Ознакомительная версия.
Надо понимать, что Третья мировая уже идет. Просто она немного не похожа на те войны, которые мы привыкли видеть в фильмах и о которых читали в книжках. Однако каждая новая война не похожа на предыдущие. Генералы, как известно, готовятся к прошлым войнам. В то время как Третья мировая будет отличаться от Второй не меньше, чем Вторая — от Первой.
Вершиной нечеловеческого зверства в Первую мировую казалась химическая атака под Ипром, когда немцы распылили 170 тонн ядовитого газа. Но всего через 30 лет Вторая мировая явила миру атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки армией США и концентрационные лагеря нацистов.
Бомбежки мирных городов Донбасса, массовые расстрелы гражданских боевиками ИГИЛа, свержение Каддафи, Хусейна и Милошевича путем прямого военного вторжения — это не просто кадры из телевизора. Это реальность, которая кажется пока что виртуальной.
Сидя в отапливаемой квартире в Москве, Питере, Екатеринбурге, Новосибирске или Краснодаре… слушая радио в машине или читая газету в метро…. взяв ипотеку или открыв свое дело в стабильной и понятной России, Беларуси и Казахстане, можно подумать, что Третья мировая — что-то иллюзорное и нереальное.
Примерно так же думали жители чистого, ухоженного и богатого Донецка в 2012 году, когда принимали футбольные матчи Еврокубка. Когда улетали из современного донецкого аэропорта имени Прокофьева на курорты, в Москву и Лондон. Так же спокойно чувствовали себя выпускники вечером 21 июня 1941 года, потому что для них Вторая мировая еще не началась. Хотя на самом деле она шла в горячей фазе уже с 1939 года. А по большому счету началась в Испании в 1937 году.
Но чем дальше от Москвы и крупных мегаполисов, тем отчетливее видны фронты Третьей мировой. Об этом я и попытаюсь рассказать читателю. Основываясь на личном опыте и при помощи политэкономического, политологического, социологического и евразийского методов анализа.
Глава 1. Экономические модели СССР — России и кризис государства
Как уже говорилось, у Третьей мировой слишком много фронтов — и большинство из них сегодня нам кажутся незначительными. Так, всего три года назад террористы, которые завелись в сирийской пустыне, казались обычным делом для Ближнего Востока. Одной террористической организацией больше, одной меньше. Однако именно в Сирии из террористической организации получился ИГИЛ, теперь уже не просто военно-политическая организация. Всего за два года ИГИЛ шагнул от террористической группы до протогосударства. Но на самом деле истоки роста ИГИЛа вовсе не в финансировании и идеологии. Корень ИГИЛа находится в оккупации Ирака и демонтаже светской государственности имени Саддама Хусейна. Образование вакуума власти в ходе интервенции открывает возможности для террористических групп вроде ИГИЛа стать государством. Поэтому корни ИГИЛа надо искать в 2002 году, когда было принято решение военного вторжения в Ирак. После демонтажа государства Ирак был колонизирован по привычной схеме: нефтяные корпорации получили доступ к месторождениям, инженерно-строительные и частные военные компании отхватили многомиллиардные подряды, иракские коллаборационисты — посты и откаты. Обычная колонизация вроде крестового похода. Ничего нового.
Так как фронтов Третьей мировой очень много и понять сегодня, какие из них будут стратегическими, а какие — локальными, мы не можем, то имеет смысл сосредоточиться на анализе политэкономических оснований войны. И попытаться понять, почему Россия медленно, но верно втягивается в мировое противостояние.
Политэкономическая модель современной России — своеобразная мутация советской социально-экономической модели, интегрированной в мировой рынок. Чтобы разобраться в политэкономии РФ, надо начать с истоков экономики и хозяйства РСФСР, наследницей которой является Россия.
Социально-экономическая модель СССР до сих пор считается загадкой и политэкономическим феноменом. Потому как не совсем понятно, за счет каких ресурсов совершались научно-технические прорывы и ставились экономические рекорды.
