Вот я считаю, что не зря бытует мнение, что следует остерегаться пьяного казаха. Ведь
огненная вода и этнический казах – вещи абсолютно несовместимые.
За целый год моего проживания в Киеве я только один раз был свидетелем групповой драки.
И то – казахи с казахами подрались.
Ну и, конечно же, сам я не являюсь исключением.
Когда правоохранительные тучи окончательно сгустились над моей головой и изнеженным
телом, я решил отбросить всю героическую риторику и огородами уехать из страны. Благо тропы
были уже натоптаны предыдущими поколениями.
Побег назначили на утро, и вечером домой я уже не вернулся: там круглосуточно дежурили
оперативники.
Заночевать решил у друга. На заднем сиденье автомобиля добрался до него, по дороге
прихватив ящик хорошего итальянского вина. Сибарит, твою мать.
К пяти утра вино практически закончилось, мы оба были в хлам, и я, как нормальный
представитель титульной нации, со словами «мысыћ ћайда?..», поехал бить морду
финполицейским, которые дежурили у моего дома. Конечно, никому мы морду не набили, зато
ночевал я у себя. Правда, недолго. Через неделю меня таки арестовали.
Таким вот образом обычное вино впервые в жизни спасло мою честь.
* * *
Решил как-то продемонстрировать самому себе, а также жене, что я не просто заключенный,
а заключенный интеллигентный. И написал ей короткое письмо на французском языке. Письмом
это сложно было назвать: так, пара строчек.
Через некоторое время получил от нее ответ на целую страницу – и исключительно на
французском.
Чтобы не ударить лицом в грязь, пришлось сочинять полноценный текст и отсылать ей на
волю.
Еще через неделю моя жена в очередном письме признала мою исключительность и
способность к языкам: ведь выучить чужой язык за несколько месяцев – несомненно,
проявление скрытых талантов, учитывая, что, в отличие от меня, она потратила на это пару лет.
Ну, а я в свою очередь вынужден был признаться, что письма за меня писал сокамерник,
который до этого просидел пять лет в тюрьме Люксембурга, где и выучил французский язык.
Разные мне там люди встречались. По большей части – неплохие.
А жена простила мне эту шалость.
* * *
В неволе много чего интересного происходило. Иногда память что-то выдает. Чаще всего
перед сном. Помню, где-то через неделю, сосед по камере, с богатым жизненным опытом
(назовем это так), решил меня приободрить: «Ты не переживай, многие великие казахские
батыры прошли через тюрьму».
Совместно поразмышляв и покопавшись в истории, мы пришли к выводу, что и Ленин, и
Сталин (для пущей научности) имели казахские корни.
Я только не согласился с тем, что они великие и что – батыры.
17.10.12
Ко мне иногда обращаются: пиши не только про веселые моменты из жизни или про
переживания, напиши и про подлецов.
Ну, во-первых, не суди да не судим будешь. А во-вторых, зачем заниматься
масштабированием зла? Лучше буду продолжать рассказывать про хорошее.
Следственная группа, которая вела мое дело, состояла человек из восьмидесяти.
С двумя из них я сейчас поддерживаю очень хорошие отношения.
Конечно же, не потому, что они, выполняя приказ, всячески пытались меня засадить, и
надолго.
А потому, что делали они это с чувством собственного достоинства. Они настоящие офицеры.
Предвосхищая возможные комментарии, хочу подчеркнуть, что ни я от них, ни они от меня не
зависят.
О прошлом почти не говорим. О чем говорим? О жизни.
* * *
По мере обретения «взрослости» мы все меньше и меньше верим в чудеса. Эволюционируем,
что ли.
Конечно, по инерции еще дурачимся, придумываем разные байки про то, что внутри
остаемся детьми. Покупаем дорогие вещи, выдавая это за детские капризы, списывая на
деревянно-игрушечное детство. Хотя четко осознаем, что все, детство осталось в детстве.
Ведь в Дедов Морозов и в их иностранных коллег мы уже не верим. И встреча Нового года
все больше превращается в некий ритуал с набором обязательных атрибутов. Самый приятный
из которых – возможность пить несколько дней без ущерба для имиджа и угрызений совести. Да
и то – у кого здоровье позволяет.
