Вполне естественно, что ответ кулаков (и, к сожалению, примкнувших к ним обозленных действиями подлых партсекретарей середняков) — а эта категория лиц, по определению весьма наблюдательного российского помещика последней трети XIX века Энгельгардта, отличалась особой властностью, жестокостью, эгоизмом и необузданной страстью к стяжательству, — не заставил себя ждать. И их ответ тоже был многокомпонентным.
На селе началась отчаянная контрпропаганда против колхозов. В разных местах она осуществлялась по-разному и с применением разных «аргументов»: от террора — на Украине он возрастал каждый год примерно на 20 % (если в 1928 г. — 500 случаев, то в 1929 г. — уже 600, в 1930-м — 720 и т. д.), — до изощренной и даже прямолинейной антиколхозной пропаганды. Яростная антиколхозная пропаганда кулаков на удивление точно совпала с оголтелой антиколхозной пропагандой антисталинской оппозиции, многие представители которой, в том числе и на селе, продолжали числиться членами ВКП(б). Внимательный современный исследователь Ю.И. Мухин в своей книге
«Убийство Сталина и Берии» (М., 2006) пишет: «Что происходило при коллективизации? Вот село, деревня или станица. В каждой из них несколько десятков или сот семей, у каждой из которых есть свой участок земли, свой плуг, чтобы ее вспахать, и свой скот, который тянет плуг. Между прочим, вопя о голоде в 30-х, демократы как бы не обращают внимания на то, почему он произошел в областях СССР, где у нас самые плодородные земли, — на Украине и на Дону, а не в тех областях, где земли бедные — в собственно России. Дело в том, что бедные земли легкие — их легко пахать. И пашут их сохой, а соху вполне может тянуть лошадь. А вот на Дону и на Украине — чернозем, его сохой не поднимешь, нужен плуг. А плуг лошадь не потащит, нужна хотя бы пара волов. Вот и пахали: в России лошадью, а на Украине и на Дону — волами.
В главе «В» («Россия в сельскохозяйственном отношении») пятого «Энциклопедического отдела «54-го тома знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона, изданной еще при царе, говорится: «В Южной России, особенно, в степной полосе, обработка почвы производится на волах, частью на лошадях, в Центральной и Северной России — почти исключительно на лошадях». Ввиду полной искореженности исторического сознания современного общества и все более ярко проявляющейся его безграмотности в самых элементарных вопросах, вынужден обратить внимание на следующее. Говоря о Южной России, знаменитые энциклопедисты подразумевали именно Украину, Дон и Кубань.
Что такое объединение в колхоз? Все семьи деревень и сел сдают в общее пользование свои участки земли, свои плуги и своих лошадей и волов, на которых они теперь уже совместно пашут общую землю до тех пор, пока государство не заменит им лошадей и волов тракторами и автомобилями.
Почему начался голод? Потому, что колхозы, да и не вступившие в колхоз украинские крестьяне и казаки собрали мало зерна. Почему мало собрали? Потому, что мало посеяли (наряду с засухой. — А. М.). Почему мало посеяли? Потому, что мало вспахали. А почему мало вспахали? А потому, что пахать было не на чем, — волов и бычков забили и съели. Дело в том, что славяне конину едят плохо, тем более конину рабочих лошадей. А вол — кастрированный бык — это говядина. Ее славяне едят. Поэтому в России при коллективизации тягловая сила колхозов осталась в неприкосновенности, и осенью колхозники увозили по дворам тонны хлеба. А на Украине и на Дону начался голод.
Вопрос — да что же эти крестьяне, с ума, что ли, посходили, не понимали, чем кончится забой волов? Думаю, что понимали, но поймите и их. Правительство СССР принимает решение о коллективизации, а оппозиция — те же члены ВКП(б) — «поясняют» крестьянам, что из этого ничего не выйдет, что правление колхозов сданный скот разворует и пропьет и т. д. Что крестьянину делать? Вот ушлые и начали резать свой тягловый скот перед сдачей его в колхоз. Колхозы образовались, а пахать-то было не на чем».
Нельзя сказать, что Сталин и его сторонники не обратили внимания на это всеобщее безобразие. Отреагировали. Введением в Уголовный кодекс того времени статьи 79.1, гласившей: «Хищнический убой и умышленное изувечение скота, а также подстрекательство к этому других лиц с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъему, — наказывается лишением свободы на срок до двух лет с высылкой из данной местности или без таковой». Но ее ввели только весной 1930 г. Хуже того. Юридически она не отшлифована — ее принимали в спешке, в порядке реакции на развернувшийся по стране массовый забой скота. Исходя из содержания этой статьи, под нее можно было подвести кого угодно, а, следовательно, никого. Попробуйте установить, хищнический ли был забой скота или нет, если в деревне всегда забивают скотину на мясо. Более того. Попробуйте при столь аморфном содержании статьи установить подлинный мотив забоя, особенно мотив подрыва коллективизации. Не выходит?! Правильно. Потому что для точного установления такого мотива необходимо, чтобы скотина хотя бы на бумаге была коллективизирована. Но если свою скотину забивал единоличник, который даже устно не подавал прошения о вступлении в колхоз, то за что его сажать?! Соответственно даже при наличии такой, казалось бы, грозной статьи в Уголовном кодексе скотина по-любому оставалась беззащитной.
