В НАЧАЛЕ 2000 ГОДА Музеем и общественным центром "Мир, прогресс, права человека" имени Андрея Сахарова была издана книга суданского правоведа Абдуллахи Ан-Наима "На пути к исламской реформации. (Гражданские свободы, права человека и международное право)". В послесловии, написанном доктором исторических наук и постоянным автором "Общей газеты", уважаемым и интеллигентным человеком Д.Е.Фурманом, говорится, что данная работа "представляет собой очень последовательную и интеллектуально честную попытку разрешить… одну из наиболее важных и наиболее болезненных проблем человечества на рубеже двух тысячелетий". Наверное, так оно и есть.
Но то, что сообщил редакции "Завтра" Юрий Викторович Дубровин, известный переводчик (переводы Т.Карлейля, С.Моэма, Р.Чандлера), литературовед, культуролог,— заставляет усомниться не только в интеллектуальной, но и в обычной честности самих руководителей данного проекта.
В январе 1999 года Юрий Викторович начал работать в книготорговой и издательской фирме "Летний сад" в качестве продавца. В июне того же года ему предложили место переводчика в московском отделении издательства. Гендиректор "Летнего сада", поэт Вячеслав Пинхасович, зная, что Дубровин давно стеснен жилищными проблемами, сделал даже широкий жест, предложив пожить у себя в квартире. При этом Пинхасович поручил Юрию Викторовичу перевод шестой и седьмой глав монографии Ан-Наима. Работавшую над переводом Ольгу Фадину поджимали сроки, к тому же она параллельно была занята изданием книги своего покойного мужа, журналиста Андрея Фадина. 15 июня Юрий Викторович приступил к работе. Как только он заканчивал десяток страниц перевода, Пинхасович их тут же изымал, отдавал в набор и затем передавал переведенный текст Фадиной. Несколько напоминает частную "шарашку", не правда ли? Позже окажется, что так оно и есть. В конце июля Дубровин завершил перевод (согласно договору, Ольга Фадина должна сдать перевод до 1 августа). 25 июля Пинхасович потребовал, чтобы Дубровин за оставшиеся до срока пять дней перевел все комментарии к книге, которые занимали примерно шестую часть объема издания. Юрий Викторович все эти пять дней с утра до ночи работал и к 30 июля отдал Пинхасовичу переведенный текст .
На следующий день В.Пинхасович Дубровина уволил, а в его трудовой книжке была сделана запись, что Юрий Викторович не работает в "Летнем саду" уже с 1 июля, причем "по собственному желанию". Дальше — больше. В вышедшей книге Дубровин вообще не фигурирует, а выполненный им перевод слегка подкорректирован (некоторые куски вообще остались нетронутыми), а точнее — искажен в ущерб точности и адекватности перевода. Юрий Викторович обратился в Таганский межмуниципальный суд с иском к Музею и общественному центру имени Андрея Сахарова о возмещении морального и материального ущерба, причиненного нарушением авторских прав. Представитель ответчика К.Е.Розовский выдвинул на суде версию, что Дубровиным был сделан пробный перевод, чтобы подтвердить свою компетенцию переводчика. Это при том, что Дубровин занимается переводом 20 лет, состоит в Союзе переводчиков и в подобном экзамене не нуждается. К тому же получается, Юрий Викторович выполнил пробный перевод в объеме семи авторских листов (свыше 150 машинописных страниц, или 40% текста), что само по себе абсурдно. Однако самое удивительное началось потом. Адвокат предъявил суду документ, подписанный директором Музея и общественного центра имени Андрея Сахарова Ю.В.Самодуровым и научным редактором книги Д.Е.Фурманом, в котором утверждалось, что переводчица О.Фадина сдала рукопись перевода еще 20 июня 1999 года. Согласно договору, Фадина должна была сдать текст не позднее 1 августа, так что налицо явное "перевыполнение плана". Еще более странным выглядит тот факт, что перевод был сдан в воскресенье, когда администрация, несомненно, отдыхала. Однако суд, несмотря на все подобные неувязки, иск отклонил. Юрий Викторович пошел дальше, сейчас дело находится в президиуме Мосгорсуда. Впрочем, его шансы выиграть дело минимальны, поскольку никаких документов, подтверждающих правоту переводчика, предусмотрительные ответчики в его руках не оставили. С чем их и необходимо поздравить. Но каковы вообще могут быть причины подобного поведения, несомненно — ведь слухами земля полнится — способные повлиять на деловую репутацию и сахаровского Центра, и издательства "Летний сад"?
