Ознакомительная версия.
Остается добавить, интерактивный опрос, который канал ТВЦ провел в четверг, 1 февраля 2001 года, дал убийственный результат. Из четырех с половиной тысяч опрошенных на вопрос, закончилась или нет эпоха Ельцина, более четырех тысяч ответили — нет, не закончилась. И только 500 сказали — да. Когда шел этот опрос, у меня в кабинете находился высокий чин из ФСБ, человек из путинской команды. Его восприятие результатов опроса было близким к шоку. В Давосе социологического опроса не видели, а потому их недоумение по поводу российского капиталистического пути понятно.
Вопрос «кто Вы, мистер Путин?» становится разыгрываемой картой не только вне, но и внутри страны. Задают его где-то на альпийских склонах, а тиражируется и моделируется он в различных вариациях, прежде всего, в стане демократической оппозиции, уязвленной упрямством Путина, его нежеланием стать тотальным сторонником макроэкономики. В декабре 2000 года Путин приехал на Кубу — географический остров в Карибском море и последний «остров» первозданного социализма в мире. На пресс-конференции один из западных корреспондентов его спросил, не мешает ли ему на посту президента прошлое разведчика? Путин оживленно ответил: «Наоборот! Я очень рад этому профессиональному опыту. Я многому научился за те годы». И тут же добавил, что никогда, будучи на этой непростой работе, не нарушал законов страны своего пребывания. А тремя днями раньше Путин своим указом помиловал американского разведчика Эдмонда Поупа, приговоренного за шпионскую деятель-ность к 20 годам лишения свободы. Заметим, это был первый акт о помиловании кого-либо, который Путин подписал после вступления в должность президента. Возможно, он считает, что шпионаж — нормальная составляющая жизни любого государства. Шпионь, но не нарушай законов страны, секреты которой хочешь узнать. И тогда не сядешь в тюрьму или не будешь выслан из страны, куда тебя заслали.
Если прогнозировать действия Путина с идеологической точки зрения, то неизбежно придется признать, что всякая организация, стоящая на страже государственных устоев, и призванная неукоснительно защищать их, способна эффективно действовать, если, во-первых, верит в эти устои; во-вторых, продуцирует их, так как является их порождением и их продолжением. Внешняя разведка, ФСБ — бесспорно в череде таких организаций. Но внешняя разведка, основанная на зарубежной легальной или нелегальной агентуре, это — особый слой профессионалов, с особой философией. Их взгляды на жизнь и взгляды сотрудника того же ФСБ, работающего внутри страны, разительно отличаются. Соприкасаясь с западной экономикой, демократией, наши разведчики (если они, разумеется, не завербованные нелегалы из числа коренных жителей той или иной страны) постоянно находились в сравнительной среде, и не могли не «заразиться» успешностью Запада, не могли не «обрасти» связями и не обрести профессионального опыта, прежде всего, в сфере бизнеса. Так, видимо, и сейчас, когда советской державы уже нет, но ее ментальность твердо засела в каждом из нас, да и в образе и уровне жизни в России, которые существенно отличаются от западных стандартов. Не случайно Путин, когда закончилась его командировка в ГДР, в Дрезден, где он, не нарушая законов «нашей» Германии, работал директором Дома дружбы СССР — ГДР, на родных невских берегах, стал заниматься именно зарубежными направлениями. И в городском правительстве Анатолия Собчака врастал в экономику, как человек, предрасположенный к восприятию реформ в западном варианте. Все-таки ФРГ была рядом. Не будет лишним сказать, что ФСБ и по сию пору, пережив все экзекуции идеологического, непрофессионального, а порой, бездушного реформирования с бесконечными рецидивами упразднения, объединения, разъединения, сохранила профессиональную пристойность и осталась относительно не коррумпированной системой. Хотя его офицеры, переведенные в «действующий резерв», оказавшись в руководителях гражданских организаций, и закон нарушают, и взятки берут, и деньги отмывают. Последний пример — отправка на «посадку» в начале 2010 года верхушки Пенсионного Фонда России. Среди них — бывшие крупно ранговые сотрудники ФСБ.
Каков же вывод, если продуцировать прогноз по этой профессиональной составляющей? Президент еще долго будет раздваиваться, уступая макроэкономическому курсу, он будет искать компенсации в философии контроля. Контроля — не «вообще», абстрактно-управленческого. А контроля через информацию, не столько аналитических центров, сколько спецслужб.
Когда же, наконец? Когда же, наконец, мое желание увидеть раскрепощенного, не повязанного обязательствами перед прежней властью нового президента Путина, исполнится?
