Снесу вам", -- я не стала торговаться -
Весь путь 10 км -- десять рублей.
Связала, вскинула, пошла. Я с ней.
Деревней и убожеством пахнуло.
Шли долго. День был жарким. Тяжела
И неудобна ноша. Платье льнуло.
Шли линией ЖД -- мостами шла,
Взлетала в насыпь, меж холмов тонула.
Но Ватца наконец-то подошла.
Когда не в силах волочить нога гирь,
Внезапно вот тебе и отдых -- лагерь.
Максимова здесь знают. "А, да, да.
Он пограничник, он седой, высокий.
Два дня назад он приезжал сюда.
Они уходят. Нынче же. Вот тока
Не застаете вы его. Беда!
Они снимаются". Струей жестокой
Мне слезы брызнули из глаз. Вот на!
Но я его увижу. Я должна!
"Мы ожидаем паровоз с ремонта.
Когда прибудет -- заберет вас он".
За что же, думаю, ты осужден-то,
Участливый мой мальчик? Осужден
На 3, 5 года так же глупо, с понта
И за компанию -- вот весь резон.
Он -- бывший командир, в сраженьях ранен,
А ныне к тачке приписной крестьянин.
Как жаден интерес к большой земле!
Выспрашивают, слушают пристрастно.
А кипяток и сахар на столе.
Звонят по телефону и участно
Интересуются в своем угле
Насчет Максимова, и ежечасно -
По части паровоза. Суть вещей
Давно уж в прошлом. В памяти моей -
Над лесом солнце и роса в низине,
И зэковая насыпь полотна.
Мы стоя мчим на Ватцу на дрезине.
Свиданье кончено. Муж и жена
Должны расстаться. Навсегда отныне.
Я слишком скоро с ним разлучена.
Лимит на встречу. Нежности по норме.
А вот и Ватца. Вещи на платформе.
С платформы на платформу побросать
Задача двух минут. Дрезина, трогай!
Ты не забудь меня поцеловать...
Она пошла. А ты седой и строгой
Уносишься. Не смей так исчезать!
И слезы душат день еще дорогой.
Разлука -- в этом слове сколько мук -
Такой, казалось бы, ничтожный звук!
Вот в тот-то миг, когда он пропадает
За поворотом с поднятой рукой,
Тоска ему на сердце упадает
И мрак в глаза. И сердце мне рукой
Холодной одиночество сжимает,
И там, где я нечаянно рукой
Доски касалась, -- вдруг он припадает
Губами и -- я знаю -- пропадает.
* * *
19 мая 1941
Николушка! Писала ведь уже,
Что я на демонстрацию ходила
И было распрекрасно на душе.
За нами все правительство следило -
Все в точности, как нынче на клише.
Тов. Сталин тоже был -- в усах бродила
Усталая усмешка -- но в себе
Он все такой же, как и при тебе.
Теперь по поводу все заявленья -
Не надо беллетристики, мой друг!
Пиши по существу опроверженья
Всех обвиняющих тебя потуг,
Их гордое, прямое отверженье.
Не надобно описывать всех мук,
Как то ты делал раньше -- сил убудет,
А мук равно читать никто не будет.
А только основное и возьмут.
Я тоже над черновичком тут маюсь -
Как думаешь -- и от меня возьмут?
Я от себя ведь тоже -- попытаюсь?
Меня -- уверена я -- не возьмут,
А я ради тебя и постараюсь.
Я хлопотать хочу, а не бросать.
Ответь мне сразу -- стоит мне писать?
* * *
25 ноября 1941
...за это время в ' 920-м
Я вышла замуж. Он был военком.
По всяким кочевали с ним пенатам:
Омск, Крым, Чернигов. А в 26-м,
27, 28--30-м
В Москве я проживала, быв при том -
На основанье знаний, убеждений -
Зав воспитательных учереждений.
Затем -- Коломна, Райпотребсоюз -
Я выступаю здесь экономистом,
Затем -- Лопасня, Венюки -- тружусь
На ниве Наробраза -- методистом.
Затем, сознаться в этом не боюсь,
Помбух уж я, свожу баланс с юристом -
Т.е. баланс свожу -- юрист меж скоб -
В конторе ПЛОДООВОЩИ ЛенОП.
А в 35-м нервами снедужа,
Я весь 36-й, 37-й
Жила на иждивении б/мужа,
Уехавшего с новою женой
В Монголию. В 37-м вновь мужа
Туда же шлют, и едет он со мной.
В Монголии я собираюсь с духом
И в ГОСТОРГОБЩЕСТВЕ сижу помбухом.
В 39-м не работаю,
Опять живу на иждивеньи мужа:
В июне месяце я узнаю,
Что у него жена и дочь, к тому же.
Прошу освободить площадь мою,
Не говорим и держимся с ним вчуже.
26-го августа ушел
На службу он и больше не пришел.