По мнению Дубровина, произошло следующее: гонорар О.Фадиной (на который он тоже имеет полное право) стал инвестицией в образованное Пинхасовичем издательство при ЗАО "Летний сад", а сама Фадина, вокруг которой постоянно кипят страсти,— членом-пайщиком (акционером) этого ЗАО. Как говорится, и нашим и вашим. Правда, для такой комбинации нужен был "негр", которым и оказался Юрий Викторович Дубровин.
В этой истории интересно и то, что маститые ученые: защитник прав человека Ю.В.Самодуров и видный политолог Д.Е.Фурман,— выступили участниками банального подлога "за компанию". Кстати, Дубровин еще 16 апреля 2001 года направил Фурману письмо, где указывал на несовместимость статуса ученого с участием в подобных делах. Ответа нет и по сей день. Зато в "Общей газете" господин Фурман по-прежнему рассуждает о вопросах политики и морали.
Даниил ТОРОПОВ
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 49 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
50
[email protected] 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Николай Анисин ХАЙЯМ ИЗ КОКТЕБЕЛЯ
КОКТЕБЕЛЬ ПОВИДАЛ море поэтов. Когда в татарском поселке под вулканом Карадаг Максимилиан Волошин купил землю, построил на ней дом и посадил парк, там стала являться Муза. Ласки ее далеко не каждому перепадали, но желали их зело многие стихотворцы. И катили они к Карадагу, и катили — из года в год, из десятилетия в десятилетие... В советское время коктебельский Дом творчества писателей по комфорту сильно уступал такому же пицундскому. Но не найти было среди поэтического люда того, кто путевке в Коктебель предпочел бы путевку в Пицунду. Поэты рвались в Коктебель, ибо по его чудному парку бродила чарующая Муза.
Так было. Но в середине девяностых в Коктебель ворвался хамоватый мужик — Бизнес. Он сплошь застроил истоптанную поэтами коктебельскую набережную кабаками и ларьками с пивом и вином. Он во всех кабаках установил дискотечные динамики, чтобы день и ночь глушить вкушающих и пьющих песенками типа: "Мой номер — двести сорок пять, а я домой хочу опять..."
Бизнес не был враждебно настроен к Музе и ее почитателям. Но Муза с ним не ужилась. Не выдержала рева динамиков и пьяных плясок до рассвета.
Исчезла из коктебельского парка Муза, перестали валом валить в Дом творчества поэты. Ныне приезжий поэт в Коктебеле — явление экзотическое. Другие люди теперь гуляют по аллеям парка. Не хуже и не лучше, чем поэты. Просто другие.
Но Муза не навсегда покинула Коктебель. Когда солнце над Карадагом остывает, когда с моря начинает дуть холодный колючий ветер, когда набережная пустеет — Муза снова возвращается в Коктебель. До следующего лета. Это точно установлено, ибо осенью, зимой и весной с ней имеют самые нежные отношения местные коктебельские поэты.
Наиболее известный из них, Вячеслав Ложко, издал за пятилетие несколько стихотворных книг. Вячеслав Федорович — член Союза писателей Крыма. Его уже не раз печатали в нашей газете, но мне хотелось бы кое-что сказать о стихах другого коктебельского поэта, который себя поэтом не считает,— о Георгии Мельнике. Он тренирует детскую футбольную команду поселка. В свободное от спорта время собирает древние камни и превращает их в лики красавиц, в змей, в зверей и прочее. А между двумя этими занятиями иногда складывает рифмы.
Свои каменные скульптуры Георгий сам же и продает по вечерам на набережной. Покупателей у него — кот наплакал, собеседников — пруд пруди. И если с кем-то из новых знакомцев он пропускает пару стаканчиков вина, то может нечто из сочиненного им прочесть. И далее очень часто происходит следующее: собеседник немедленно начинает просить Георгия записать для него прочитанное на лист бумаги.
