Но Михаил Иванович знал, о чем говорил. А из памяти всплыло, что еще года полтора назад Александр Коржаков действительно говорил мне, что я взял на работу «не того человека». А я, по демократической привычке не доверять всяким спецслужбам, естественной для того, кто вырос в тоталитарной системе, отмел эти предостережения, решив, что человека оговаривают…
Последний раз я виделся с президентом незадолго до отъезда. Уже был определен мой преемник. Одной ногой я еще был в Кремле, другой — в Министерстве иностранных дел. Зарплату мне уже не платили. Но по привычке я все еще ежедневно рано по утрам, даже и по субботам, приходил в Кремль, чтобы просмотреть и поправить еженедельный аналитический обзор прессы для президента. У меня была договоренность с Борисом Николаевичем, что меня пока не будут выселять из кабинета.
В один из дней мне позвонил Владимир Николаевич Шевченко, шеф службы протокола, старожил кремлевских коридоров, работавший здесь и при М. С. Горбачеве. Профессионал, знаток протокольной практики, человек расторопный, деликатный, умеющий хранить секреты, он один из немногих, которые достались Ельцину в наследство от бывшего хозяина Кремля и против всей логики отторжения того, что было связано с памятью о нем, прочно укрепились в самом ближайшем окружении Бориса Николаевича. Шевченко обладает талантом быть незаметно полезным и необходимым. Кроме того, он научился (что давалось немногим) спорить с президентом и перечить ему, когда этого требовало дело, не портя с ним отношений. Его главным оружием была врожденная доброжелательность. Он всегда был готов прийти на помощь, оказать услугу. Нравилось мне и то (в этом проявлялась его порядочность), что он никогда не хаял ни в глаза, ни за глаза Горбачева, хотя некоторые в окружении нынешнего президента считали хорошим тоном лягнуть бывшего, полагая, что так набирают очки.
— Никуда не уезжай. Подходи в Кавалергардский зал к половине третьего, — сказал он мне.
— А в чем дело?
— Похоже, что у тебя будет еще одна встреча с президентом.
Я заглянул в расписание президента на день. В Екатерининском зале в два часа у него проходила церемония вручения верительных грамот послам. Надо сказать, что Борис Николаевич ужасно не любил этих помпезных формальностей, в последнее время они тяготили его все больше и больше, и помощнику по международным делам Дмитрию Рюрикову вместе с шефом протокола долго приходилось убеждать его принять очередную «порцию» послов. Обычно церемония длилась целый час, и Борису Николаевичу из-за больной ноги непросто было выстоять это время да еще с приятной улыбкой Я явился к концу церемонии и, приоткрыв «верь великолепного Екатерининского зала, вошел. Президент, закончив церемонию, с видимым удовольствием разговаривал с журналистами, большинство из которых он хорошо знал.
Ритуал общения с прессой после вручения верительных грамот сложился как-то сам по себе, без моего участия. Это произошло случайно, когда кто-то из журналистов попросил президента подойти и ответить на один вопрос. Потом стало ритуалом. Форма «один вопрос — один ответ» давала Борису Николаевичу возможность заострить внимание на главном. Мы никогда не готовили по этому случаю ни вопросов, ни ответов. И это тоже нравилось президенту Он любил импровизации, и, как правило, они ему удавались, хотя случалось и попадать впросак.
В тот день президент был в отличном настроении и проговорил с журналистами минут пятнадцать. Вопросы в основном касались Чечни. Дела там шли плохо, каждый день гибли русские солдаты, по телевидению демонстрировали душераздирающие сцены страданий людей. На этом фоне меня несколько удивили преувеличенно оптимистические нотки в оценках президента. Все это накладывалось на разговоры о том, что генералы не доводят до президента всю полноту информации. Пресса открыто писала о том, что министр обороны Павел Грачев, который обещал президенту быструю победу силами чуть ли не двух дивизий, теперь «замазывает» трудности. Я перехватил несколько удивленных взглядов знакомых журналистов.
Но, кроме министра обороны, у президента имелось достаточно других источников информации: Федеральная Служба безопасности, служба внешней разведки, руководители которых фактически еженедельно представляли президенту личные доклады, в том числе и по Чечне, а в оперативных случаях немедленно сообщали новости по телефону. Был, наконец, помощник по вопросам безопасности Юрий Михайлович Батурин, который уж никак не был склонен «замазывать» ситуацию Человек прямой, независимый, хорошо знающий цену своей компетентности, он дорожил возможностью говорить президенту «правду и ничего кроме правды», что неоднократно приводило к трениям с силовыми министрами.
