…Вообще, как-то глупо всё получалось с рыбалкой последние годы. Поддавшись непонятно какому влиянию, мы накупили кучу удочек и спиннингов, снастей на любой вкус, блёсен, поплавков и прочей рыбацкой амуниции, а рыба вдруг куда-то вся исчезла. Выезд за выездом неизменно заканчивались тем, что трофеев хватало только на корм деревенским котам, да изредка на жиденькую уху из рыбьей мелочи.
Куда пропала рыба моего детства?
Сколько себя помню — рыбалка была частью деревенской жизни. Речек на Смоленщине было много, и рыба прочно входила в сельский рацион в эпоху, когда колбаса считалась городским деликатесом. Мой дядя Игорь Михайлович был заядлый охотник и рыболов. И всё лето мы с ним ловили рыбу. Главным орудием лова на мелких речушках, то разливавшихся широкими "вирами", то сужавшихся до узкой протоки, которую можно было легко перепрыгнуть, был бредень. Две палки, между которыми была закреплена двухметровая сеть, а понизу — для тяжести — пропущена колодезная цепь, а поверху — для плавучести — поплавки из скрученной в трубки бересты. Рыбалка — это два-три часа тяжёлой работы. Сначала нужно было подготовить "вир" к рыбалке. Дядя с косой "литовкой", осторожно залезал в воду и тихо, стараясь не шуметь, обкашивал дно, освобождая воду для рыбалки. Потом скошенными водорослями и осокой забивались протоки, по которым рыба могла выскочить в соседний вир. И лишь после этого начиналась рыбалка. Нужно было полосой процедить воду бреднем от берега до берега, подвести его края под самый берег и быстро поднять, "подсекая" — загребая натянутой цепью под самый берег, и одновременно растягивая его "полотенцем", чтобы пойманная рыба оказалась в центре поднятого бредня. Бичами бились по мокрой сетке серо-зелёные щуки, золотой липовой листвой трепетали караси, змеями вертелись рыжевато-коричневые вьюны, недвижно и тяжело в охапках водорослей лежали оковалки изумрудно-золотистых линей…
Иногда какая-нибудь особенно активная щука срывалась с бредня и уходила в глубину, и тогда шла долгая азартная охота за ней до тех пор, пока она не оказывалась на "крыле" бредня окончательно. Вся "мелочь" отпускалась обратно "на расплод". Ловили всегда "на обед", не больше.
Не в каждом "виру" оказывалась рыба, и поход на рыбалку был кочевьем от "вира" к "виру". Поэтому за лето ближайшие речки "вытраливались" плотно, и к августу рыбалка превращалась в целый дневной поход, с выездом компании рыбаков на тракторе на дальние речки, где уже давно не было ни сёл, ни деревень. К осени рыбалка плавно сходила на нет до весны, когда с разливом и заходом рыбы всё начиналось заново.
А потом, в начале 90-х, рыба вдруг пропала.
Михалыч говорил, что её выбили электроудочки. С началом "рыночных отношений" распадом системы рыбнадзора и всеобщим одичанием, на смену "подпольным" самодельным бредням и сетям пришли "электроудочки" — два провода от аккумулятора, пропущенные через примитивное устройство и опущенные в воду, мгновенно "вырубали" рыбу в закрытом водоёме. Всплывало всё: от "малька" до крупной рыбы. И через пару лет такой "ловли" речки стали пустыми. Теперь не то что щука — мелкий карась здесь редкий гость. Даже на крупных реках: Гжати, Яузе, Сеже, — рыба стала большой экзотикой, и нужно очень сильно постараться, чтобы вернуться домой с уловом.
В общем, возник диссонанс между затраченными на подготовку к рыбалке усилиями и средствами и её результатами. Так я оказался в Астрахани….
Сколько бы ни рассказывали о дельте Волги, но пока ты сам тут не окажешься, представить себе, что это такое, невозможно. Из всех ассоциаций самая устойчива одна — Водный Мир. И это действительно Водный Мир! Дельта Волги — это тысячи километров речных пространств, камыша, лотоса, глубоких русел-банков, проток-ериков, водяных полей-раскатов. Нет и не может быть человека, который бы знал это мир полностью, до конца. Дельта Волги — как сибирская тайга. Можно знать её законы, можно уметь в ней жить, но изучить её всю не хватит и пяти жизней. Дельта живая. Она постоянно меняется. Протоки появляются и исчезают, очертания раскатов непрерывно смещаются.