Все мыслимые и немыслимые сроки прошли. Началось новое тысячелетие. На исходе уходящего, 2000 года, Ельцин посетил Путина. О чем они беседовали? Внешний контраст был разителен. Впрочем, Ельцин мало в чем изменился с того момента, когда отрекся от должности главы государства.
Подвижный, ладно скроенный, с завидным здоровьем Путин, а рядом с ним грузный, страдающий одышкой, больной Ельцин, была ли эта встреча прощанием и подтверждением, что наследник сдержал слово и не нарушил ни одного из принятых на себя обязательств, и что теперь по истечении года он свободен? Или это зримое напоминание, схожее с явлением в стиле образа отца, тебя породившего, предупреждающего, заклинающего и предостерегающего: «Потерпи, дай мне умереть спокойно, а уж тогда — живи, как знаешь!»
Был в этой встрече подтекст, был! И вот что поразительно. Появление Путина в роли преемника, как это ни покажется странным, объединило два полюса в ельцинской свите. Оно позволило тем, кто не любил Ельцина в этом акте скороспелой преемственности, факт своей нелюбви скрыть и сказать, что они остались верны идеям обновления. Те же, кто был Ельцину предан, понимали всю безнадежность этой преданности, буквально вцепились в Путина, как возможно вцепиться в оторвавшуюся льдину, которую несет в океан, но пребывание на ней сохраняет ощущение бытия.
13 января 2001 года. Суббота как суббота, правда, в новом тысячелетии. Но не «соблюдать» же ее?
Накануне телефонными звонками меня предупредили, что я в числе других моих коллег, руководителей СМИ, приглашен на встречу с президентом.
Лично я на разговор с новым президентом приглашен впервые. Не считаю это фактом каких-либо изменений в отношениях к телекомпании ТВЦ, которую возглавляю, или ко мне лично. Скорее всего, президент хотел расширить круг персонажей из СМИ и иметь более объемное видение проблемы.
Помимо 33 руководителей СМИ во встрече участвовал министр по делам печати, телерадиовещания и средств коммуникаций М. Ю. Лесин, заместитель главы администрации Владислав Сурков и пресс-секретарь президента Алексей Громов. Встреча продолжалась 4 часа 40 минут без перерыва.
Под высоким куполом, выполненным в безукоризненной манере, имеющим утонченную округлость, стоял кольцеобразный стол, рассчитанный на заседания высокого ранга, подчеркивающий некое равенство присутствующих, как и правомерность дискуссии.
Президент несколько озадачил администрацию и министра печати, когда предложил высказываться всем по очереди.
Все знали, что ключевой темой окажется свобода слова, которая так или иначе завязана на ситуации вокруг группы Медиа-Мост. Президент эту тему обозначил в своем вступительном слове. И на моих глазах стала складываться самопроизвольно внутренняя интрига всей встречи.
Дело в том, что холдинг Медиа-Мост странным образом представлял один Алексей Венедиктов, шеф-редактор «Эхо Москвы». Как сказал сам «Веник» (таково его прозвище в журналистских кругах): «Мы у себя в холдинге обсуждали эту ситуацию и так решили…». Отсутствие Евгения Киселева на встрече было очевидной тактической ошибкой холдинга. Отличительной чертой встречи являлись две составляющие: первая, что это была не встреча редакторов с президентом, а встреча менеджеров и редакторов с президентом. Подменить редактора менеджером в полном объеме было трудно. Еще не настал тот момент, но разбавить их таковыми было возможно.
В зале, таким образом, произошла подмена идеологии СМИ. Ключевая роль в этой подмене принадлежит Михаилу Лесину. В результате, присутствующие в своем большинстве говорили не о видении проблем, стоящих перед государством, а об экономической модели существования СМИ. То есть многие из присутствующих вытаптывали площадку вокруг федерального «министра правды», который пытается превратить СМИ в откровенный бизнес и не скрывает этого.
В связи со сказанным симптоматична фраза Михаила Лесина: «Все журналисты — проститутки!» Она страшна не цинизмом всех вымазать одной краской, а тем, что прозвучала из уст высокого должностного лица в присутствие президента страны. И никто не дал отпора. И новый президент не «поправил товарища». Из этого следует, что министр — главный сутенер всей этой массы «проституток», а президент — «смотрящий». Б. А. Березовский еще проще, и не только с журналистами: «Всех и вся можно купить, надо только знать цену». В редакции «министра правды» эта фраза звучит несколько по-другому. На встрече он заметил: «Предложите столько, чтобы отказаться не смог». На встречу с президентом не пригласили руководство Союза журналистов России, которое, по мнению организаторов, является противником президента (аттестация В. Суркова).
Ознакомительная версия.