Батурин, по характеру человек скорее закрытый, сдержанный, иные сказали бы — скучноватый, относится к тому типу людей, которые в принципе не очень нравятся Борису Николаевичу. Его подчеркнутая интеллигентность, манера говорить — тихо, медленно, как бы взвешивая слова, — могли бы скорее раздражать президента, который, будучи русским до корней волос, любил в людях и проявления чисто русского характера: широту, открытость, может быть, даже некоторую бесшабашность. И наверное, не случайно, что Ю. Батурин не входил в тот крайне узкий круг людей, с которыми президент любил общаться на досуге. Он, кстати, никогда и не стремился к этому. В отличие от многих, считающих, что привилегия «посидеть» с президентом в сауне или выпить с ним рюмку-другую дает некую индульгенцию — отпущение грехов, Ю. Батурин не имел этой иллюзии. И правильно, что не имел. Достаточно вспомнить печальную судьбу Виктора Баранникова, бывшего министра безопасности, чтобы понять, что президент, человек действительно компанейский, любящий чисто русское застолье и веселье — с тостами, разговорами, анекдотами, сам умеющий прекрасно «вести стол», в нужную минуту всегда умел поставить дело выше «рюмочных отношений». С В. Баранниковым был весь набор кажущейся закадычной дружбы: и застолья, и охота, и игра в домино в самолете, и совместные поездки на дачу. Но когда министр безопасности преступил некую черту, за которую, по представлению президента, нельзя заходить, все это его не спасло.
Я, кстати, не разделяю известного мнения о том, что первоначальная причина отдаления В. Баранникова состояла в некорректном поведении его жены, которая в одной из поездок за границу позволила осыпать себя ценными подарками. Президент никогда не был мелочным человеком Он учился в русской политической «школе» с ее известными привычками, за которые Петр I в свое время неоднократно потчевал своего любимца Алексашку Меншикова палкой по спине. Борис Николаевич всегда оставлял некоторый «люфт», некую «усушку» на допустимые человеческие слабости. Разумеется, он всегда знал о «маленьких шалостях» в своем окружении, но никогда не опускался до пустячных разборок. Он был неплохим психологом-самоучкой и прекрасно понимал: сама человеческая природа такова, что невозможно на всех нацепить «пояс девственницы». Разрыв, безусловно, произошел на ином уровне. Скорее всего, Борису Николаевичу на стол положили агентурные данные о контактах Баранникова с непримиримой оппозицией. Последующее его появление в осажденном Белом доме в компании с Хасбулатовым и Руцким подтверждает эту догадку. Похоже, что скандальная история с подарками жены Баранникова была использована, чтобы заблаговременно убрать ставшего опасным человека из ключевого в той ситуации министерства.
С Виктором Баранниковым я познакомился во время поездок президента по стране. За границу вместе с Ельциным он летал крайне редко Во времена, когда он контролировал ведомство безопасности, ситуация в стране была столь напряженной, что президент предпочитал оставлять этого человека, в лояльности которого он в то время не сомневался, в Москве. В самых дружеских отношениях был Баранников и с Александром Коржаковым.
Баранников был типичным «продуктом» советской политической школы. Как и многие общественные деятели, он начинал в комсомоле в сибирском регионе, потом работал в милиции и первые более или менее заметные карьерные шаги сделал в Азербайджане, где дорос до заместителя министра безопасности. Советская карьерная «школа», начинавшаяся с комсомола, требовала от человека особых свойств: он должен был быть общительным, «народным», уметь, что называется, «выпить и закусить», побалагурить, позабавить вышестоящее начальство анекдотом, иногда достаточно похабным. Всем этим нехитрым искусством Баранников овладел вполне. Несмотря на некоторые проблемы с сердцем, он был крепок на выпивку, и в президентском самолете я никогда не видел его сильно захмелевшим. Он был доброжелателен, легко подхватывал шутку и сам любил по-солдатски несколько грубовато пошутить.
До сих пор помню одну из его шуток. Дело было вскоре после моего прихода в Кремль, когда меня, как всякого новенького, еще забавляли внешние признаки «причастности». В одной из поездок по стране я обратил внимание на то, что Виктор Илюшин, первый помощник президента, держит при себе пистолет. Я поинтересовался, откуда, зачем, и мне пояснили, что оружие имеется у многих помощников и что оно было выдано во время августовского путча 1991 года. Никакой реальной потребности в нем не было, тем более во время поездок, когда президентская рать передвигается в плотном кольце охраны. Но все мы немного дети, мне тоже захотелось обзавестись такой «игрушкой». Я обратился к Баранникову. Скорее в шутку.
