Максим Калашников - Воруют! Чиновничий беспредел, или Власть низшей расы

Понятно и другое: инновационное развитие страны несовместимо с господством коррумпированной, клептократической «элиты». Если мы хотим выжить, эту верхушку нужно ликвидировать. Только тогда мы сможем пойти за «звездой пленительного риска» и в рекордные сроки стать инновационной державой. И державой, вне всякого сомнения, непобедимой в войне.

От Черкизовского рынка до Хитровки

Летом 2009 года, когда автор писал эту главу, в бело-сине-красной Москве грохотал скандал. Оказывается, в столице РФ – в районе так называемого Черкизовского рынка – возникло некое государство в государстве. Огромная торгово-контрабандная клоака, населенная китайцами, кавказцами, вьетнамцами, сикхами, узбеками и еще хрен знает кем. Грязное торжище, куда на миллиарды долларов идут контрабандные, низкокачественные товары из Китая и прочей Азии. Но здесь же – не только фальсификаты, грязь и антисанитария, но и десятки тысяч азиатских пришельцев. На землях, арендуемых у Института физкультуры, разместились сотни азиатских жрален, общежитий, борделей. Здесь – свои частные тюрьмы и подземные склады, свои силовые структуры и тайные суды. Здесь, под землей, обнаружены схроны-ночлежки, где размещаются иной раз по десять азиатов на четыре квадратных метра. И все это до недавних пор формально принадлежало азербайджанскому еврею, главе фирмы «АСТ» Исмаилову. Каковой загодя смылся в Турцию, построив там фешенебельный отель – настоящий дворец. (О другом формальном владельце Черкизона, тате Илиеве, говорили поменьше.)

Фактически же Черкизон – это настоящий Чайна-таун в Москве, где гнездятся тысячи китайцев. Через Черкизон – на благо китайской экономической экспансии и благодаря коррумпированности россиянской власти – шла мощная экспансия китайских товаров в РФ. При негласной поддержке не только трехцветных «силовиков», но и властей КНР.

Почти два десятка лет существует эта клоака в постсоветской Москве (в СССР такое было просто немыслимо). И теперь ни городские власти, ни прокуратура ничего не могут с этим сделать. Ибо на самом деле Черкизон крышует стопроцентно русский силовик, господин 3., россиянский вельможа, крайне близкий к самому П. Выходец из Девятого управления КГБ. Получает свою долю от потока контрабанды. (Об этом хорошо рассказал Сергей Кургинян в книге «Качели. Конфликт элит – или развал России?») Вообще силовики РФ грабят страну каждый по-своему. Кто-то наживается на поставках «китовой» контрабандной мебели, кто-то – на потоке китайского барахла (размещая его на спецскладе ФСБ), а кто-то – с кавказско-азиатского Черкизона. И на русских этим красавцам наплевать с высокой колокольни. Таковы законы жизни РФ – государства, созданного низшей расой, откровенными бандитами.

Но разве Черкизовский рынок – уникальное явление? Да нет. Еще в XIX веке в Москве, романовско-православной и златоглавой, существовала похожая клоака, рассадник грязи и преступности. Хитров рынок. И от Черкизона он отличался только одним: здесь не было никаких китайцев, азеров, татов, узбеков или вьетнамцев. Там жили-были исключительно русские. Этнически чистые. Крещено-православные. По сути – двуногие чудовища, потерявшие всякий человеческий облик. Прав А.Г. Купцов: тогдашняя Москва была еще тем кишлаком. А власть русско-православных клептократов все это любовно сохраняла.

О Хитровом рынке в сочных и ярких деталях писал исследователь досоветской Москвы, репортер номер один – Владимир Гиляровский.

…В самом центре города, между Яузой и Солянкой, до 1923 года существовала большая площадь. Настоящая гнилая яма. Здесь вечно стоял дым и чад от сотен уличных харчевен-жрален, стоявших рядами – как в каком-нибудь Кабуле, Сайгоне, Бомбее или Джакарте. Здесь можно было видеть безносых (от сифилиса) торговок, предлагавших местному сброду жареную протухшую колбасу. Или картошку, тушенную на прогорклом сале. Или коровий желудок с непромытой зеленью его содержимого. Здесь шумели множество трактиров и лавок, шла торговля водкой и грудными детьми (для профессиональных нищих).

Площадь окружали двух– и трехэтажные дома, превращенные в ночлежки и воровские притоны. В них ютилось до десяти тысяч всякого сброда. Каждый платил по пятаку за ночлег. В комнатах грязных домов рядами стояли нары. Но под самым нижним их ярусом (аршин от пола) были еще и логовища на двоих, разделенные пополам грубой рогожей. Здесь спали без всяких матрасов и подстилок, на своем тряпье.

