Следующим проявлением её пресловутого «государственного и политического гения» было посольство к королю германцев, а вскоре и первому императору Священной Римской империи германской нации Оттону. Мало того, что эта держава была самым страшным врагом славян на Западе, терзая родные земли пращуров Ольги и Святослава, «Поморье Варяжское», вырезая начисто многолюдные славянские города и обращая в прах роскошные храмы славянских богов. Так она же была и ещё одним из гнезд рахдонитов, причём их положение в государстве прекрасно обрисовывает маленькая деталь — СУПРУГА ИМПЕРАТОРА Оттона носила звучное имя… ЮДИФЬ! До Реформации с её повальной модой на ветхозаветные имена оставалось полтысячелетия. Императоры и короли по жалобам рахдонитов даже запрещали епископам (!) под угрозой суровых кар обращать в христианство бесчисленных рабов, которых рахдониты привозили в Европу, — ведь крестившихся рабов пришлось бы освобождать. Каких рабов и откуда, спросите Вы, читатель. Что ж, отвечу. Sklave в немецком и slaef в голландском, английское slave и французское esclave, esclavo в Испании отмечают позорный и страшный путь рахдонитских караванов. В португальском escravo, знакомом россиянину хотя бы по заставке сериала «Рабыня Изаура», — их последний след. Имя славянина превратилось, с нелёгкой руки торговцев людьми и их коронованных покровителей, в рабское клеймо.
И вот к этим-то людям Ольга, «Елена, королева ругов», отправила послов (хорошо хоть, опять сама не поехала — чему-то, видно, научили унижения в Константинополе) с просьбой о том, чтоб её стране предоставили «учителей в христианской вере». По тем временам это означало признание себя вассалом, духовной дочерью того, кого просишь, а своей страны, соответственно — провинцией его державы. На приглашение Ольги-Елены, естественно, с восторгом откликнулись — вот так, за здорово живёшь получить под руку державу, территорией чуть не вдвое превосходящую твою собственную, — кто ж откажется! Восторга не испытывал разве что некий Адальберт Трирский, которого отрядили — не в одиночку, понятно, — наводить на землях язычников-русов христианский новый порядок. Репутация свирепых и упорных в идолопоклонстве варваров внушала, очевидно, германцу серьёзные сомнения в собственных завоева… прошу прощения, проповеднических способностях.
Бедняга Адальберт оказался провидцем — к счастью для Руси. Если бы его «миссия» увенчалась успехом… я даже не знаю, какой из вариантов развития событий в таком случае счесть наиболее возможным и какой — худшим. Основных вырисовывается два — в первом события разворачиваются, как в Поморье Варяжском, попавшем под тяжёлую руку преемников Оттона. Где-нибудь через полтысячи лет в Минске, Киеве, Новгороде говорят в основном по-немецки, под Грюнвальд приходят вместо русских витязей из Витебска и Смоленска рыцари из Витбурга и Смольнштадта — естественно под чёрно-белые знамёна Ордена, — а в ХХ веке славянское прошлое Восточной Европы лишь угадывается в названиях рек и городов — как сегодня мы узнаём Дроздяны в Дрездене, Бранибор в Бранденоурге, Липецк в Лейпциге, и только в полесской глуши, Карпатских горах да на берегах Белого моря ютятся крохотные анклавы дреговичей, дулебов и словен ильменских — как в нашей реальности в Германии живут несколько общинок лужицких сорбов, жалкие остатки великого, богатого и славного мира славянских варягов. Во втором варианте рахдониты из немецких обозов вскорости распахивают ночью ворота Киева кованой коннице единоверцев из Итиля и Саркела. Русские города постигает участь Семикаракорского и Правобережного Цимлянского городищ — «А всю добычу городов тех и скот разграбили сыны Израилевы себе; людей же всех истребили мечом, так что истребили всех их, не оставили не одной души» (Ис. Н., 17:14). Цены на славянских рабов на мировом рынке падают на порядок. Руси в обоих случаях больше нет. А Хазария, разбогатев на грабеже побеждённых, протянет ещё века три, стравливая по-прежнему окрестные племена, — пока не хлынут с востока монгольские полчища потомков Чингисхана.
К счастью, этого не произошло, благодаря чему я имею возможность писать эту книгу на русском языке, русской кириллицей, а Вы, читатель, — читать её. Наших с Вами предков не сгноили в замковом подземелье, не заставили отречься от имени и языка пращуров, не зарубили в пылающем Киеве наёмники каган-бека, не продали с табличкой «sclave» на груди в Кордове, Венеции, Каире или Багдаде.
