Ознакомительная версия.
Рок-музыка обошлась со всем этим многообразием так же, как уличный хулиган с интеллигентом-очкариком. Рок отменил любые тональности, кроме какого-нибудь дворового ля-минора (помните — по возможности, никакого мажора!). Рок отменил любые (свойственные, кстати, и русскому шансону, и, конечно, советской песне) размеры, кроме 4/4. Рок на годы вперёд впаял нам в мозг американскую схему «куплет-припев-куплет».
Тут надо оговориться. Если для американцев этот процесс был в значительной степени закономерен и не противоречил их культурной традиции (сыграйте «Металлику» на банджо, получите кантри), то для русских наступление рок/поп-музыки означало полное разрушение культурного кода, уничтожение культурной самобытности. Группа «Чайф», помнится, возмущалась:
На хрена уральский парень занимается тай-чи?
А на хрена ты, Володя Бегунов, вцепился зубами в чужую, обслюнявленную губную гармошку? На хрена твои гитарные риффы звучат так, будто Рабинович напел тебе Джимми Пейджа по телефону? Ты вообще понимаешь, что для любого американца вся музыка группы «Чайф» — натуральный цирк-шапито? Как китайский панк примерно. Никогда, даже в страшном сне, американец не начнёт подражать русскому Ивану, играть на балалайке и ложках. А мы занимались и занимаемся именно этим до сих пор.
Весь «русский рок» — драпчик с чужого плеча. Начиная с 80-х наши вкусы, наши предпочтения стёрты и прописаны заново.
Это и есть то, что профессор Гарвардского университета Джозеф Най назвал как-то «мягкой силой» — soft power. Я встречался с Наем в его офисе, и мы подробно говорили о том, что это такое, как это работает. Най упивается своей правотой и известностью. Имеет право, наверное. Он верит в непоколебимость американского лидерства. Мне запомнилась фраза: «Рок-музыка и кока-кола сделали для Америки больше, чем ядерное оружие». От «наевского» оружия больше всего пострадала, конечно, наша народная музыка. Но это отдельный разговор.
* * *
Итак, к 90-му году в СССР есть четыре центра рок-культуры — Москва, Ленинград, Свердловск, условная Сибирь. Каждый вносит свой уникальный вклад в разрушение страны. Ленинград — окно в Европу. То есть в первую очередь — канал проникновения фарцы.
Здесь интересно привести пример забытой уже иконы советского рок-движения Андрея Панова («Свинья», «Автоматические Удовлетворители»), родители которого, танцовщики Валерий и Лия Пановы (Шульман), много колесили по свету (в конечном счёте, осядут в Израиле). «Свинья», как и 99 % деятелей рок-движения, не обладал никакими талантами, однако привилегированное положение родителей позволяло ему снабжать тусовку западными новинками и пользоваться в неформальской среде солидным авторитетом. Панов — показательный пример того, как бездарность становится знаменитостью, если быстрее других начинает барыжить подсмотренным за границей музлом, прикидом, стереотипами поведения. Поскольку в СССР не было Джонни Роттена и Сида Вишеза, Андрей Панов превращается в первого панка на деревне. И проблема даже не в том, что он мочится со сцены в зал или поёт о своём желании сдохнуть. Проблема в том, что до «Свиньи» это 150 раз сделали на Западе. «Свинья» безнадёжно вторичен. Но посмотрите, с каким почётом этого человека провожают на тот свет центральные каналы российского телевидения в 90-е!
Питерский рок-клуб — вообще очень тёмная история. Этот инкубатор для буйных дегенератов работал, как известно, под бдительным надзором госбезопасности. Чем руководствовались авторы эксперимента? Не напоминает ли это аналогичный опыт с выращиванием олигархов из ранних кооператоров, под чутким контролем тех же органов? Разогнать или просто иначе замотивировать этот клоповник было делом нехитрым. И ничего бы не случилось, земля бы не перевернулась. Все описанные выше технологии работы с массовым сознанием прекрасно известны «компетентным товарищам», известен их разрушительный потенциал. Почему ничего не было сделано? Как говорится, «меня терзают смутные сомнения». Кураторы курировали, курировали, да не выкурировали.
Питерский рок-клуб подарил стране трёх коней советского апокалипсиса: «Кино», БГ, ДДТ. Три сивых мерина: Цой, Гребенщиков, Шевчук. Равно бездарные, они тем не менее внесли разный вклад в общее дело. Слово «бездарность» тут ключевое, мы разберём его позже, когда доберёмся до текстов.