Принято считать, что Советский Союз был социалистическим государством, где каждый член общества был собственником средств производства и поэтому мог пользоваться частью общесоюзной добавленной стоимости и прибыли. Действительно, идеология была социалистической, и общество двигалось в социалистической логике, где интересы частного лица подавлены интересами коллектива. Однако официальная идеология социализма все-таки отличалась от экономической реальности, потому что главный вопрос общественного строя — это вопрос о том, кто изымает добавленную стоимость и получает основную прибыль. А реальность была не совсем социалистической.
Если на дворе феодализм, то добавленная стоимость изымается сеньором в виде товаров или услуг. Крестьянин должен отдать либо готовый продукт, либо свой личный труд, отработав барщину. По мере развития капиталистических отношений возникло разделение труда и стало усложняться производство. Одновременно на дворе началась эпоха великих географических открытий и появились новые, доселе неведомые рынки.
Один рейс за пряностями в Индию давал прибыль, соразмерную десятилетиям выращивания овощей в графстве Кент. Торговля оружием с африканскими вождями в обмен на рабов и последующая их перепродажа на плантации Северной Америки давала прибыль в 5000 % и более.
Параллельно с капиталистической колонизацией новых рынков стремительно рос спрос на новые военные технологии и их промышленное внедрение. Одно кремневое ружье, произведенное в Англии, равнялось по стоимости либо слитку золота, либо ящику специй, либо десятку черных рабов — смотря с кем и в каком веке происходил обмен.
В новых условиях добавленная стоимость стала изыматься уже не в пользу конкретных феодалов, а в пользу обезличенных групп. Так появились британская, датская, французская и голландская Ост-Индские компании, банки с историей в сотню лет. Кстати, Россия потеряла контроль над Аляской как раз с помощью такой «Российско-Американской компании», которая была учреждена в 1799 году и прекратила свое существование только в 1881-м.
Появление обезличенных компаний, занимающихся колонизацией новых рынков с помощью торгово-финансового капитала, породило новый тип общественных отношений. Капитал стал виртуален, а принуждение к труду более не было откровенным. Это раньше барин мог выгнать тебя на поле, потому что надо отрабатывать барщину. Теперь никого не надо было гнать с палкой в поле. Наемному рабочему платится жалованье за его труд, но он даже не догадывается, что его вклад в получение добавленной стоимости намного больше, чем выдает по ведомости бухгалтер. Сложные экономические системы, построенные на разделении труда, где один цех или филиал не понимает, чем занимаются коллеги, а товар продается на мировом рынке, приводят к тому, что капитал получает сверхприбыли. Такой принцип мы можем видеть и по сей день. Так, себестоимость смартфона iPhone 5s составляла 210 долларов, в то время как в рознице он стоил 649 долларов. Кому досталась торговая надбавка в 400 долларов? Аналогично обстоят дела с производством оружия и добычей нефти.
Нефтяник «Лукойла» имеет хорошую по сравнению с бюджетниками зарплату и не задумывается, какую прибыль с его труда получит акционер из Москвы или Лондона, который никогда и не бывал в Тюменской области. Наемный рабочий продает свое время, а свой труд не рассматривает как капитал. Плодами труда наемного рабочего пользуется кто-то другой, о чьем существовании сам рабочий не догадывается.
Поэтому центральный вопрос политэкономии «Кто изымает добавленную стоимость?» не менялся последние 500 лет с момента зарождения капитализма. В евроатлантической модели добавленная стоимость изымается частным капиталом, который приобретает разные организационные формы в разные исторические времена. Это может быть Ост-Индская компания, инвестиционный фонд, акционер или международная корпорация.
В России дела с изъятием добавленной стоимости обстояли и обстоят немного иначе, чем в Западной Европе и Евроатлантике. Маркс назвал российскую специфику «азиатским способом производства» — когда изъятие добавленной стоимости совершает государство, а не частный капитал. Если в Евроатлантике государство является инвестиционным проектом частного капитала, который вступает в партнерские отношения с государственным аппаратом, то в России центральным экономическим субъектом является государство. Государство в русской культурной традиции было и остается главной ценностью. Торговец, купец, барышник, спекулянт и фарцовщик занимали невысокие места в государственной и социальной иерархии. Огромными территориями, разбросанными в десяти часовых поясах и состоящими из сотен народов и тысяч народностей, управлять можно только при наличии эффективного и жесткого государства.
Ознакомительная версия.