И так получилось, что самое необычное место, где я встречал очередной Новый год, была
тюрьма.
Классическая тюрьма советского образца. В камере нас было четверо. Подготовку, как и на
воле, мы начали загодя. Потому что за решеткой, как и везде, в преддверии праздника
начинается ажиотаж. Каждый арестант – в силу своей фантазии, а главное – возможностей (не в
последнюю очередь возможностей договариваться) – украшает свою камеру, пытается
разнообразить новогодний стол продуктами питания, включая запрещенные. Не есть же, в
самом деле, в праздник обычную баланду.
Мы проявили чудеса дипломатии, и наш импровизированный стол ломился от колбасы, сыра,
не «хозяйского» хлеба, запрещенных соков (по непонятным причинам соки запрещены),
апельсинов, яблок и еще каких-то вольных вкусностей. Ништяков.
Ровно в полночь, когда пробили куранты, а в городе начали взрываться петарды, вся тюрьма
(у кого была такая возможность) прильнула к решеткам и стала поздравлять друг друга. Точнее,
вся тюрьма в один момент разродилась криками. Это был какой-то звериный крик. Он
зарождался в душных, тесных бетонных коробках и уходил в космос.
Я тоже кричал поздравления невидимым адресатам и желал одного: свободы!
Свободы им, свободы себе, свободы всем.
Это было ни с чем не сравнимое чувство. Чувство единения. Неприкрытые желания. Как в
детстве.
Мне казалось, что воздух светится от искренности.
Никто не врал себе. Никто не врал друг другу. Никто не играл. Все искренне верили, что у
каждой сказки обязательно будет счастливый финал.
* * *
Меня уже начали подозревать в пропаганде криминальной культуры. Однако, это не правда. Я
скорее агитирую за свободу. Ну, это так, к слову.
Со мной сидел парень двадцати пяти лет от роду. Или двадцати трех. Молодой еще совсем.
Статья была легкая, и на преступника он явно не тянул.
Просто так вышло, что следователь за прекращение дела сказал до вечера принести сто
долларов и бутылку вина. А мама парня не успела найти нужную сумму. Полицейский проявил
невиданную для себя принципиальность и до суда закрыл мальчишку в СИЗО.
Просидел он со мной пару месяцев, и ввиду незначительности правонарушения его должны
были вскоре выпустить.
Буквально за день до его выхода нас собирались вести в душ. Согласно правилам, это
происходило раз в неделю. А парнишку вызвали на свидание к адвокату, и он, уходя, попросил
нас его подождать.
Я удивленно спрашиваю:
– Тебе же завтра на свободу, зачем мыться в этих ужасных условиях?
Он отвечает:
– Да, брат, мне на свободу, а где я там помоюсь?
У его семьи (этнические немцы, родившиеся в Казахстане) в силу обстоятельств последние
пять лет не было собственного жилья.
21.10.12
А вы знаете, что такое скомканные дни? Нет? И слава богу! Скомканные дни – это когда день
переходит в ночь, а ночь переходит в день. А утра и вечера не существует. Это когда в неделе
только один день – четверг, в этот день водят помыться. Это когда все времена года похожи друг
на друга и отличаются только лишь температурой воздуха и формой охранников. Это когда день
не перелистывается на календаре и не зачеркивается, он вырывается, комкается и
выбрасывается в угол. И там лежит. В общей куче скомканных дней.
Вот такие они, скомканные дни, без начала и конца, без эмоций и текущего смысла. И только
в наших руках наполнить наши дни смыслом. Наполнить их жизнью. И грустью. И радостью. И
верой. И любовью.
И только так скомканные дни могут обрести глобальный смысл, могут стать топливом для
жизненной силы.
11.12.12
В соседней камере сидел мужик. Обвинялся в организации заказного убийства. Конечно же,
все отрицал. И надеялся, точнее, ждал оправдательного приговора. Через полгода после
очередного судебного заседания он не вернулся в свою камеру. Мы думали: оправдали.
