Было за полночь. Шторм усиливался.
Особенно тяжело ощущали морскую болезнь женщины. Плохо себя чувствовали Лена Томилова, Аня Волкова, Таня Проварихина, Аня Фролова, Ира Новикова, Елена Петровна Травина с дочкой Таней, Е. Пирамидина, К. Ильина, Дися Альтман. Очень тошнило и неоднократно рвало Аню Воротилову. Спустя сорок пять лет она скажет: «Я травила по-морскому».
Выпускники академии — мужчины ободряли ослабевших женщин-коллег, уговаривали их не стесняться и «травить» на месте, не выходя на палубу. Ане Воротиловой давали таблетки аскорбиновой кислоты, но это средство ей не помогало.
Затем возник скрип корпуса. В темноте трюма послышались голоса о том, что баржа скоро развалится, что мы скоро будем тонуть. Кто-то уже ощутил наступление большой беды. Как бы в ответ на это вскоре послышался шум льющейся воды.
Это случилось примерно в 3 часа ночи. Вода поступала в трюм медленно и сначала подмочила тех, кто спал, лежа прямо на днище, отчего некоторым курсантам со сна в первый момент показалось, что они сами себя подмочили, подобно тому, как это не единожды случалось в раннем детстве. Правда, эта стеснительная версия сразу же была перечеркнута окружающей обстановкой. Спросонья кто-то возмущенно закричал: «Кто меня обоссал?» Но ему подсказали, что он подмочен забортной водой, и, сообразив в чем дело, тот стих.
Вода стала заполнять трюм все быстрее.
Усилилось беспокойство. Стали жечь спички, чтобы осветить трюм и осмотреться. Обнаружилась трещина в обшивке борта, сначала через нее вода поступала в трюм. Заделать трещину было нечем. Попытки затолкать в трещину мягкие вещи вручную окончились, крепежного материала и инструментов не было.
Теперь скрипы баржи становились зловещими.
Спустя какое-то время в средней части баржи в корпусе возникла большая трещина, через которую вода стала быстро заполнять трюм. Поплыли чемоданы, ящики, другие предметы. Люди стали искать места повыше от днища — на балках, сходнях, ведущих к выходным люкам. Постепенно большинство людей скопилось именно вблизи выходных люков.
А вода прибывала, перемещаться по днищу приходилось в воде — где по пояс, где по грудь, где и вплавь, придерживаясь за детали корпуса. Баржу качало, вода в трюме от этого постоянно перемещалась и давила на людей.
Именно в этот предрассветный час у многих наступило первое ощущение тревоги. Было еще темно. Темнота усложняла и без того опасную аварийную обстановку, а в трюме она устрашала. Казалось, что спасение может быть только на палубе, и в данной ситуации все так и складывалось. Поэтому люди устремились к люкам. Естественно, были крики, усилился общий шум. Под тяжелыми волновыми ударами баржа сотрясалась.
Однако центральный люк оказался закрытым на запор с палубы, из-за чего на сходне под ним образовалась людская «пробка». Из трюма стали стучать по люку, кричали, требуя открыть его, на что с палубы отвечали, что выходить наверх нельзя, что с целью маскировки надо всем оставаться в трюме. У кого-то в трюме нашелся топор, которым стали рубить люк снизу.
Теперь уже с выходом из трюма надо было поторапливаться, поскольку любые задержки могли закончиться трагически.
Несмотря на это на палубе у люка встал лейтенант Сазонов и, размахивая наганом, кричал: «Всем оставаться в трюме, наверх никому не выходить!»
В связи с этим многие люди бросились к кормовому люку, через который другие уже выходили наверх.
Добирались туда то вплавь, то придерживаясь за укосины стрингеров и за другие детали корпусного набора.
Скоро и у кормового люка скопилось много людей и, хотя люк был сравнительно большим и снабжен широкой сходней, его пропускная способность оказалась недостаточной, она не обеспечивала быстрого и ровного выхода людей из трюма.
Кроме того, скорость выхода была ограничена румпелем руля. Румпель представлял собою брус круглого сечения диаметром около 150 см и длиною 4 — 5 метров .
Руль стал неуправляемым, от ударов волн румпель мотало с борта на борт, он с большой скоростью проносился на высоте приблизительно 80 см над палубой, часто доставая людей, выходящих из трюма.
Люди были сильно взволнованы опасной ситуацией в трюме, к тому же на идущих впереди напирали снизу и подгоняли криками те, которые еще оставались в трюме.
Поэтому каждый человек старался проскочить через люк побыстрее.
