Если бы г. Марков не был тем, что он есть, если бы он обладал хотя малою долею самой элементарной добросовестности, он предъявил бы какие-нибудь доказательства, что мы «облаиваем исторические народные святыни» и «озлобленно издеваемся над Россией и русским». Это было бы всегда необходимо, а тем более в избранное г. Марковым для атаки время. От этого не умалился бы патриотический подвиг разыскания врагов отечества, а только приобрел бы характер солидности и серьёзности, не говоря уже о требованиях прямой добропорядочности.
Но какое до всего этого дело медным лбам?! Отправляясь в поход на врагов отечества, они, пожалуй, нарочно оденутся в арлекинский костюм, ибо им ли уразуметь, что гражданский подвиг не уживается ни с паясничеством, ни с клеветой? Их дело – сотрясать воздух бранным кликом единственно в тех видах, чтобы напакостить ближнему, и затем, вместо всякой ответственности перед собой и людьми, бесстрашно и бесстыдно выставить вперед свой медный лоб: от него все отскочит…
Отскочит, я знаю, и мое собеседование с г. Марковым. Я слишком хорошо знаю, что ни краска стыда не зальет его лица, ни ущемленная совесть не ослабит ноздревской яркости его природного румянца. Знаю и не особенно горюю об этом. Но вот что в самом деле огорчительно: если бы я доказал меднолобие г. Маркова с математическою точностью и не оставил ни одного сомнения относительно нравственной физиономии этого человека, то при новой встрече с вареными душами все-таки и он будет, «как говорится, ничего и они ничего». А вареных душ много, ими переполнена бедная русская земля. Только этим обилием вареных душ, не злопамятных и не добропамятных, можно объяснить многие дикие страницы старой и новой русской истории и многое множество наших житейских эпизодов.
Нигде негодяй не может с таким удобством проделать свое негодяйство второй и третий раз над одними и теми же слабыми, нравственно беспомощными людьми, им же имя – легион. Нельзя, значит, с ними не считаться; а как с ними считаться, коли они всегда готовы все простить якобы по благодушию, а в сущности потому, что у них душа выварена?..
* * *
Читатель заметил, может быть, что г. Марков, презирая «органы расхожего европейского либерализма», тем не менее знает какую-то «почтенную партию действительного и серьёзного либерализма». Неизвестно только, какая это партия, из каких людей она состоит, каковы ее цели и программа. Г. Марков говорит только, что к ней «стараются пристроиться» галманы. Г. Марков говорит, г. Марков не говорит, г. Марков рыдает, г. Марков раздвигает улыбкою рот до ушей – кому какое дело до этого?
Но г. Марков есть тип. Не он один прибегает к фортелю с таинственными намеками на истинный или действительный либерализм. Читателю известно, что ныне вошло в моду, говоря о либерализме, ставить его в иронические кавычки: «либерализм», «либералы» и проч. Дескать, это совсем не истинный либерализм и не истинные либералы, а мы только в насмешку так их называем, «в критику и из-под политики», как говорит у Островского жеманная купеческая дочка.
Очень часто дело не ограничивается ироническими кавычками и являются выражения: «quasi-либерализм», «лже-либерализм», «формальный либерализм» и т. п. Этими выражениями опять-таки дается понять, что употребляющим их известен и близок сердцу истинный и не формальный только либерализм, не имеющий ничего общего с образом мыслей их противников. Одни прибегают к этому фортелю просто зря, без мотива и цели, а другие…
Не знаю, впрочем, выражается ли у этих других таким способом остаток стыда или, напротив, вящее бесстыдство медных лбов. Дело в том, что многие и многие из них (г. Марков в том числе) когда-то не мало грешили по части либерализма, гордились титулом либерала и чрезвычайно негодовали на людей, находивших либерализм узкой и фальшивой доктриной. Теперь настали новые времена, и старые птицы запели новые песни: они поют о зловредности либерализма. Поют громко, с задорными фиоритурами, но – вот этого-то я и не могу решить – по остатку стыда или по большому бесстыдству, отдают двусмысленную дань своему либеральному прошлому выгораживанием какого-то истинного, не формального, серьёзного, просвещенного либерализма.
Может быть, впрочем, они просто оставляют себе лазейку на тот случай, если либерализм станет когда-нибудь опять современною песнью. Они могут в таком случае сказать: мы не были против настоящего, серьёзного, просвещенного либерализма, а, дескать, ныне господствующий и есть именно этот настоящий, серьёзный…
Нам не придется петь такую песню, потому что мы никогда либералами не были; ни в те времена, когда либерализм, правда, умеренный и аккуратный (он говорил: «наше время не время широких задач»), брызгал чуть не изо всех пор русской литературы, ни теперь, когда доктрина либерализма находится в таком загоне, что даже несколько неловко подчеркивать ея слабые стороны. Неловко по той же причине, по которой лежачего не бьют и в спину не стреляют.
Я, конечно, и не собираюсь заниматься этим благородным делом, но надо все-таки удивляться необыкновенному меднолобию людей, ставящих либерализм нам на счет и валящих вину с собственной больной головы на чужую здоровую. И ведь это всенародно происходит! Точно читатель не может заглянуть ни в старые статейки хоть того же г. Маркова и прочих нынешних врагов «лже-либерализма», ни в старые и новые номера «Отечественных Записок».
Упрек в «лже-либерализме» обыкновенно осложняется упреком в подражании Европе. Г. Марков говорит об «органах расхожего европейского либерализма», изящно указывая при этом на неправильность названия «Отечественные Записки» для журнала, который занимается «облаиванием» народных святынь и презирает все отечественное.
Мы не выбирали названия для своего журнала, а получили его по невольному наследству, в силу тех особых условий, в которых стояла и стоит русская печать. Но, по правде сказать, если бы нам предстоял свободный выбор, мы, вероятно, выбрали бы не «Отечественные Записки», а какое-нибудь другое название. Прежде всего, впрочем, ввиду того, что название это не особенно удачно в логическом и грамматическом отношении. А затем и по более интересным причинам.
Очень уж много недоразумений возбуждает слово «отечество». Я не говорю о том давно поставленном вопросе, Германию или Францию должны считать ныне своим отечеством эльзасцы и лотарингцы. Вопрос, интересный для самих эльзасцев, интересный теоретически, но собственно для нас в момент собеседования о нашем патриотизме совершенно безразличный. Мы – коренные русаки, и ни даже самый подозрительный медный лоб не мог до сих пор открыть присутствие «жидовского», польского и вообще инородческого элемента в составе нашей редакции. Не то чтобы мы гнали от себя «жидов» и иных, нет, просто так случилось.
* * *
Как бы то ни было, «случай
