Наученный горьким опытом, на вопрос учителя, из какой я страны, не моргнув глазом ответил, будто я немец. Но оказалось, и тут я поступил необдуманно. На мою беду, учитель вдохновился, настроился на риторику и прочитал ученикам лекцию обо всем и ни о чем, хотя все сказанное словно бы касалось Германии. Но в каждой фразе его содержались разрозненные факты, в большей или меньшей степени характеризующие тот или иной предмет, — это была увлекательная мешанина сведений, почерпнутых из школьных учебников, а также из газет, справочников и даже изданий для воскресной школы. Речи подобных учителей всегда выдержаны в строго морализаторском, если не религиозно-проповедническом духе, словом, преподавание в этих «свободных от религии» заведениях ведется в том же ортодоксально-религиозном стиле, что и в наших отечественных общедоступных школах[16]. Даже и тогда, когда учитель, он же оратор, по ходу урока затрагивает положение в Европе и принимается рассуждать о вольнодумстве, анархизме и прочих социальных пороках, он неизменно стремится извлечь из всего сказанного необходимую мораль — так недолго сделать из князя Бисмарка республиканца, а из Вольтера — архиепископа Будапештского. Точность фактов не столь уж и важна — важна мораль! Прежде чем покинуть этот класс, где проводился урок риторики, я среди прочего услышал из уст учителя, что напольные часы изобрели в Германии в 1477 году, что, по всей вероятности, правда, а Фердинанд Лассаль, обратившись сердцем к религии, скончался в 1864 году, что, по всей вероятности, ложь.
Бесспорно вот что: в рядовых американских школах преподавание отдельных предметов осуществляется гораздо основательнее, чем в наших отечественных. Назову для примера такие предметы, как арифметика, чистописание, история и география Америки и декламация. Согласен также признать, что американскую систему школьного образования я изучил недостаточно хорошо. Я не могу сказать, что присутствовал на уроках по всем без исключения предметам, и в любом случае не мог же я побывать во всех школах. Просто я интересовался этим вопросом, поскольку школьное обучение в Америке, как и во всех других странах, — это начальный труд по возделыванию ростков будущей духовной жизни общества. Я расспрашивал учеников, беседовал с учителями, просмотрел основной педагогический материал и из всего вместе взятого вынес, что на американскую «свободную» школу затрачивается больше средств, чем она того стоит. Учебная программа жесточайшим образом раздута: в расписании фигурирует не только, как уже было сказано, декламация и риторика, но даже «философия», однако я заметил, что больше внимания уделяется объему знаний, а не глубине их усвоения. Много лет и в различных аспектах знакомился я с жизнью американцев, но не приметил того, чтобы философия, изучаемая американцами в школе, особенно прочно отложилась в их мозгах. И если сравнивать американцев с жителями какой-либо другой страны (я выбрал бы для проведения подобной параллели Ирландию, чтобы не ссылаться на родную Норвегию), то в Ирландии я «не встречал менее образованных детей и взрослых, чем в Америке; даже о самых глубинных районах Ирландии я не могу сказать этого.
Главный мой личный упрек американской школе таков: там детям не прививают совершенно никаких знаний о других народах и их обычаях, о современной культуре Европы и Азии, короче, обо всем окружающем мире. Создается впечатление, что чрезмерный патриотизм американской школы мешает ей сообщать своим ученикам также знания о мировой истории. Только по особым поводам, если, к примеру, школу посетил иностранный гость, учитель способен вдруг войти в раж и выдать целый поток общеисторических сведений: в этой лекции он будет говорить обо всем и ни о чем, галопом пронесясь по всем культурным эпохам, на одном дыхании упомянет библейского Моисея, Наполеона и Акселя Паульсена.