Это произошло благодаря подросшему уже Святославу, сыну Игоря. Юный князь стал достаточно взрослым, чтоб почтительно отстранить неразумную матушку от власти, воспрепятствовав ей и далее позорить и себя Русь. Явившегося в Киев с отрядами хорошо вооружённых «богословов» Адальберта, собравшегося принимать в «духовное окормление» державу Сынов Сокола, встретили столь горячо, что бедолага, уже заранее рукоположенный в епископы Руси, едва унёс ноги от своей несостоявшейся «паствы». «И многие из его спутников погибли», — горько жалуются на вероломство русов «Хроники продолжателя Регинона». А младший современник Адальберта, Ольги и Святослава, Титмар Мезербургский, словно бы предвидя, что поклонники равноапостольной княгини припишут её пресловутой «мудрости» изгнание крестоносной банды Адальберта из Киева, уточняет, что изгнали неудачливого «епископа» язычники. Имеющий уши да слышит. И очень жаль, что пока только украинцы, к их чести, возвели памятник Святославу Храброму, ибо этому его первому подвигу обязаны фактом своего существования не только они, но все славяне Восточной Европы.
Следующим его шагом был удар по Хазарскому каганату. Слишком много счетов накопилось у Руси к южному соседу, и не только за вероломство 912 года, но и за века торговли славянскими рабами, за страшную дань с покорённых славянских племен — «по белой девице от дыму» (Радзивилловская летопись), за истреблённые княжьи роды вятичей, радимичей, северян. За фальшивые арабские монеты, что чеканили в столице каганата в государственных монетных мастерских специально «для торговли с северными и северо-западными соседями», как пишут знатоки-нумизматы. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что такими соседями для Хазарии были именно славяне. Между прочим, во многих городах Европы в те годы полагалась мучительная казнь за попытку расплатиться фальшивой монетой. Как знать, сколько славянских торговцев, ничего не подозревая, увезли с собой в кошельках на Запад собственный смертный приговор, полученный из рук лукавых рахдонитов в об мен на янтарно-жёлтый воск или серебрящиеся меха из русских лесов.
Летопись скупо сообщает, что пошёл, мол Святослав на вятичей, а потом, не сражаясь с ними, не облагая данью, из их земель — на хазар, а те вышли навстречу во главе с князем своим каганом («князь» по-тюркски — бек, и во главе войска скорее всего стоял именно каган-бек, а не священный каган), и в битве одолел Святослав, взял «город» (столицу) хазар и Белую Вежу и победил ясов-аланов и касогов. Новгородская летопись рассказывает об этом с некоторым дополнением — князь Святослав «приведе» ясов и касогов к Киеву. Как пленников ли для своеобразного триумфа, или как союзников — летописец не уточняет, мне же представляется, что вероятней второе. Касоги-адыгейцы хранили антские предания, а аланы были союзниками воеводы Свенельда в его бердавской экспедиции. Кроме того, аланы несколько раз восставали против Хазарского каганата, и вряд ли стали бы так уж сильно за него сражаться. Кстати, не отсюда ли днепровские Черкасы и молдавские Яссы, древнерусский Ясский Торг? Не от посаженных ли в тех краях на землю севернокавказских воинов великого князя Святослава? Возможно, впрочем, я и не прав: чеченцам, например, доля хранителей преданий про Пиръона-Перуна ничуть не мешает враждовать с русскими, а как раз самого Перуна за победу следовало бы поблагодарить — и что было бы лучшим выражением этой благодарности, как не жизни пленных витязей кавказски племён на киевском алтаре Громовержца?
Младший современник великого князя Святослава, араб ибн Хаукаль, оставил более полное сообщение о его восточном походе. Правда, смуту в ряды учёных его сообщение вселило немалую.
Сам ибн Хаукаль был, как это принято говорить, человеком непростой судьбы. В отличие от блистательного аль Масуди, он не мог похвастаться ни знатностью происхождения, ни наследственным богатством. Странствовал он — а путешествовать ему пришлось не меньше, чем потомку сподвижника пророка, — не от хорошей жизни. Ввязавшись в политические игры, ибн Хаукаль разорился дотла и принуждён был буквально бежать из родного города в 943 году. За последовавшие вслед за бегством три десятилетия скитаний ибн Хаукаль объехал практически все мусульманские страны, от Испании до Индии. Итоги своих странствий беглец подвёл в книге с не слишком оригинальным названием «Книга путей и государств» — так же, как Вы помните, читатель, был озаглавлен труд ибн Хордадбега.