Не зная о том, что рядом время от времени проносится огромный тяжелый румпель, кое-кто попадал под его роковой удар — человек либо валился обратно на сходню, либо его сметало за борт, откуда возврата уже не было. Требовалось время, чтобы убрать пострадавшего со сходни, после чего опять восстанавливалось движение из трюма.
Через этот люк выходил из трюма и Жора Сокальский. Ему удалось вовремя сориентироваться в люке и ползком уйти от удара румпеля. Румпель был окровавлен, на нем были заметны налипшие белые хлопья мозгов. От его вида мутило.
Чтобы ускорить выход из трюма, курсант Коля Тарасов, спортсмен, призер инженерного училища по классической борьбе, расположившись спиной на подпалубной балке, своими мощными ногами выдавил в палубе несколько досок. Через образовавшийся пролом выбрались на палубу многие курсанты, в том числе сам Тарасов и его товарищ Саша Дворкин.
Случайность и сообразительность помогли выйти на палубу курсанту Никольскому. В то время он был маленьким и худеньким, ростом 162 см . Работать руками и ногами, как это делали здоровые ребята, он не мог. Когда попал на сходню центрального люка, его так крепко прижали спиною к какому-то жесткому, неподвижному предмету, что хоть плачь. Предмет начал болезненно вдавливаться в тело. Собрав все свои силы, Никольский развернулся лицом к этому предмету и с радостью увидел, что предметом оказался пиллерс со скобтрапом, а над ним располагался маленький квадратный лючок в палубе. Недолго думая Никольский полез по скобтрапу на палубу, а за ним последовали и другие. Впоследствии Никольский станет капитаном 1 ранга и… вырастет до 176 см .
В конце концов центральный люк все же был открыт, и через него люди пошли из трюма быстрее и организованнее. В первую очередь были выведены женщины и дети.
Когда этим ходом вышли последние, трюм был осмотрен, чтобы никто там не остался. В этом осмотре активно участвовал курсант Игорь Жуковский.
Среди последних выходил курсант Михаил Соколов, в это время воды в трюме было уже ему до подбородка. А последним вышел из трюма самый дисциплинированный Жора Ольховый, которому уровень воды закрыл грудь несмотря на его двухметровый рост.
Можно было осмотреться и оценить обстановку. Находясь в трюме, люди, конечно, понимали и ощущали, что Ладога штормит, но этого не видели. Теперь же с открытой палубы шторм был виден каждому, и эта картина сама по себе в какой-то степени уравновешивала психическое состояние людей.
Озеро бушевало. Баржа оседала все глубже. Однако люди вели себя относительно спокойно, паники не было. Старались держаться группами, вели разговоры, даже шутили. Игорь Жуковский предложил своим ребятам съесть неприкосновенный двухсуточный запас, который выдавали на руки для подкрепления в тяжелых условиях.
Предложение это, естественно, понравилось. Это была группа курсантов-электриков. К ним подошел М.С. Паскевич и стал показывать свои уникальные часы. Часы похвалили, и Паскевич ушел.
До своей кончины Игорь Жуковский жалел о том, что не догадался оставить Паскевича в своей группе, ведь Паскевич не умел плавать и Игорь об этом знал, но в тот момент об этом не вспомнил, а можно было бы дать ему совет использовать хотя бы пустой чемодан в качестве спасательного круга.
Теперь внимание людей поглотила буря. Ладога ревела и свистела. Небо было закрыто темными, почти черными на горизонте облаками. За бортами, совсем близко, перекатывались и обрушивались крутые волны. Вода была темная и холодная. Казалось — попади за борт в эту темную бушующую воду и сразу же потеряешься из виду, исчезнешь, пропадешь за высокими волнами.
Но это были еще не пиковые часы штормовой ночи. Однако уже в эти минуты одни почувствовали, а другие ясно и четко поняли, какая им грозит опасность.
Промокшие в трюме, люди расположились на палубе в основном сидя и лежа, в дальнейшем по мере оседания баржи поднимались на ноги.
Баржа оседала все глубже. Какой-то мужчина, возможно это был один из шоферов, бегал по палубе с надутой автомобильной камерой. Рядом с рубкой стоял курсант Яков Петров, родившийся в городе Ейске, весельчак, который любил шутить и смеяться, знал много русских и украинских смешных забав и развлечений. Запомнился Юра Селезнев своей крупной фигурой, выразительным лицом и огненно-рыжими волосами, делавшими его заметным среди других курсантов.
Начальник службы продовольственного снабжения интендант 3 ранга Купцов Степан Васильевич привык заботиться о личном составе. И здесь надо сказать, что воинская профессия вложила ему это качество прямо в душу. По характеру предприимчивый и деловой, он решил действовать, чтобы не допустить вспышек паники.