И в тот же день -- в час с чем-то будет допуск -
Явились двое из НКВД
И предъявили мне мандат на обыск
Его вещей, предметов и т. д.,
Обмолвившись, что мне возможен допуск
К любой работе, хоть в КВЖД,
Что всякий даже взять меня обязан
И что мужнин арест со мной не связан.
Я, по образованью, педагог
И вот преподавать пойти решилась,
Но связки слабые -- мой давний рок,
И горла в три недели я лишилась.
А тут со мною в Хлебном бок-о-бок
В Райплане вдруг вакансия открылась,
И там без оформленья, а в азарт,
Служила я три месяца по март, -
На счетной, хоть и временной, работе.
Я исполнительна, честна, точна -
Ошибок я не допускаю в счете,
И, с высшими, и с низшими ровна -
И это подтвердят все на работе.
Что до Н.М. -- ему я не жена:
Он муж той женщины, кем он одолжен
Ребенком, коего растить он должен.
* * *
3 октября 1942
...вот что о вас он пишет: "Леля зря
Не выезжает, так как будет сложно
В той ситуации, что с октября
В ее районе, кажется, возможна".
Вы, Лелечка, неправы, говоря,
Что все всегда я путала безбожно -
Действительно, вас Нюра на Урал
К себе зовет, коль подойдет аврал.
Возможен и приезд в Москву, но дело
С пропиской здесь неважно обстоит,
А без прописки хлебного надела
Вы не получите, а общепит
Без карточек -- весьма худое дело,
У нас запасов нет, никто не сыт,
Мы и самих себя не обеспечим,
И поддержать двоих вас будет нечем.
На рынке цены не про наш карман:
Хлеб черный сто рублей, картофель сорок,
По сорок молоко -- обрат, обман,
Сливмасло 800 руб., сахар дорог.
У тов. Курындина теперь роман
С Саратовом, и он без оговорок
Готов везти в Москву вас на себе -
Думайте сами о своей судьбе.
Всех наркоматы вызывают сольно,
И с вызовом вписаться к нам пустяк,
Но кто в Москву приехал самовольно -
Живут без карточек и кое-как
И за год так дойдут, что видеть больно,
А малое заболеванье -- так
И умирают без причин и следствий.
Зимой ждем голода и прочих бедствий.
Мрем словно мухи, трудим как волы,
Ежевечерне топливо сгружаем,
Всем наплевать, что силы в нас хилы,
Жизнь человеческая нуль, когда им
И миллионы на фронтах -- малы.
Решайте сами -- мы не понукаем -
Покончим ли со страхом и тугой -
Уехавши из города в другой?
Куда же ехать? И до куда ехать?
Минуем голода ли и руин
В Москве и Курске, да на Колыме хоть?
У Вали комната, но нет дровин.
А с холодом овладевает нехоть,
И неотложных множество причин
Является к нам при таком куверте,
Чтоб преподать нас немощи и смерти.
Как от уюта вам искать приют,
Я посоветую? Терпеть в дороге,
Бежать от голода сюда и тут
И страх, и голод обрести в итоге.
А люди... не заметят и пройдут,
От них не следует нам ждать подмоги:
Сердца нуждою ожесточены -
Итак, вы, следственно, решать вольны.
Конечно, ужас впереди немалый.
Поговори с Курындиным, как он
Тебя в совхоз устроит прилежалый -
Тогда, конечно, ехать с ним резон:
Тебя пропишут под Москвой, пожалуй.
Покамест с нами поживет Антон -
Курындин лично знает всех начпродов,
Он ведает хозяйствами заводов.
Он повезет в Москву в вагонах скот,
Взять скарб ваш ничего ему не стоит,
В совхозах жизнь наладится вот-вот,
Саратов нынче очень беспокоит -
Его черед, должно быть, подойдет.
Отъезд же ваш родителей расстроит,
Забросив их на гибель. Может быть -
Их тоже следовало б сговорить?
* * *
24 апреля 1943
Живем мы так же. В воздухе теплеет.
Себя в порядок стали приводить.
Все чистим, моем. Газ на кухне тлеет,
И можем постирать, себя помыть.
Близ бань хвосты, народ в них не редеет,
А в ванной нашей трубы все забить
Пришлось, поскольку в сильные морозы
Вода коленца распустила в розы.
С весной растет желание поесть -
И стали прикупать немного хлеба
По рыночным ценам -- пришлось известь
На это тряпки -- такова потреба,
А доживем до лучших дней? -- Бог весть!
* * *
26 мая 1943
Письмо твое -- как солнышко, как небо
Весеннее, как травушка полей -
Я получила. И 600 рублей.
Спасибо. Но прошу тебя -- не надо,
Не присылай! Я продаю с себя -
И в этом есть, пусть слабая, отрада.
И точно, верь мне, прихожу в себя...
А эти деньги... граммы рафинада...
600 грамм масла... Не лишай себя
Необходимого. Продам. Мне просто.
Тем более, что все мне -- больше роста.
О чем ты там начальство попросил?
Все эти хлопоты по мне напрасны -
Не надо тратить понапрасно сил -
