К тому же сегодняшнее положение дел в силах общего назначения было признано на Совбезе действительно критическим. Идет стремительное старение оружия и боевой техники, новое вооружение фактически не поступает в войска. Каждый год боевая авиация теряет до полка боевых самолетов, которые по старости и дряхлости просто идут на слом. Еще 5 — 6 лет — и состояние сил общего назначения станет просто катастрофичным.
В этих условиях развивать какой-то один род войск или вид вооруженных сил не только недальновидно, но и попросту неразумно. Поэтому в ближайшее время произойдет ревизия имеющихся программ перевооружения и будет проведена их существенная корректи- ровка в сторону сил общего назначения. Общая программа модернизации Российской армии рассчитана на 15 лет.
При этом Совет безусловно подтвердил, что никакого "демонтажа" РВСН не произойдет. И ни одна ракета, ни одна боеголовка до полной выработки ресурса не будут сняты с дежурства.
Пожалуй, главным на состоявшемся заседании Совета безопасности было то, что впервые за эти годы концепция реформы Вооруженных Сил вырабатывалась не келейно, узкими группами неких "экспертов", а коллективно, с участием всех заинтересованных сторон.
Вторым важнейшим решением Совбеза стало решение об увеличении расходов на оборону до 3, 7% ВВП. Осталось только увидеть, как все это начнет претворяться в жизнь. Ведь за прошедшее десятилетие уже было принято несколько подобных программ. И все они, к сожалению, так и остались на бумаге.
Исполнение нынешних решений с предельной ясностью покажет обществу политическую дееспособность нынешней власти.
СОБ.ИНФ.
New. Прекрасная возможность: срочная продажа chery 3 с гарантией. ТАГАЗ.
Евгений НефЁдов ВЗРЫВАТЕЛИ ПУШКИНА
В Пушкина — стреляли, с пьедесталов его стаскивали,
Грязью обливали истерично и навзрыд.
А теперь в лицо ему рванула сила адская —
И по всей России раскатился этот взрыв!
Как волна взрывная — потрясение народное:
Пушкинская площадь — не для бойни полигон!
Это наша горькая, поруганная Родина,
Сданная предателями сонмищу врагов...
Воры и растлители, маньяк и хмырь мокрушечный,
Хищная реклама и постыдное кино
К Пушкину подпущены — хотя на выстрел пушечный
Мерзости к святыне приближаться не дано!
И уже на Пушкинскую — с бомбою за пазухой,
Как венец безумных, отвязавшихся свобод,
Не боясь, являются те, кому "заказаны"
Люди, уходящие в последний переход...
Бесполезны слезоньки, безутешны матери,
Бескорыстны доноры до последних сил.
...Чье вы порождение, Пушкина взрыватели,
Всей Москвы взрыватели и всея Руси?
Не о вас ли грезили менялы-реформаторы,
Террористы выборов, дефолтов, распродаж.
Действуют по-разному ваши детонаторы —
Но един в истории след кровавый ваш!
...Кровь течет по площади, режут дым прожекторы,
Мало так спасателей, а зевак — не счесть.
И склоняет голову Пушкин перед жертвами.
А в глазах невысказанно — боль, печаль и месть!
Евгений НЕФЁДОВ
Владислав Смоленцев ЦЕЛИ ТЕРРОРИСТОВ
Те, кто планировал очередную серию взрывов в Москве и других городах (а есть все основания считать, что взрывов намечено было несколько), хотели не просто убить несколько десятков "гяуров", а преследовали далеко идущие цели.
Во-первых, террористы пытались спровоцировать массовую панику. Они очень неплохо усвоили уроки прошлогодних взрывов, унесших сотни жизней. Тот ужас, который парализовал страну, был одной из главных целей и нынешнего взрыва. Разработчики акции явно неплохо освоили результаты последних опросов общественного мнения, которые показывали, что в России начали постепенно уставать от затягивающейся войны. Число безусловно поддерживающих ведение контртеррористической операции в последние недели сократилось до 55%. И очередные взрывы в крупных российских городах должны были "убедить" россиян в бесперспективности военного варианта решения "чеченского вопроса" в неизбежности и необходимости переговоров с террористами. Кстати, эту идею тут же, в день взрыва, незамедлительно и озвучил вечный посредник между боевиками и российскими верхами Борис Березовский.