К слову сказать, спешка с принятием такой статьи тоже объяснима. На рубеже 1929–1930 гг., особенно к началу лета 1930 г., выявилась неспособность даже самого лучшего тогда в стране Путиловского завода обеспечить выполнение программы по производству тракторов. Причинами срыва явились как характерные для того времени бесхозяйственность и разгильдяйство на всех уровнях, отсутствие опыта поточного производства, так и саботаж. Последний фактор проявился в том, что напряженная программа производства тракторов была сорвана по причине острого дефицита блока двигателей для тракторов. До краха этой программы в августе 1930 г. производство держалось на запасе импортных блоков. Однако ни внешнеторговые организации, ни руководители двигательного производства даже и не почесались, чтобы обеспечить напряженную производственную программу самым важным — двигателями для тракторов.
Между тем программа производства тракторов была напрямую увязана с постановление ЦК от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», по которому предусматривалось в ведущих зерновых районах коллективизировать от 70 до 90 % всех крестьянских хозяйств.
Выше уже указывалось, что ретивая партократия, особенно из числа затаившихся оппозиционеров, злоумышленно восприняла это постановление как шанс устроить вселенскую заваруху на селе и на волне всеобщего коллапса свергнуть Сталина. Соответственно она стала слишком расширенно трактовать положения этого постановления. Если в самом постановлении столь высокие цифры касались только основных зерновых районов, куда и планировалось направить первоочередную массу тракторов, то местная партократия взяла встречный план — по всей стране устроить 90 % коллективизации. А это означало как минимум вздыбить всю страну, если не того хуже. Тем более что оппозиция откровенно ожидала вооруженного нападения с Запада.
Например, небезызвестный Варейкис так взвинтил темпы коллективизации в Центральном Нечерноземье, что за полгода довел цифры коллективизации с 6 до 80 %. Бауман в нечерноземных областях (вокруг Москвы) — с 3 до 70 %.
Естественно, что Сталин заранее попытался подстраховать программу коллективизации, оселком которой была машинизация и особенно тракторизация крестьянского труда. Еще в декабре 1929 г. с огромным трудом в Европе удалось сбыть 2,5 млн тонн зерна, на вырученные деньги от продажи которого у английской фирмы «Виккерс» попытались закупить 8,5 тысяч тракторов. Но тут вмешался еще и фактор мирового кризиса — через месяц после оформления сделки оказалось, что средств не хватает, так как цены многократно возросли.
Обложенный тяжелейшими обстоятельствами Сталин вынужден был смириться с этими временными трудностями и частично отступить, в том числе и в ожидании, когда в строй войдут другие тракторостроительные заводы, прежде всего Сталинградский тракторный завод, а Путиловский завод преодолеет возникшие трудности в производстве. Уже 2 марта 1930 г. появляется знаменитая статья «Головокружение от успехов», а затем и постановление ЦК по этому вопросу. Причем в статье Сталин не сказал ни единого слова о тракторах и машинах, хотя именно это и было истинной причиной резкого торможения коллективизации. Этого он не мог признать, иначе провалилась бы сама идея коллективизации и индустриализации. Зато он писал о необходимости добровольности и учета местных условий, подготовительной работы, о том, что нужно насаждать артель, а не коммуну, о том, что нельзя обобществлять приусадебные участки, жилые дома, мелкий скот и птицу. А в постановлении ЦК, помимо этого, говорилось также и о неправомерности закрытия местных рынков и административного закрытия церквей. Тем самым была осуществлена попытка умиротворить деревню и выиграть время, пока промышленность справится с производством тракторов. А в конце марта 1930 г. Сталин написал статью «Ответ товарищам колхозникам», которая наглядно показала, что он пошел на серьезный тактический маневр стратегического значения. Он, в частности, сформулировал новую конкретную цель колхозного движения: «Ближайшая практическая задача колхозов состоит в борьбе за сев, в борьбе за наибольшее расширение посевных площадей, в борьбе за правильную организацию сева. К задаче сева должны быть приспособлены сейчас все другие задачи колхозов… Но чтобы осуществить с честью эту практическую задачу, надо повернуть внимание колхозных работников в сторону хозяйственных вопросов колхозного строительства, в сторону вопросов внутриколхозного строительства… Теперь внимание работников должно быть сосредоточено на закреплении колхозов, на организационном оформлении колхозов, на организацию деловой работы в колхозах». Поняв, в чем затруднения Сталина и на что он ориентирует колхозы, объективно блокировавшаяся с кулачеством антисталинская оппозиция совместно с кулаками принялась еще более активно провоцировать крестьянство на массовый забой скота, прежде всего тяглового.