Дома-ночлежки звались по имени владельцев, получавших от них громадные доходы – дома Бунина, Румянцева, Степанова (потом – Ярошенко), инженера Ромейко (Кулакова). В них размещались и трактиры-притоны, носившие неофициальные вывески. Например, в доме Румянцева были трактиры «Пересыльный» и «Сибирь», у Ярошенко – «Каторга». Скажем, «Пересыльный» слыл средоточием бездомных, профессиональных нищих и торговцев-барышников. В «Сибири» обретались воры, карманники и скупщики краденого. «Каторга» служила притоном воров и беглых преступников. Вернувшиеся с сибирской каторги («обратники») принимались здесь с почетом и «ставились на работу».

Сюда, на площадь Хитрова рынка, под огромный навес, стекались с вокзалов тогдашние гастарбайтеры – русские рабочие из разных губерний и уездов, ищущие работы в Москве. Ну, как нынешние молдаване, таджики или украинцы. С утра на площадь приходили подрядчики, уводившие целые артели на ту или иную работу. А потом на площади царили хитрованцы и барышники – скупали все, что только можно, в том числе и краденое.

Между Хитровской площадью и Свиньинским переулком был ряд домов, называвшийся «Кулаковкой». Лицевой дом, выходивший острым углом на площадь, окрестили «Утюгом». А за ним шел ряд, как пишет Гиляровский, «трехэтажных зловонных корпусов», называемых «Сухим оврагом». Все вместе это составляло «Свиной дом» – по имени частного владельца Свиньина. Тут жили беспаспортные преступники и обладатели «волчьих паспортов» – рецидивисты, не имевшие права жить в Москве. (Как видите, высылку на 101-й километр не коммунисты придумали.) Однако уголовники тянулись обратно в Москву: в провинциальных городишках они не могли найти ни ночлежек, ни «работы». Они возвращались – и наполняли «Свиной дом». С ними соседствовали коренные москвичи: барышники и профессиональные нищие. И тут тоже существовала сеть подземных ходов, да еще и с тайниками в стенах. Схроны уходили вбок от основных туннелей. Словом, очень похоже на нынешний Черкизон.

В доме Бунина работали «раки» – портные, пропившие последнюю рубаху. Они день и ночь перешивали краденые вещи для продажи на базаре. Иногда – тряпье. А иногда – превращая похищенные меховые шубы и ротонды в меховые же штаны, картузы, шапки или жилеты. Главный барыш получал съемщик квартиры, на которой жили «раки» – как правило, главарь дела и скупщик ворованных вещей. Здесь же шла подпольная торговля водкой (каждая квартира представляла собой кабак с огромными запасами спиртного), причем по ночам продажа шла через особые форточки – шланбои.

Каждую ночь на Хитровке кого-то грабили или убивали. Грабили, раздевая донага. Здесь можно было продать новорожденных: их охотно скупали профессиональные нищие. Ведь тем, кто с ребенком, подают чаще. Если эти дети не умирали, с трех лет их самих посылали попрошайничать. Девочки с десяти лет становились проститутками. Здесь же шлялись кокаинисты всех возрастов и обоих полов, ибо тут можно было купить «марефет». Тут кишмя кишели форточники, карманники, мастера выхватывать чемоданы и саквояжи из извозчичьих пролеток. А в «Сухом овраге» гнездились «деловые» с фомками и револьверами.

Эти страшные трущобы были язвой на теле Москвы десятки лет. Самое интересное, что рядом с Хитровкой были богатые районы. Торговая Солянка, например. Или вот Покровский бульвар с прилегающими переулками, застроенными богатейшими особняками купечества – как русского, так и иностранного. Все кривились от такого соседства, однако власть (вплоть до генерал-губернатора) ничего не могла сделать. Ну, точно так же, как с нынешним Черкизоном. Все время оказывалось, что у одного владельца хитровских домов – «рука» в городской думе, у другого – дружбан в канцелярии генерал-губернатора, а третий занимает важное место в делах благотворительности. Например, содержатель притона «Каторга» Ванька Кулаков в 1870-х годах был казначеем московского благотворительного общества, регулярно бывал на балах у генерал-губернатора Москвы князя Долгорукова. Через начальника секретного отделения канцелярии генерал-губернатора Хотинского такие Кулаковы, дав взятку, могли делать большие дела. Тут же, вместе с криминальным дельцом Кулаковым, на балах блистал другой видный «благотворитель» – банкир Лазарь Соломонович Поляков. На благотворительных балах у московского генерал-губернатора завязывались нужные связи, еврейские дельцы, криминал, чиновники и дворяне успешно сращивались.