думали, или думали очень мало и которые выходят из общего политического аспекта, из-под общего угла зрения политики, теперь вдруг становятся для нас актуальными, злободневными, так как мы ответственны за все, что происходит в нашей стране. Тут много есть чему поучиться у Ленина. В его статьях и речах разработаны, хотя и не во всех деталях, вопросы методов работы и вопросы быта культуры в широком смысле слова.
В области самоорганизации мы опять впадаем в страшные крайности: то никакой организации, все без плана, всякий действует как ему угодно, то вдруг начинают накручивать такой НОТ, что все свободное время уходит на организацию НОТ, который теряет полнейший смысл при этом. То мы живем в состоянии полной распыленности, то строим такую вавилонскую башню организации, что потеем от организационной работы, а вся организационная работа идет на холостом ходу. Нужно учиться у Ленина, как распределять свое время, как нужно не болтать об организации, а делать ее и как нужно делать организацию, не крутящуюся на холостом ходу. Это одна из составных частей ленинизма.
