Где-то далеко на востоке рушились под монгольским тараном великие империи, а наши вольные князья, наши города и пригороды еще свободно вставляли друг другу пистоны.
Уже были раздавлены в прямом и переносном смысле дружины четырех русских князей на Калке (монголы пировали, положив помост прямо на пленных), а степень взаимосодействия русских княжеств с каждым годом только падала. Это настолько парадоксально с точки зрения концепции «вызов-ответ», что начинаешь уже подумывать от некоем факторе X, сверхъестественной силе, которая желала, чтобы диссипативная Русь Речная поскорее отдала концы. Уже монголы концентрируют силы на Волге и Дону, а русские князья тратят время, как щенята в беспечной возне. И это неправда, что князья не имели информации о концентрации монголов у своего восточного порога, толпы булгарских беженцев наводнили Владимир и Рязань.
После Боголюбского не один русский князь не рисковал заниматься объединением страны – здоровье дороже. Пространственная протяженность и неудобные транспортные коммуникации давали свободным князьям и вольным городам всегда отговориться от столь хлопотного мероприятия, как созыв единого войска. А если подумать – оно и к лучшему – воинство, сбитое из дружин разных князей, погибло бы, как при Калке. Ведь дружины создавались не ради «положить живот свой за други своя», а ради игрищ рюриковичей меж собой. Любое же войско монголов на уровне фрактальной геометрии отображало общемонгольскую организацию.
Русь Речная была обречена – именно благодаря своим «свободам», которые на нашей территории традиционно имеют форму хаоса. Железнобокие, однако маневренные татаро-монголы одну за другим перемалывали отборные русские дружины, с помощью передовой осадной техники (китайское ноу-хау) легко брали русские города, где и каменную-то стену встретить было невозможно.
Кстати, парадокс русской дезорганизации показал себя анекдотическим образом даже во время Батыева погрома. Князья, как заведенные, продолжают усобицы. Например, князь новгородский и киевский Ярослав Владимирович (брат убитого великого княза Юрия) совершает поход на Смоленск. Несмотря на аннигиляцию важнейших центров городской культуры, за 3-4 года после нашествия элита успела подзабыть погром. Но татаро-монголы вернулись, как обещали, вновь преподали урок при помощи Неврюевой рати (1252) и опустили занавес над первой Русью.
А что, кстати, если никаких монголов не было, если бы Чингисхана грохнули еще в куначестве? Перешли бы мы к Возрождению, стали бы россыпью небольших культурно-развитых княжеств и городов-государств на манер средневековой Италии и Германии? Сомнительно. Продолжались бы тенденции домонгольского периода – выдавление Руси из системы международных торговых путей в просторную, однако изолированную от ойкумены лесную глушь, так что до Италий и Германий было бы далеко. И разве шведы и немцы замерли бы, как вкопанные, на Чудском озере и реке Сестре?
Пример русско-литовского государства вполне показал и доказал, что быть одной лишь периферией Европы означает культурную и языковую ассимиляцию (русско-литовское государство фактически исчезло в результате уний с Польшей и католичеством 1569 и 1596 года). Да и самим полякам находилось место на карте Европе только в роли форпоста Западного мира, если точнее цепного пса, злобно лаяющего на восточного медведя. Как только роль форпоста оказывалась ненужной, цепного пса сдавали живодерам.
И если бы даже существовала Россия в польском стиле, то ее границы бы вряд ли уходили дальше Волги на востоке, дальше Волхова на Севере и дальше Донца на юге. И сроку бы ей было только до начала индустриальных и национальных революции на Западе. До Волги и Северной Двины распространились бы великая Пруссия с великой Швецией. А за Волгой и Северной Двиной простиралась бы великая Британия. Вернее, сейчас это была какая-нибудь Канада номер два с населением в десять раз меньшим, чем у нас. Англичане ведь так и перли на Северную Двину и на Обь после создания в середине XVI века «Общества купцов-искателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещаемых»…
Окончательно вернувшиеся монголы установили на 240 лет по-настоящему мафиозную власть, которая разительно отличалась от их власти в цивилизованном Китае или культурном Иране. На Руси это было сочетание безответственности (монголы напрямую не управляли) и грабежа. Русь стала ярчайшим примером системы-донора.
