Пока основную аудиторию домов культуры составляют дети и пенсионеры. Для её расширения, уверены в Департаменте культуры, необходимо обновлять команду, искать новые формы и направления работы. Положительный опыт работы ДК ЗИЛа показал: после увеличения количества кружков и секций с 20 до 45 число посетителей выросло в четыре раза.
В Чистом переулке, 1992 г.
520-летию самой знаменитой улицы столицы - Арбату – посвящена выставка, открывшаяся только что в Выставочных залах Государственного музея А.С. Пушкина в Денежном переулке. Это лирический портрет любимого города в графике и живописи художника Евгения Куманькова (1920–2012).
Его имя хорошо известно не только москвичам. Сам Леонид Гайдай, непревзойдённый комедиограф, именно его приглашал в качестве художника-постановщика в свои фильмы, которые мы смотрим до сих пор – "Не может быть", «Иван Васильевич меняет профессию», «12 стульев». Куманьков был главным художником академического Малого театра, он автор декораций и костюмов к спектаклям «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис», «Горе от ума», «Любовь Яровая», «Господа Головлёвы».
Евгений Куманьков многие годы с удовольствием, как сам признавался, писал Москву, его живопись и графика стали описью столицы. В московской серии – сотни полотен, живописи, акварелей, пастелей, рисунков. Один из них, к примеру, висел над рабочим столом выдающегося москвоведа Сигурда Шмидта.
Художник запечатлел своеобразие старых улиц и переулков, дома с вековой историей. Большая часть его работ посвящена Арбату и близлежащим переулкам – Плотникову, Николопесковскому, Конюшенному, Гагаринскому, Хрущёвскому[?]
Анна АРТЁМОВА
Теги: Выставка , Евгений Куманьков
Библиотека-читальня Беломорско-Балтийского канала. 1933 год.
Фото: Неизвестный фотограф
Чудаков А.П. Ложится мгла на старые ступени: Роман-идиллия. - М.: Время, 2012. – 640 с., – 5-е изд. Серия: Самое время!
Да простят наследники и друзья известного филолога Александра Павловича Чудакова моё желание покритиковать его книгу. Но это тот случай, когда нельзя умолчать. К тому же в литературе действует принцип: с ушедшими авторами разговариваем, как с живыми[?]
В дневниках, приложенных публикаторами к роману, автор напоминает, что роман не автобиографический. Хотя биографии главного героя романа, историка Антона Стремоухова, и филолога Александра Чудакова – во многом схожи. Да и дед у них общий – Леонид Львович. И фотография деда, и снимок дома, в котором прошло детство героя, помещены, надо думать, неспроста.
В микшировании правды и вымысла нет ничего удивительного – по литературной вселенной вихрем гуляют мемуары с косметикой сегодняшнего дня, псевдодневники и псевдоблоги, стилизованные автобиографии и как бы документальные романы… Главный вопрос: что получится на выходе – факт истории цивилизации или факт литературы? Оба результата почтенны и заслуживают снятых шляп и аплодисментов. И совершеннейшая чепуха получается, когда автор пытается сесть между жёстким канцелярским стулом документа и резным креслом художественного вымысла.
Начну с вызывающей недоумение фотографии, помещённой перед титулом. Интеллигентного вида человек в очках и тельняшке позирует с малой совковой лопатой, вонзив её в гальку рядом с цветочной клумбой и делая вид, что собирается копать. Но, простите, копают штыковой лопатой, а совковой перебрасывают сыпучие грузы. Ясно, что кадр постановочный: воткнул, поставил ногу, застенчиво улыбнулся в объектив – готово! Филолог на даче. Любит не только работать за письменным столом, но и физический труд ему по плечу. Знает народную жизнь. И не стал бы я придираться к лопате (перед взглядом в вечность любой может ошибиться и схватить не тот инструмент), кабы она в руках автора не превратилась в волшебную и не занялась бы профанацией жизни и литературы.
Сначала о профанации без лопаты. Сообщается, что отца главного героя не взяли в армию по зрению, у него минус семь – ибо "глаза он испортил в московском метро, где сварщики работали без щитков"! Работающие без щитков сварщики – это как космонавты, выходящие в открытый космос в кедах и спортивных костюмах.
