Судьба возносит иногда — и опровергая случайность необоримо искушающим Случаем. Сближение с Семьёй седовласого патриарха весной, летом 1999, встречи с её членами в непринуждённой обстановке, договор. В статьях, которые до середины 2000 года, пока это ещё было возможно, размещались на сайте питерских анархо-синдикалистов, а также появились в печатном органе анархистов Украины, я сказал, кому и зачем оказались нужны взрывы. Сказано не совсем то, что стало адским секретом полишинеля. Правильно: взрывы понадобились, дабы привести преемника к власти, но не только для этого. Они были необходимы, в первую очередь, чтобы преемника повязать.
В политике, издревле ведомо, предательство — лишь вопрос времени. Моральные обязательства — не принадлежность сферы, где имеет значение одно: интерес правящих, расчёт, целесообразность. Новому главе государства выгодна критика в адрес предшественника. Узнавая о его промахах и злоупотреблениях, массы увидят: доставшееся наследство — не такой уж и подарок. Тем легче будет убедить их в улучшении дел. Кроме того, новому лидеру может оказаться и неудобным пресекать действия тех, кого весьма занимает происхождение капиталов во владении предшественника и его приближённых. Так, с учётом всего этого, дадут ли избраннику кое-чего стоящий вексель без твёрдого обеспечения?.. Деловые люди доверятся чувству благодарности… Ну да, просто поверят и всё тут, что наследник издаст указ, ограждающий Ельцина от каких бы то ни было расследований и обвинений!.. Перефразируем знаменитое изречение: «Доверие — хорошо, но ошейник лучше». Биография кандидата вполне устраивала выбиравших, и он взял на себя предложенное — предоставив неопровержимые доказательства в руки, которые при надобности будут умыты. Крещённому же кровью нет дороги назад (и в сторону — тоже). Мог бы он, узнав об условии, отказаться? Навряд ли. С ним произошло бы то, что позднее случилось с одним экс-мэром, знавшим, вне сомнений, о значимом обстоятельстве в жизни бывшего студента…
Как тут не остановиться на замечании Андрея Пионтковского: «Две истории любит рассказывать президент РФ своим коллегам и иностранным журналистам. Одна о крестике — ну это так, заученная для вербовки полезных буржуазных идиотов легенда. Вторая намного серьёзней, там Фрейд с Юнгом отдыхают. Это история о загнанной маленьким Вовочкой в угол крысе, которая бросилась на него. С этой крысой, судя по частоте возвращения к теме, навсегда, видимо, сохранилась какая-то глубинная нелокальная квантово-механическая связь, оказавшая решающее влияние на мировоззрение будущего политика».
Над словами о сохранившейся связи нельзя не задуматься. А что если и эта история — придуманная, образно отразившая ситуацию отнюдь не детской поры? Или, может быть, это упрощённая метаморфоза двух решающих обстоятельств жизни, окрашенная ностальгией по Вовочке чистых души и сердца? В любом случае, стоит ли сомневаться: сколь достаёт Путина кончина Чаушеску?.. Ужас потерять власть сплавляется со сладострастием обладания ею — и потому число лиц, к которым Андрей Пионтковский отнёс определение «победасты», требует увеличения. В нужный момент лозунг «Даёшь победу!» — власть на новый срок, власть пожизненную — должен прозвучать и из уст напрямую заинтересованного лица.
Не отмахнуться от предупреждения в книге А.Пионтковского: победасты в своих лекциях-проповедях внушают юным провинциальным победастикам «ненависть к безбожному и порочному Западу, безграничную любовь к нашему православному государю, готовность физически сокрушать всех его врагов и в награду радостно обрести в раю 72 девственницы». Невозможно не процитировать далее: «Заказчику всё это настолько понравилось, что он лично принял в Завидове депутацию наиболее отличившихся стражей суверенной революции. Вместо обещанных девственниц федеральным комиссарам предложили одного Путина. Не знаю уж, насколько равноценной показалась им эта замена».
Что же, удовлетворённость, ясное дело, располагает к покою и лени. Важно — соблазнить и, не давая насытиться, повести к захватывающему дух высвобождению страстей, обнажая, таким образом, ещё одно значение ёмкого слова «победаст». Страстность более чем необходима, чтобы упиться призывом: есть ценности повыше буквы в конституции — территориальная целостность, самоё существование нации. И пусть болтают о принуждении к сожительству, о чьём-то желании неопределённо-растяжимое время быть у кормушки. Ответ на это: кормило должно оставаться в подходящих руках!