Человек здесь — песчинка малая. Можно долго плыть по извилистым протокам под сенью четырёхметрового камыша и вдруг уткнуться в сухое дерево на острове, от которого ты отплыл два часа назад. Турист без опытного проводника заблудится тут ещё быстрее, чем в тайге. Там хоть можно подняться на гору или влезть на дерево повыше, чтобы как-то сориентироваться, а в дельте, от горизонта до горизонта, — камыш и лотос…
По берегам "банков", как грибы после дождя, растут многочисленные рыболовно-охотничьи базы. Сегодня их сотни. Базы — место обитания состоятельных людей. Сутки проживания и лова здесь обойдутся в четыре-пять тысяч рублей — среднюю месячную зарплату среднего астраханского жителя. Егеря на базах получают пять тысяч в месяц. Поэтому заезжие московские, питерские и прочие рыбаки здесь вполне справедливо рассматриваются, как люди, которым просто некуда деньги девать. В определённой мере это так и есть. Трехдневный рыболовный тур с перелётом из Москвы обойдётся в двадцать пять-тридцать тысяч рублей. Трудно представить, сколько можно за эти деньги купить этой самой астраханской рыбы на московских рынках! Но, как дружно говорят рыбаки, едут они сюда не за рыбой, а за кайфом рыбалки. Что день, проведённый на рыбалке, в зачёт жизни не идёт. Справедливости ради, стоит сказать, что обычная рыбацкая компания собирается в Астрахань не чаще двух раз в год. Рыболовный туризм — всё же удовольствие не из самых дешёвых.
Правда, "кайфа" этого с каждым годом становится всё меньше. Волга скудеет.
Об этом говорят все. И приезжие рыбаки, вспоминая, как раньше не успевали блёсны забрасывать, и местные рыбаки, для кого нынешние уловы — кошачьи слёзы, и те, кто с Волги живут: профессиональные рыбаки рыбацких хозяйств и артелей, егеря и рыбнадзоры. Кто-то в этом винит браконьеров, кто-то — экологию, кто-то — рыбаков-туристов, которых за год через астраханские ерики и раскаты проходит многие десятки тысяч. Но, скорее всего, в оскудении Волги виноваты все эти причины, стянутые в один тугой узел.
Свою лепту вносит экология — не раз и не два производства, стоящие на Волге, наносили по ней страшные химические удары, вытравливая в реке всё на десятки километров вокруг себя. Травят её помаленьку и мелкие вредители: то у фермера мазут потечёт, то вода склад с удобрениями размоет. А тут ещё беда — в дельте недавно нашли нефть, и уже вовсю идёт её разработка. Правда, нефтяники клянутся, что используют самые экологически чистые технологии и что в Волгу не попадёт ни капли нефти. Но, помнится, ребята из BP тоже клялись, что их буровые платформы — самые совершенные и экологичные, а потом был взрыв на "Deepwater Horizon", и сотни тысяч тонн вылитой в океан нефти...
Рыбаки, само собой, Волгу "цедят". На любом крупном раскате, как заграждения перед окопами первой мировой войны густо торчат колышки снастей. С рыбалки в Астрахани живут многие десятки тысяч людей. Рыба — это целая отрасль. Каждый день к рыбоприёмным пунктам по банкам тянутся сотни барж с рыбой. Не отстают от них и рыбаки-любители. Сегодня любительский рыбацкий флот — это десятки тысяч лодок, моторок, бударок (длинных местных "пирог"), катеров всех размеров и вариантов, и этот флот почти постоянно на воде. Моторы на любой вкус и мощь. Расстояния теперь ничто. Скоростные катера пролетают дельту насквозь до Каспия за пару часов. Такая высокая мобильность позволяет легко перемещаться в поисках рыбы. И к услугам рыбаков теперь — самые совершенные снасти. Удочки, спиннинги, блёсны, эхолоты, приманки, консервированные черви — и ещё куча всего, что производит и поставляет на наш рынок мировая рыболовная индустрия. Орудия лова становятся всё более совершенными, всё меньше шансов у рыбы уйти от рыбака. Для многих рыбалка на Волге давно стала прибыльным бизнесом. Не зря сегодня уже в полный рост встала необходимость ввода ограничения улова по весу. Опытный рыбак на спиннинг может за день поймать рыбы больше, чем браконьер своей сетью…
ВпроЧем, о браконьерах — разговор особый. Браконьерство в дельте Волги существовало всегда. И даже запечатлелось тут в названиях. В районе Гандуринского банка есть ерик с названием "Воровской"… Но в советское время браконьерили тут тихо. Меру знали и властей боялись. Тем более, в начале 80-х рыбные ресурсы тут охраняли строго. Например, на время нереста осетровых сюда перебрасывали специальные милицейские подразделения из Прибалтики, славившиеся своей неподкупностью и жёсткостью. Но в "лихие девяностые" контроль за Волгой ослаб, и на ней стали стремительно складываться целые браконьерские кланы и отряды. Чуть-чуть дело не дошло до целых браконьерских армий. Конечно, главной целью браконьеров были и остаются икра и осетрина. Размах вылова осетра достиг к концу 90-х такого чудовищного размаха, что осётр к концу 90-х практически оказался на грани вымирания. Забой шёл тысячами голов. Вокруг осетра сложился настоящая икорная мафия, которая ворочала сотнями миллионов рублей. И осетра попросту выбили! Крупный осётр почти исчез. А ведь, чтобы рыба достигла зрелого возраста и начала метать икру, ей должно быть не менее двадцати лет!