Грабеж без правил осуществлялся в виде грабительских походов – их были десятки, загляните только в собрание русских летописей (ПСРЛ). Захваченная добыча перепродавалась через главных рыночников того времени – итальянцев – в крымском улусе. Добавьте, если монголы сжигали поле или увозили хлеб, это означало для деревни голодную смерть, и прятки в лесной чаще несли высокую смертность для слабых.
Грабеж по правилам осуществлялся в виде взимания дани. 5-7 тысяч серебряных рублей только с московского княжества – заметьте, дань собиралась серебром, хотя серебра на Руси не было. Значит, финансовая элита того времени – бессермены и итальянцы – имели хороший навар. К тому же добавьте вымогание поминок-подарков, а также выдаивание других поборов для монгольских начальников.
Недаром в эпоху постиндустриального бандитского капитализма 1990-х появилось столько работ, восхваляющих иго – рыбак рыбака видит издалека. Изголодавшийся по ярким впечатлениям народ в 90-е жадно потянулся к сенсации, наплевав на страдания своих предков и унизительную второсортную роль, которую ему выдавали по панмонгольским теориям. Но истинная сенсация заключается в другом, популярные издания на эту тему замалчивают масштабы бедствий, понесенных народом в течение 240 лет монгольской власти, практически нигде нельзя было найти сведений, что некоторые походы времен ига не уступали по разрушительности нашествию Батыя, как например дюденева рать 1293 года. Только в 13 веке после Батыя Переяславль-Залесский разрушался еще 4 раза (1252, 1281, 1282, 1293), Муром, Суздаль и Переяславль-Рязанский – три раза, Владимир – два раза и три раза были полностью опустошены его окрестности. Больше похоже не на благодетельное управление, а на антипартизанские операции вермахта.
Татаро-монгольская власть выключила собственно Русь из мировых торговых коммуникаций, из мирового разделения труда. Хотя сама Орда в нем активно участвовала. Да, награбленные у Руси ресурсы, включая людские, продавались и перепродавались (и где-то далеко на западе спонсировали Возрождение), но торговыми операциями в в Орде занимались почти исключительно мусульманские купцы-бессермены и итальянские купцы-фряги. Балтийско-Черноморский путь, который собственно создал Русь, теперь Русь разрушал. То, что сбывала обедневшая Русь через Новгород, обогащало лишь узкую прослойку новгородских компрадоров и ганзейскую корпорацию, которая полностью контролировала торговлю на Балтике.
Позднее средневековье и Возрождение – этот период был в Европе временем перехода к новому времени, тут в одном флаконе и развитие технологий, и накопление торговых капиталов, и усложнение социальных институтов. У нас это было временем исчезновения всех сложных ремесел и прекращения каменного строительства, а также возврата к архаичному подсечному или переложному земледелию – только в лесу густом имелась возможность укрыться от ордынских рекетиров. Это было время малопродуктивного хозяйствования на суглинке между Окой и верховьями Волги, с минимальным выходом прибавочного продукта, время бедности. Какое уж тут накопление капитала, лишь бы с голоду не сдохнуть. Имя этому государству – Русь Лесная.
Лицом его были двух-трехдворные деревеньки с крестьянами-своеземцами и отсталым земледелием, при котором (для поддержания плодородия почв) требовалось постоянное движение вглубь леса – все дальше и дальше от обжитых пространств и торговых путей. Только земельная экспансия и выжигание леса могли дать при редких рабочих руках и бедных почвах достаточный урожай. Существовали и ополья, густо заселенные территории с достаточно интенсивным сельским хозяйством на границе леса и степи – но именно на них князья собирали подати для монголов и именно сюда приходился карающий удар монгольский конницы в случае материальной неудовлетворенности ханов и эмиров.
Когда Гумилев и прочие фоменки с каспаровыми говорят о благодетельном влиянии ига, то приводят в качестве позитива «перепись» и «почтовую систему». Извините, но перепись, учет и контроль мы найдем на любой бойне, а ямская повинность, действующая в интересах одних монгольских чиновников, лишь увеличивала эффективность агрессивной внешней среды (чем и была Орда).
Устойчивость для Руси Лесной означала стабильность выплаты дани монголо-татарам – в это заключался целевая функция для княжеско-боярской верхушки этого государства. Нарушение выплаты дани и неоказание прочих знаков уважения означало для князей мучительную смерть в Орде или разорение податного населения в результате набега.