Опубликовано в Интернете 26 декабря 2006:
www.le-online.org/content/view/152/1/
www.chechenpress.net/events/2006/12/26/01.shtml
Напечатано в журнале «Мосты», N12 / 2006,FrankfurtMainISSN1613–1770.
Смердячок и простецы
Физиологический очерк
Понятие «натуральная школа», относясь к русской литературе девятнадцатого века, включает в себя, как известно, дефиницию «физиологический очерк». Определение подразумевает особенную кропотливость при разборе жизненных явлений, мысль о чём запала мне на мероприятии под названием «Вечер водки». Его организовал в Берлине один из клубов, объединяющий отчасти тех, кто преисполнен интереса к многообразию культур мира. Тон задавали поклонники России. Мы под возгласы одобрения продегустировали водку «Исток», за которой последовали «Белуга», «Фёдор», «Горбачёв», «Ельцин». Когда была предложена водка «Пушкин», я сказал:
— Если бы здесь оказался русский простой человек, впервые попавший на Запад, его не столько удивил бы широкий выбор. Он усмехнулся бы: на выпивку собрали, а на закуску не хватило!
Мне улыбчиво кивнул славист, посещавший Россию:
— Верно. Русские, выпив водку, что-нибудь едят.
Я хотел было перейти к соображению, что россияне посмотрели достаточно западных фильмов, дабы запомнить: тут пьют, не закусывая. Много ли нынче найдётся простецов, полагающих, будто причина — экономия? Пока я колебался, стоит ли на сей счёт порассуждать, одна дама сообщила, что побывала в Москве на приёме, где подали фаршированную грибами молочную телятину с овощами и вишнёвым соусом. Грибы были определённо не шампиньоны, не трюфели, но какие именно, дама затруднялась сказать. Начался обмен предположениями. Тогда я поддался соблазну придать беседе интеллектуальный характер и предложил соотнести приёмы в Кремле с русской литературой. Конкретнее: с романом Достоевского «Братья Карамазовы».
У западных людей, если им интересна культура, подобные идеи, упоминание имени Достоевского неизменно находят отклик. Все оживились.
— Кого из героев романа, — спросил я, — было бы неожиданно легко представить на месте первого лица в Кремле? Не знаю, как это лицо, но герой Достоевского в блюдах разбирается, его называют бульонщиком. Он неискренен, скрытен, его трудно вообразить высоким и густоволосым.
— Это Смердяков, убийца! — произнёс нахмурившийся славист.
Наступило молчание, потребное для обдумывания. Затем раздалось:
— Можно подкрепить связь? Смердяков был далёк от обладания какой-либо властью.
Мне помнилась характеристика, какую дал Смердякову Иван Карамазов, я передал то, что теперь привожу в точности. Иван говорит отцу о Смердякове: «Передовое мясо, впрочем, когда срок наступит.
— Передовое?
— Будут другие и получше, но будут и такие. Сперва будут такие, а за ними получше.
— А когда срок наступит?
— Загорится ракета, да и не догорит, может быть. Народ этих бульонщиков пока не очень-то любит слушать».
Можно улыбнуться: после Достоевского сколько уже раз загоралась ракета. И какие приходили первыми: кто похуже или получше?.. Замечу — речь не о том, чтобы разобраться, насколько точно Достоевский предугадал нынешнего правителя и предугадал ли вообще. Цель — яснее разглядеть его характер, и тут литературные параллели не повредят, как не повредит сравнение бульона с полонием. Вряд ли мне возразят, что подача полония не в чае, а в бульоне, коли скорее представится такой случай, не исключалась при разработке операции.
На вечере, о котором я сказал, от деталей вскоре отвлеклись, предпочтя дискуссию широкого плана: «Кто виноват?» Она не оставляла ничего иного, как мысленно конкретизировать её, дополнить и продолжить. Я назвал изложенное физиологическим очерком, вопреки предполагаемым возражениям, что это — не совсем то. Если говорить по сути, важнее суть.
У желающего долго удерживать в России верховную власть есть нехитрое средство: играть на нелюбви части россиян к Западу. Чувство имеет свою подноготную, почему идеей об особости русского пути, не вчера рождённой, не стоит легкомысленно пренебрегать. Разве что — покамест отвлечься от различий между Россий и Западом в сфере сознания и духовности. Давненько известны различия прозаически-материального свойства, запечатлённые в мировой литературе. Обратимся к ним, отдавая дань непреходящей роли земного.