Как бы то ни было, вегетарианское блеяние про «старика Козлодоева» и даже заумное блеяние про «этот поезд в огне» всё же мало кому угрожали. Ну не просятся ноги в пляс, хоть ты тресни. То же самое можно сказать о юриных «чёрных фарах у соседних ворот», положивших начало музыкальной десталинизации. Иное дело — «Кино». Вот это были два мощных, два направленных взрыва: «Кино» и «Ласковый май». Инь и Янь конца перестройки.
На Цое, коль скоро в сотрудничестве с ЦРУ его обвинил сам депутат Фёдоров, стоило бы остановиться подробнее.
Если судить по отдельным комментариям к двум первым текстам, цель «великого ракенрольного надувательства» достигнута — в стране выросло несколько поколений людей, полностью утративших навыки логического мышления, да и просто критического осмысления реальности.
Между прочим, многие из них являются прямыми выгодоприобретателями катастрофы 1991-го года. Тогдашние рокеры и фанаты рок-музыки это сегодняшние сорока-пятидесятилетние офисные служащие (нередко — хозяева офисов) с жёнами и детьми, а иногда и с внуками; с пивными животами и поредевшим хаером; любители пощипать на досуге свой пыльный Ибанес, вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Рок для них — предмет личной, рыцарской гордости, часть семейного архива, бережно охраняемые воспоминания (ибо что ещё охранять?)
Как бы там ни было, «Рок-лоботомия» задумана не для того, чтобы огорчать ветеранов или доставлять им удовольствие. Снова и снова: её цель — высветить механизмы мобилизации широких масс на действия по расшатыванию/уничтожению государства. Рок-музыка — всего лишь один из инструментов в огромном арсенале приёмов психологической войны, которая продолжается и сейчас. Шаг за шагом, через 90-е, доберёмся до современности и поговорим о том, что в нынешних обстоятельствах стоило бы делать, и чего, по возможности, делать не надо. Но все это позже, а пока…
Что общего, кроме буквы «ц» и заявлений депутата Фёдорова, между Цоем и ЦРУ? Была ли панкующая старушка Джоанна Стингрей — сегодня простой риэлтор из Беверли Хиллз — диверсанткой, засланной в СССР для сокрушения его моральных устоев? Кто подменил «Пачкой сигарет» Пушкина и Толстого? Так ли опасны «Мы ждём перемен» и «Скованные одной цепью»? Обо всем этом — сразу после рекламы…
* * *
В третьем классе я повесил над столом выдранный из журнала «Ровесник» портрет Цоя. Вскоре я знал наизусть весь «Чёрный Альбом» и добрую половину остальных. Да и теперь — хотя сколько ж лет прошло — с трёх нот, наверное, назову практически любую песню «Кино», а немалую их часть сыграю с закрытыми глазами (особого ума не надо). Больше того, в долгую дорогу я, скорее всего, возьму с собой какой-то сборник «Кино». Музыка вполне автомобильная. Впрочем, слушать её я, конечно, буду совсем не так, как в третьем классе. Буду горько посмеиваться, горько удивляться тому, чего не замечал раньше.
Есть мнение: русский рок силён по части текстов и, даже если порой музыкально невыразителен, обязательно «добирает» разницу с помощью высокой поэзии.
Это, разумеется, полная ерунда. Русский рок беспомощен во всех измерениях. А с поэзией он не пересекается в принципе. В подавляющем большинстве поэты-рокеры говорят, пишут и поют с жуткими речевыми ошибками, издеваются над русским языком самым безжалостным образом. Исключения поначалу встречались, возможно, но теперь не осталось и исключений.
Закат похож на таракана,
Он убегает от меня,
Бежать за ним мне слишком мало,
Мне слишком много жизнь твоя.
(В. Петкун, «Танцы Минус»).
Финал, в общем-то, закономерный. Ведь и «русский рок», и «русская попса» (надеюсь, здесь все взрослые люди и понимают, что это одни и те же яйца, просто с разных сторон) — неотъемлемая часть запущенного с разрушением СССР общего процесса культурного вырождения. Самое страшное, что именно так, через песни-шутки-прибаутки, меняется языковая норма, примитивизируется речь, а следовательно — мышление. Уродливые согласования, покалеченные падежи, бессильные рифмы. Рок-музыка работает, как цех по производству бумажных котлет для «Макдональдса». Ведь в звуковую мясорубку можно запихать все, что угодно. Сожрут и попросят добавки. И это только форма.
С содержанием сложнее, поскольку любой гений ракенрольной словесности всегда прикрывается безотказным «я так вижу». Мол, в случае чего — это вы недопоняли, это вы не оценили высокого полёта поэтической мысли. Позиция, конечно, жульническая. В связи с чем «пророческие» тексты русского рока обычно представляют собой нагромождение существительных. Такая конструкция позволяет «иметь в виду» всё что угодно. Как хочешь, так и понимай. Пример вот наугад:
Ознакомительная версия.