Во-вторых, террористы пытались достичь максимального пропагандистского эффекта, рассчитывая получить в итоге теракта мощный "информационный тайфун". Они хорошо изучили в последние полгода российские печатные и электронные СМИ и увидели, что боевики практически исчезли из информационного поля. Отрезанные от крупных городов, от регулярного общения с прессой, они фактически перестали быть привычным для них самих "информповодом". И, почти полное отсутствие каких бы то ни было их военных успехов в самой Чечне должно было с избытком компенсироваться обвалом публикаций и репортажей о взрывах. Это опять сделало бы боевиков "политическим фактором" как российского общественного сознания, так и мировых новостей.
В-третьих, взрывы, по замыслу разработчиков, должны были стать сильным рычагом политического давления на президента, спровоцировать антипутинскую оппозицию на более решительные действия. А заодно — развязать руки губернаторам и олигархам для мощного вала критики как самого Путина, так и его политики на Северном Кавказе.
И, наконец, в-четвертых, взрывы в Москве и по всей России должны были заставить высоких западных политиков, которые и без того критично воспринимают боевые действия в Чечне, более решительно выступить против этой войны и потребовать от Кремля начала переговоров с боевиками.
Итак, даже поверхностный анализ произошедшего в Москве убеждает в том, что эта зверская акция ни в коем случае не является актом чьего-то отчаяния или "мусульманского фанатизма". Напротив, в действиях террористов отлично просматриваются холодная логика и трезвый расчет. И это, увы, означает, что террор теперь начинает рассматриваться боевиками едва ли не как основной вид их "боевых действий". Такой поворот событий следует учитывать со всей серьезностью.
Владислав СМОЛЕНЦЕВ
Продажа недвижимости во Владимире, квартиры и офисы 4
Андрей Фефелов РУССКИЙ ОТВЕТ
Расчет террористов на немедленную и паническую реакцию многих СМИ оправдался в полной мере. Характерно, что чудовищные теракты прошлой осени (когда в дымящихся развалинах взорванных многоэтажных зданий спасатели находили сотни раздавленных трупов), кажется, не вызвали подобного информационного цунами.
Другое дело, что население Москвы в этот раз совсем по-иному восприняло сигналы и тайные знаки, ежесекундно подаваемые ненасытными до пожаров и смерчей служителями масс-медиа. И в целом российское общество, как это не удивительно, продемонстрировало поразительную стойкость к "прививкам ужаса". Думалось, что "расслабленные" москвичи просто не готовы к таким жестоким вызовам судьбы. Но ничего подобного!
С одной стороны, вместо паники и массовой истерии мы видим мрачный фатализм, граничащий порой с беспечностью (уже после взрыва в летнем кафе близ станции "Третьяковская" вызывавший подозрение бесхозный пакет вовсе не расстреливался из водяной пушки бригадой саперов, но был бесцеремонно осмотрен и вытряхнут одним из посетителей). С другой стороны, никто не ропщет на власть в связи с усилением особых мер в Москве — люди готовы к испытаниям, согласны на мобилизацию всех сил. Неудобства, связанные с введением специальных мер предосторожности, обилие милиции, эксцессы, создаваемые какой-либо очередной "ложной тревогой", не вызывают раздражения, но воспринимаются как должное.
Очевидцы трагедии на Пушкинской площади отмечают героизм нескольких москвичей, которые еще до приезда медиков и спасателей на место взрыва, обмотав лица мокрыми рубахами, ныряли в чадящее, заполненное ядовитым дымом сопло подземного перехода и, рискуя задохнуться, вытаскивали раненых на воздух.
Особенно поражает массовое движение людей, пришедших к больницам сдавать свою кровь для пострадавших. Казалось, что в эпоху повального прагматизма и эгоизма едва ли возможен уже такой искренний и великодушный порыв, проявившийся одновременно у множества граждан. И это говорит о том, что общество живо. Абсолютно разные по возрасту и социальному статусу люди имели одинаковую реакцию на происшедшее, оказались способны к бескорыстной жертве, состраданию, братскому сопереживанию чужого, казалось бы, горя. Там, в ночных очередях у московского "Склифа", среди молодых, старых, хорошо и плохо одетых людей, желающих безвозмездно отдать свою кровь незнакомым соотечественникам, вдруг возникло хрупкое состояние иного общества — общества, не замешанного на долларах и "взаимозачетах". В скорбных разговорах, неожиданных знакомствах той ночи дышал дух чего-то забытого, но безмерно близкого и родного. Быть может, это и была душа России. Как закопченный доспех, поспешно протертый рукавом, вдруг засияет золотым блеском, так общество перед лицом катастрофы сбрасывает с себя маску безучастности.