Так как же соотносятся затраты на так называемую свободную американскую школу и плоды даруемого ею обучения? Сколько стоит американская свободная школа? Потому что — подчеркиваю — слово «свободная» в данном случае следует понимать, как «свободная от платы», то есть речь идет о бесплатной школе. Но эта бесплатная американская школа, возможно, самая дорогая школа в мире. А ведь столько добрых слов говорилось о ней именно по причине ее «бесплатности». Захочется американцу просветить иностранца насчет того, какими сокровищами, в отличие от всех других стран, обладает его страна, и он непременно прежде всего отметит великую политическую свободу, в ней царящую, но сразу же вслед за этим — «свободную», то есть бесплатную, школу. Стоит иностранцу приехать в какой-нибудь американский город и купить путеводитель (city guide), он увидит, что в этой книге в числе городских достопримечательностей непременно будет упомянута «свободная», то есть бесплатная, школа. Между тем за эту бесплатную школу Америка ежегодно платит двести миллионов долларов. Это одна из самых огромных государственных статей расхода. Но в указанную цифру еще не включены расходы на воскресную школу, а объем этой статьи расходов бурно возрастает год от года, поскольку страна все больше и больше превращается в страну католическую. Вот почему было бы и вовсе неверно называть эту школу бесплатной. Она ничуть не более бесплатная, чем общедоступная школа во всех других странах. И наши отечественные газеты, и сами янки в Америке, стараясь доказать, что школа у них напрочь даровая, исходят из ложной предпосылки, будто бы в Америке школьный налог платят только состоятельные граждане, а бедным людям разрешается посылать детей в школу, не внося за это никакой платы. Подобное рассуждение, увы, сугубо поверхностно. Можно подумать, что самый последний голодающий бедняк в Америке не платит школьного налога! А он платит его и тогда, когда покупает в фургоне фунт мяса, потому что всякий покупатель оплачивает лицензию мясника; он платит школьный налог, когда вечером зажигает у себя дома газ, когда выпивает стакан воды, когда прохаживается по улице в свете электрического фонаря. Что вы, возразят мне наши отечественные газеты и американские янки, налог на воду «проходит» по другим статьям, он включен в другой бюджет. Но такое легко сказать, доказать же это невозможно. Любой американский город, как, впрочем, и любой сельский приход, располагает собственной казной. Касса эта наполняется поступлениями от налогоплательщиков, с которых взимают налог в обмен на все благодеяния города, предоставляемые гражданам, опустошает же эту казну администрация — на благо или же во зло всему местному сообществу. А город — это своего рода мини-государство; государственная же система есть сумма местных условий. И если просто состоятельных людей облагают повышенным школьным налогом, то людей менее состоятельных облагают налогом по другим статьям, которые, не будь школьного налога, могли бы оплачивать только более состоятельные граждане. Налог устанавливается соответственно имущественному положению, то есть определенному уровню доходов, а получается вот что: на такого-то ложится огромное бремя налогов, потому что он богат, но и на другого ложится весьма ощутимое бремя налогов вопреки его бедности. И, разумеется, он тоже платит школьный налог.
Чтобы составить себе более отчетливое представление о размерах затрат Америки на школу, достаточно сопоставить «школьный» бюджет одного из наших городов со «школьным» бюджетом американского города такой же величины. Копенгаген ассигнует на школу один миллион триста тысяч крон, а Миннеаполис, город равной с Копенгагеном величины, — три миллиона триста тысяч крон, то есть ровно на два миллиона больше. Причем в эту последнюю цифру даже не включены расходы на церковную школу. Однако плоды обучения в американских школах, видимо, ни в каком смысле не соответствуют тем излишне щедрым субсидиям, какие им отпускаются. Выпускники этих школ, сделавшись взрослыми, сидят в «Атенеуме» и тешат свою душу чтением патентных отчетов и детективных романов, и, сколько бы ни рассказывал им в свое время учитель про философию, они все равно рекомендуют иностранцу, попросившему книгу Гартмана, взять что-нибудь из сочинений американца-пастора Эмерсона.
Повторяю, никак не заметно, чтобы немыслимо дорогостоящее школьное образование в Америке породило какие-то особые сокровища духа и ума у американцев; то и дело обнаруживается низкий уровень их просвещенности, в большинстве дисциплин переходящий в чистейшее невежество. Тот же факт, что по многим другим дисциплинам, таким, как математика и отечественная история, они, несомненно, обогнали нас, норвежцев, в целом никак не прибавляет интеллигентности американцам. Поверхностное знание бесчисленных деталей из отечественной истории, взять хотя бы, к примеру, нескончаемое изучение военных побед Америки, наверное, и впрямь способствует укреплению национального самодовольства американцев и еще большему разжиганию их патриотизма. Что же касается их умения хорошо считать, то вряд ли эта хватка приглушила их примитивную скаредность и врожденное влечение к сугубо материальным ценностям, вернее было бы предположить, что это умение лишь усилило и то, и другое. Любой американский мальчишка вполне способен надуть трамвайного кондуктора, не уплатив за проезд, а когда он вырастет и в стране будут назначены выборы, он, нимало не смущаясь, продаст свой голос за столько-то долларов и центов.