Вот солдаты, вернувшиеся с фронта, сидят на брёвнах, пьют самогонку, закусывают варёной картошечкой и вспоминают: «…когда надо было сделать для танков проход в минных полях, Жуков приказывал по этому полю пустить пехоту; проход образовывался, техника оставалась в целости». Либо солдаты на брёвнах перепились и забыли, что в минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде и взрыватель противотанковой мины срабатывает лишь от наезда гусеницы танка, колеса орудия или автомашины, а к пехотному сапогу взрыватель противотанковой мины сознательно индифферентен. Либо Жуков, отдававший такие приказы, был полный баран. В чём я сильно сомневаюсь…
В романе, ещё в 2000 году получившем премию журнала «Знамя» – «За произведение, утверждающее либеральные ценности», – таких нестыковок и нелепиц разливанное море. Если они входят в дефиницию «либеральные ценности», то нужно ли утверждать такие обморочные ценности?
Ну, с Жуковым более-менее понятно – у него либералам отведена известная роль – заваливать врага трупами наших солдат и беречь танки. Кто следующий подходит под категорию врагов либеральных ценностей? Понятное дело, Жданов.
Этот злодей кушает в блокадном Ленинграде икру, осетрину, пьёт отменную водку и по совету врачей играет в Смольном на подземном корте в теннис, чтобы сбросить лишний вес. Прочитаешь такое и задумаешься: видать, «дело врачей» не на пустом месте родилось, если врачи давали астматику Жданову такие несовместимые с жизнью советы. А наш герой, чтобы не быть голословным, рассказывает читателям, что, приехав в Ленинград для написания коллективной книги о блокаде, получил допуск в секретные архивы и нашёл там накладные на отпуск в Смольный разных деликатесов, которые поедал Жданов с челядью. И как-то многочисленным членам жюри Букеровской и иных премий невдомёк, что накладные на отпуск товаров в исторические архивы не попадают, а значит, врёт наш лирический герой, с чем мы его и поздравляем. И попутно заметим, что под зданием Смольного никаких кортов никогда не было и нет, в чём может убедиться каждый, послав соответствующий запрос в администрацию города-героя Ленинграда-Петербурга.
Так вот, о либеральных ценностях. Генерал Власов – это бесспорно человек чести. Он, оказывается, мог ещё в 41-м, под Москвой, драпануть к Гитлеру, но не хотел выглядеть трусом, испугавшимся мощи вермахта, и перешёл на сторону врага лишь в 1942-м – чтобы помочь ослабевающему фюреру свалить ненавистного Сталина. Н-да.
А далее подвыпившие фронтовики со своими брёвнами и самогонкой словно переносятся на машине времени в ХХI век и попадают в передачу «Суд истории», где и продолжают неспешно трындеть под руководством Николая Карловича Сванидзе или господина Гозмана «за победу».
Например, о том, что в оккупированных областях немцы разрешали открывать церкви, а в Смоленске и вообще открыли кафедральный собор, в котором при советской власти был музей атеизма. Получается, что фашисты – просто гуманисты рядом с ненавистной советской властью! Свят-свят-свят! А если сказать так: «Фашисты, сжигавшие в крематориях людей, как дрова, и вешавшие на морозе голых детей-партизан, словно в насмешку над Богом, разрешали открывать для собственного спокойствия православные церкви». Не правда ли, такое сообщение прозвучит иначе?
И кто из фронтовиков в романе-идиллии ни откроет рот, того хоть сейчас посылай на «Эхо Москвы» вести передачу «Цена победы». Окружённый Берлин штурмовать не следовало – немцы сами бы сдались. В партизаны никто добровольно не шёл, мобилизовывали, как в армию. Мирное население партизан не любило. Заградотряды и приказ 227 «Ни шагу назад!» – это плохо. В Финскую войну воевали неправильно. За что Матросову такие посмертные почести, если, кроме него, было больше сотни «амбразурщиков»? О 28 панфиловцах, погибших под разъездом Дубосеково, всё наврали – несколько панфиловцев осталось в живых. И лётчик Гастелло погиб не совсем так, как писали в газетах. И почему Зоя Космодемьянская с керосином и спичками попала в пантеон героев, когда были и более достойные люди, например, партизаны Игнатовы, придумавшие «не обнаруживаемые миноискателем деревянные мины и подорвавшие десятки поездов»?
Что ответить «фронтовикам», стоящим на страже либеральных ценностей? Во-первых, мины с корпусом из дерева находились на вооружении и Красной армии, и вермахта, а потому «придумывать» ничего не требовалось. А во-вторых… Но хватит и во-первых.
